3 августа 1905 года в поселке Сим Уфимской губернии родился будущий выдающийся радиохимик Борис Курчатов, младший брат Игоря Курчатова и яркий представитель школы «папы Иоффе».
В журнале «Природа» в 1935 году профессор Лев Арцимович сообщал: «Б. В. Курчатову и И. В. Курчатову удалось чисто химическим путем выделить радиоактивный натрий… Метод химического выделения радиоактивных продуктов имеет громадное значение для изучения ядерных реакций, так как он позволяет прямо обнаружить химическую природу получающегося при реакции неустойчивого элемента. Этот метод позволяет обнаружить и выделить радиоактивные осадки при целом ряде ядерных превращений».
Игорь Курчатов, руководитель советского атомного проекта, и его младший брат Борис в 1930-е годы занимались изомерией радиоактивных ядер. Игорь Курчатов работал у академика Абрама Федоровича Иоффе и возглавлял лабораторию ядра в Ленинградском физико-техническом институте, Борис Курчатов присоединился к брату в 1928 году, и его исследования были посвящены полупроводникам. В 1936 году Игорь и Борис Курчатовы совместно с физиками Мысовским и Русиновым открыли ядерную изомерию брома. Исследования проводились в Радиевом институте, и открытие было признано высочайшим достижением советской физики в предвоенный период.
Доктор физико-математических наук Юрий Сивинцев из Курчатовского института, вспоминая братьев Курчатовых, писал: «Старший, Игорь Васильевич (И. В.) — более порывистый, энергичный, стремительный; младший, Борис Васильевич (Б. В.) — как влитой, соответствует облику „настоящего“ профессора. Он движется по лестнице и коридору степенно и неторопливо, уютно усаживается в глубокое вольтеровское кресло и по-отечески выслушивает сотрудника. И. В. жестко управляет собеседником, не позволяя ему терять время на излишние подробности, Б. В. любит детали… И. В. внешне холоден, Б. В. — улыбчив… В наши дни торжествующего меркантилизма столь доброжелательные, бескорыстные и многогранные люди не просто редки — они вымерли, как динозавры. И так горько, что не существует машины времени и мне никогда больше не встретиться с таким интересным человеком и теплым собеседником, как Борис Васильевич Курчатов».
Братья Курчатовы вышли из школы «папы Иоффе» — «отца советской физики» Абрама Федоровича Иоффе. Иоффе, ученик Рентгена, в 1918 году создал в Петербурге физико-технический отдел Государственного рентгенологического и радиологического института. В 1922 году отделения получили статус институтов и на основе физико-технического отдела возник Государственный физико-технический рентгенологический институт.
Иоффе собирал вокруг себя преданных науке молодых людей, проводил семинары на самые перспективные темы для исследований, лично выбирал для обсуждения значимые публикации в научных журналах. «Каждый молодой физик обязан был еженедельно… приносить аннотации прочитанного за неделю и кратко излагать почерпнутые сведения. Карточки с аннотациями Иоффе бережно хранил у себя», — писал заместитель Игоря Курчатова и участник атомного проекта профессор Игорь Головин. В институте, по свидетельству современников, царили жизнерадостность и энтузиазм. Чуть позже, в 1930-е, ЛФТИ в шутку стали называть детским садом. В первой волне учеников Иоффе были Петр Капица, Николай Семенов, Яков Френкель, Лев Ландау. В середине 1920-х годов в семинарах участвовали Игорь Курчатов, Юлий Харитон, Кирилл Синельников. Борис Курчатов, окончив химическое отделение Казанского университета, приехал в Ленинград, был принят в «детский сад папы Иоффе» и вошел в число первых учеников Абрама Иоффе и директора Радиевого института радиофизика Виталия Хлопина.
Сотрудничество Курчатовых началось в ЛФТИ и продолжалось всю жизнь. Курчатовы очень ценили друг друга и как родственники, и как ученые. Как пишет Раиса Кузнецова, директор Дома-музея академика И. В. Курчатова, «внутренне братья были похожими, и главное сходство заключалось, конечно, в том, что оба самоотверженно относились к науке, оставаясь ей верными до последнего удара сердца».
Игорь Курчатов c весны 1937 года работал на циклотроне — первом ускорителе заряженных частиц, запущенном в квартире физика Льва Мысовского в Радиевом институте на улице Рентгена. Физической защитой от нейтронов служили мокрые поленья, сложенные в несколько слоев, а экспериментальный зал с детектирующей аппаратурой находился в подвале под квартирой. Радиохимическую часть исследований выполнял Борис Курчатов, — он первым в стране применил химические методы определения активного изотопа. Сотрудники Физического института часто обращались к Борису Васильевичу как к профессионалу-химику. Академик Анатолий Александров вспоминал: «Если надо было какую-нибудь консультацию по химии, надо было бежать, как мы называли, к Боруху. Это был брат Игоря Васильевича — Борис Васильевич». Премудрым Борухом называл Бориса Васильевича и старший брат.
В начале войны Борис Курчатов вместе с Физико-техническим институтом был эвакуирован в Казань и работал над химическим составом, чувствительным к инфракрасному излучению. Об этом периоде Борис Васильевич говорил скупо: «Занимался оборонной тематикой, проблемой „темновидения“ — созданием веществ для приборов ночного видения». В результате были созданы приборы для распознавания танков в ночное время. В 1943 году Бориса Васильевича вызвали в Москву, в Лабораторию № 2 (сейчас НИЦ «Курчатовский институт»), которой руководил Игорь Курчатов, и он присоединился к атомному проекту. Ему доверили получение изотопов плутония и нептуния в лабораторных условиях. Изотопы предполагали использовать для создания управляемой цепной реакции.
Работы c ураном Борис Васильевич начинал в подвале Сейсмологического института в Пыжевском переулке. Химические свойства урана и нептуния близки, и выделение нового элемента было сложной задачей. Необходимо было получить «индикаторные» количеств нептуния из слабо облученных соединений урана. Борис Васильевич облучал уран нейтронами и после дней и ночей экспериментов получил искомое вещество. Тесты полученного образца на бета-активность подтвердили: новое вещество — это не уран. Позднее Борис Васильевич разработал надежный так называемый лантано-сульфатный метод очистки нептуния.
Для получения другого изотопа — плутония — Борис Васильевич значительно увеличил дозу нейтронного облучения, колбу с перекисью урана помещал в бочку с водой, которая играла роль замедлителя. Внутри колбы находился маломощный радиево-бериллиевый источник нейтронов. Процесс облучения перекиси урана длился три месяца. Полученный элемент, как показали измерения, обладал альфа-активностью и содержал первые 1012 атомов плутония. Плутоний-239 должен был стать ядерным горючим для осуществления управляемой ядерной реакции.
В 1944 году из Ленинграда в Москву перевезли высокочастотный генератор от недостроенного циклотрона Физико-технического института, на трансформаторном заводе в Ново-Краматорске изготовили электромагнит, и в Лаборатории № 2 впервые в СССР из циклотрона вывели поток дейтронов. Работы на циклотроне M1 были целиком посвящены облучению урана для получения плутония. Опыты шли круглосуточно, и в 1946 году Борис Васильевич со своими сотрудниками, перерабатывая облученный на циклотроне уран, выделил несколько микрограммов плутония. На этом количестве плутония Борис Васильевич изучил его химические свойства и затем опробовал все звенья технологии его получения в промышленных масштабах. Под его руководством были получены первые советские лабораторные (1944) и реакторные (1947) образцы плутония.
Одновременно Борис Васильевич работал над созданием стопроцентного графита для ядерного реактора и проводил химический анализ образцов графита с Электродного завода. В дальнейшем он составил технические условия для создания промышленного производства чистейшего реакторного графита.
В Лаборатории № 2 Борис Васильевич проработал до конца жизни, одновременно он руководил ядерными исследованиями на синхроциклотроне в Дубне, вел исследования в Институте атомной энергии и в Научно-исследовательском физическом институте (ныне Научно-исследовательский институт ядерной физики им. Д. В. Скобельцына).
В 1950-е годы с пуском синхроциклотрона в Дубне Борис Васильевич Курчатов выполнял ряд новаторских работ по изучению новых изотопов. В реакторе, помимо плутония, образуются и другие, более тяжелые элементы — америций (95), кюрий (96), берклий (97), калифорний (98). Курчатов внес большой вклад в разработку технологии получения этих элементов и исследования их свойств. Отдельный цикл работ по изотопам Борис Васильевич выполнил совместно с женой, Людмилой Курчатовой. В частности, он разработал для академика Льва Зильбера радиоактивационный метод определения некоторых микроэлементов в организме человека, недостаток которых мог стать причиной раковых заболеваний.
На территории Курчатовского института Игорь Курчатов построил небольшой дом, который сотрудники института называли хижиной лесника. В этом доме Борис Васильевич с женой жили до переезда в собственную квартиру на улице Маршала Новикова. Здесь, в «хижине лесника», братья Курчатовы играли на рояле в четыре руки. Борис Васильевич любил ходить за грибами и на рыбалку, в отпуск ездил в Крым. Сохранились рассказы, как на отдыхе он развлекал друзей занимательными экспериментами. К примеру, в Черном море вымачивал шерстяные нитки, высушивал их, поджигал и по пеплу вычислял процентное содержание урана в море.
Авторству Бориса Курчатова принадлежит более ста научных фундаментальных исследований в радиохимии, они носят новаторский характер. За научные заслуги ученый был не один раз отмечен государственными премиями, причем произошло это задолго до присвоения звания доктора наук и профессора. Профессором Борис Васильевич стал только в 1970 году.
Текст Михаила Борисова