Я Софья Ковалевская, урожденная Корвин – Круковская, родилась в Москве. Но после ухода в отставку моего папеньки, мы переехали в наше родовое имение в селе Палибино, где я, практически безвыездно, и провела свою детство.
Любовь к науке мне передалась, как мне думается, по наследству. С математикой же меня свела сама судьба. В нашей семье было двое любимых детей и я. С малых лет, видя нелюбовь со стороны родителей, я предпочитала оставаться в одиночестве, за что меня прозвали «дикаркой». Часы одиночества я проводила в детской комнате. По счастливой случайности вышло так, что стены моей детской были оклеены записями лекций по дифференциальному и интегральному исчислению, которые некогда слушал мой отец. Меня завораживали эти пожелтевшие от времени листы, все испещренные какими-то иероглифами, смысл которых совершенно ускользал от меня. Вследствие долгого рассматривания я многие места выучила наизусть, и некоторые формулы, просто своим внешним видом, врезались в мою память и оставили в ней глубокий след. Позже я часто слышала от профессоров: «Вы так поняли, как будто знали это наперед». Формально оно так и было.
Когда мне исполнилось семнадцать лет, мы на несколько месяцев приехали в Петербург. Эти три месяца стали для меня судьбоносными. В тот год «женский вопрос» захватил всех. Женщина, следуя моде, поспешили брать уроки. Я тоже стала брать уроки аналитической геометрии и дифференциального исчисления у А. Н. Страннолюбского. С учебниками я не расставалась, идя спать, я клала книгу под подушку и затем, когда все засыпали, я, при тусклом свете лампады или ночника, зачитывалась по целым ночам. Я была лучшей на курсе.
Окрыленная своими успехами, я решила ехать заграницу и получить там высшее образование. Я была уверена, что отец не пустит меня одну учиться за границу, и не знала, как быть; по молодости лет и незнанию жизни я подчинилась старшей сестре, искавшей того же выхода посредством фиктивного брака. Я вступила в брак с Владимиром Ковалевским. Выходя замуж фиктивным браком, я чувствовала себя счастливой и глубоко гордилась тем, что была, так сказать, героиней романа, совершенно непохожего на обыкновенные банальные любовные романы. Но по пришествию лет я поняла поспешность и глупость своего решения: я обрекла двух людей на одиночество.
Сразу же после свадьбы мы отправились в Гейдельберг, где я смогла посещать летние курсы в университете как вольнослушательница. Там я и познакомилась с лекциями профессора Карла Вейерштрасса. Мной овладело страстное желание, преследовавшее меня днём и ночью, – желание во что бы то ни стало стать ученицей великого профессора.
Не раздумывая, я бросилась покорять Берлин. Но тут на первых порах меня встретило разочарование... Столица Пруссии оказалась... отсталою. Несмотря на все просьбы и старания, мне не удалось получить в Берлине разрешение посещать университет. Но я чувствовала, что предназначена служить истине – науке- и прокладывать новый путь женщинам, потому что это значит служить справедливости. Поэтому я постучалась в дверь к самому Вейерштрассу и эта дверь отворилась. Я обрела своего лучшего друга и ангела –хранителя, который до сих пор со мной. Под руководством Вейерштрасса я написала три диссертации и Геттингенский университет присудил мне степень доктора философии в области математических наук.
В 1874 году я вернулась в России с мечтой о преподавательской деятельности. Но и любое мое прошение о должности преподавателя в любом российском университете возвращалось с отказом: «женщина может в России преподавать математику только в младших классах гимназии! Естественно женской». Отчаянье завладела мной: у меня не было не семьи, не работы, ни денег. Я решилась на серьезные изменения: брак с Ковалевским перестал быть фиктивным, у нас родилась дочка, науку я забросила. В то время все русское общество было охвачено духом наживы и разных коммерческих предприятий. Это течение захватило и моего мужа и отчасти, должна покаяться в своих грехах, и меня самое. Мы пустились в грандиозные постройки каменных домов, с торговыми при них банями. Но все это кончилось крахом и привело нас к полному разорению. Оставив Ковалевского наедине с нашими финансовыми проблемами, в 1882 г. я опять уехала за границу и с тех пор живу там почти постоянно, только изредка, на короткий срок, приезжаю по делам в Россию. Я надеялась этим поступкам спасти нас, но спасла только себя. Через год Ковалевский покончил с собой, и теперь каждая моя научная победа отдается горечью в груди.
Вернувшись за границу, я снова энергично принялась за науку, от которой отдыхала столько лет в России. Математика - дала мне жизнь, я опять почувствовала вкус побед. По счастливой случайности в уставе нового Стокгольмского университета не была пункта, о том, что женщина не может преподавать. Ученики профессора Вейерштрасса приложили все усилия и меня пригласили в Стокгольм читать лекции математики.
Сегодня я совершенно одна отправилась в Париж получать премию Бордена Парижской академии наук за открытие третьего классического случая разрешимости задачи о вращении твёрдого тела вокруг неподвижной точки. Со всех сторон мне присылают поздравительные письма, а я, по странной иронии судьбы, ни разу в жизни не была так несчастна, как теперь: мне кажется, я никогда не найду признания на своей родине.