- О, студент объявился, - встретил меня в общем отделе Григорий Иванович, - видишь, светится от знаний. Мы тут тебя заждались.
- Работы мне накопилось?
- Не без того, но свою работу сам будешь делать, а мы свою без тебя не можем завершить. Зоя, давай Листы ознакомления.
- Григорий Иванович, а к главе надо показаться с докладом о прибытии с учёбы?
- Надо бы, конечно… Попросись на аудиенцию, а там - как карта ляжет.
- Вам куратор группы Иван Иванович привет передавал.
- До сих пор работает? Незаменимый. Спасибо! Покуролесили мы с ним во времена ВПШ, есть что вспомнить.
Я расписался в Листах ознакомления документов, которые касались моей работы, расписался в получении тощей стопки писем из области по мобилизационной и кадровой работе, отписанных главой мне на исполнение. Отдельно мне дали изучить постановление о новом составе призывной комиссии, куда ввели и меня. Я туда не просился, и должность не требовала моего присутствия в ней. Да и комиссия была выездная — военкомат в соседнем районе находится. Кто, интересно, меня туда сунул? Без меня меня женили называется. Ладно, посмотрю на ещё одну сторону российской жизни, у меня ведь парень подрастает, военкомата ему не миновать. А к его призыву, глядишь, в армии порядок и наведут. Не в чести нынче служба в армии.
Два года назад в администрацию района приняли троих парней после институтов. Ни один в армии не служил. И не собираются. Золотая молодёжь, но — немощная, к военной службе непригодная. Зато на муниципальную и государственную службы горазды, здоровья хватает.
Казаки на себе рубахи рвут, мол, нужен закон, чтобы в государственные органы принимали только после срочной службы, мол, надо престиж армии поднимать. Кричат об этом только те, кто уже отслужил в советские времена, хочет в государственных органах служить, да социальным происхождением не вышел.
Напросился к главе на аудиенцию, проклиная невнятный регламент работы в администрации и тоскуя по общевоинским Уставам, где было всё просто и понятно. «Служи по Уставу, завоюешь честь и славу!» Хрень, конечно, про «честь и славу», но служить по Уставам можно было.
Глава, к моему разочарованию, согласился уделить мне пару минут своего драгоценного времени. Я сразу зашёл, сказал, что успешно завершил сессию, показал зачётку. Начальник посмотрел без всякого интереса, задал пару вопросов про знакомых преподавателей и пообещал оплатить мою учёбу. Я, подлец, не преминул упомянуть, что глава соседнего района послал учиться троих кадров. Подозреваю, что наш ревниво следит за работой своего бывшего заместителя и решил дополнительно стимулировать своего начальника на оплату учёбы. Тут не промахнуться бы, начальник не любит, когда подчинённые на него давят.
Ушёл от главы вполне довольным собой: учёба будет оплачена. Ради этого обещания стоило потерпеть несколько минут общения по собственной инициативе с начальником, который тебе не благоволит.
Своей работы у меня было немного, она меня не напрягала. Быстро разделался с заданиями, которые скопились за время моего отсутствия и принялся за набор текста будущего диплома на компьютере. Скорость моего шлёпанья по клавиатуре меня не удовлетворяла и я поинтересовался у машинистки, сидевшей в маленьком кабинете по-соседству, как мне нарастить скорость набора. Она меня и надоумила поупражняться по той же системе, по которой их обучали на курсах. В районной библиотеке оказалась книжка «Самоучитель машинистки», по этой книжице и стал учиться печатать вслепую, уделяя упражнениям по часу в день. Мне удалось найти в администрации запасную печатную машинку, притащил её в свой кабинет и тарахтел на ней, когда компьютер был занят, заставляя чувствительного к шуму Васильевича бродить по чужим кабинетам. Уже через неделю почувствовал, что скорость набора текста существенно выросла. До использования десяти пальцев при печати не дошёл, но нужды в этом и не было — свободного от основных обязанностей времени у меня было достаточно, чтобы заниматься дипломом на работе. Дома у меня и других дел хватало.
Набирал текст подряд как он у меня был законспектирован, распечатывал, потом прочитывал, намечал новые места блоков текста и дописывал логические переходы между блоками. Снова садился за компьютер, передвигал блоки текста, набирал связки, снова распечатывал, опять редактировал. Какая же удобная штука — этот текстовый редактор! И, главное, кто бы не заглянул в наш кабинет, видит, что человек при деле — копошится в ворохе бумаг с деловым видом. Контора пишет! Услада для глаз начальства, недоумение для коллег.
На самом деле, работы у меня было достаточно, но прелесть должности состояла в том, что я был относительно свободен в своих планах на рабочее время. Начальника, который бы досконально разбирался в моей работе, не было, а главе главное, чтобы его не теребили по моим вопросам из вышестоящего штаба, тьфу, - из области. Этого я не допускал, и меня лишний раз не дёргали куратор с главой. Правда, был и недостаток в работе: необходимость сотрудничать с организациями по вопросам бронирования. Да и со своими начальниками приходилось поваландаться, чтобы вовремя провести суженные заседания. Трудно собрать в одну кучу в одном месте главу с его заместителями, если это заседание якобы нужно мне, а они в нём видят только формальность и помеху.
А в районных сельхозорганизациях, переживающих не лучшие времена разрухи и снижения масштабов производства, встречались кадровики, что называется «ни в зуб ногой» в вопросах бронирования. Их надо было обучать, консультировать, контролировать, подталкивать, чтобы вовремя получить ежегодный отчёт по бронированию. Приходит ко мне кадровичка консультироваться и в процессе разговора выясняется, что она понятия не имеет о существовании Трудового кодекса. Это всё-равно, что служить в армии и не знать о существовании Уставов. Зато она является женой руководителя организации, где работает. Этого достаточно. Меня такое уже совсем не удивляет. Чувствую себя руководителем политических занятий у бойцов, которые «моя твоя не понимай». Терпения мне не занимать, а обучать умею и люблю. Это замечают и люди, которым приходится со мной общаться, и мне вдвойне приятно, когда эту способность замечают педагоги, а их в органах местного самоуправления много. Любит наш глава учителей выдвигать на руководящие должности. Но и эти самые грамотные люди района изредка меня удивляют.
Звонит мне глава сельского поселения:
- Анатолий Александрович, ну что мне делать, опять военкомат заставляет нас повестки разносить?
- По какой причине?
- Бензина у них нет приехать в наш район! А у меня он есть? Сама побираюсь у фермеров, чтобы в райцентр на совещание съездить, стыдоба!
- Откажитесь, вам же по хуторам проскакать тоже бензин нужен.
- Как отказаться, это же военкомат! А у нас за кавказцами ещё побегать надо, чтобы вручить повестку, они услышали про повестки и разъезжаются кто куда, а военкомат ругается на нас. Я ещё и за призывниками бегать должна…
- О, вы — добрая душа, за всех работаете: и за военкомат, и за милицию.
- А что делать?
- Закон изучить и по нему работать. У сельского поселения свои функции, работники военкомата должны сами повестки вручать, а за уклонистами должна милиция гоняться по обращению военкомата. Каждый должен кушать свой хлеб. Или они с вами зарплатой делятся?
- Ой, ну что вы такое говорите, Анатолий Александрович? Заявятся раз в квартал и ещё норовят бензина урвать у меня.
- Что-то вы мне не договариваете… Вы там — местная власть, а у меня такое ощущение, что вас военкомат и милиция держат на побегушках.
- Вы хотите сказать, что я имею право военкомату отказать?
- Это не я говорю, а закон так написан. Можете не делать работу военкоматовских служак. Если сынка не надо от армии отмазать.
- У меня — дочки.
- Вам и карты в руки!
- Спасибо, хоть вы нас защищаете, а то нигде поддержки нет, только клюют все, и снизу, и сверху, и сбоку.
- Обращайтесь, если что. А военкомату отказать — придётся решимости самой набраться.
-Наберусь.
Ну, какую помощь я главе сельского поселения оказал? Вольно пересказал закон, морально поддержал — вот и вся помощь. Она - грамотная, учитель, могла бы и сама закон изучить, но, видимо, недосуг. Человек — на этапе становления в должности, не самой простой. От народа не отгородишься.
По дороге домой сталкиваюсь с местным дурачком. Когда-то он видел меня у военкомата в военной форме - я ездил на учёт становиться — и запомнил. Теперь не пропускает меня при встрече, каждый раз хватает своей лапищей мою руку, чтобы поздороваться.
- Придёшь провожать, придёшь провожать? 2 октября, понял, да? В десант забирают, в десант забирают...
- Приду, Витя, приду, конечно, - с трудом освобождаю свою руку из тисков хуторского дурачка.
Надо принять приглашение на проводы, а то не отстанет.
- Приходи, приходи, буду ждать, буду ждать, - расплывается в счастливой улыбке Витя.
- Ты куда идёшь на ночь глядя, - спрашиваю Витю, хотя и так знаю куда он идёт.
- В военкомат, в военкомат, - дурачок машет мне рукой и продолжает путь.
На мощных плечах висит тощий солдатский рюкзак, в руках отполированный костыль. Он направляется пешком в соседний район за пятьдесят километров. Два района знают этого бедно одетого великана, регулярно дефилирующего по трассе между райцентрами. Он голосует на дороге, грозит костылём объезжающим его автомобилям и топает дальше. Его подбирают только знакомые, многие люди боятся этого человека. А я называю его «последним патриотом района», потому что мужчина - единственный, кто не стесняется озвучить своё желание служить в сегодняшней армии. Опять идёт проситься на военную службу.
Осенний призыв начинается.
