Погибель 1.
Пламя быстро улеглось, и некоторые еще долго продолжали смотреть, как остывают тлеющие угольки портового сооружения, остальные, отчаявшись, разошлись по домам, а кто-то еще во время пожара последовал в лес. Сколько из них попадет под влияние к утру, представить было страшно.
В полицейском участке Скарвей собрались шериф, офицер Кларк с собакой, патрульный Рид, доктор Симонс, его подруга Джессика Смит с маленьким сыном, Бен (его родители смиренно отправились домой), Лиззи, пару ее одноклассников с родителями и еще несколько человек. Чтобы пересчитать их, хватило бы пальцев рук и ног одной персоны.
Полицейские выбрали помещение побольше, перенесли большой стол шерифа и поставили напротив камер для заключенных, а также стулья и вещи, которые можно было использовать как табуретки. Никого не заинтересовало отсутствие Хэмминга, казалось, его и вовсе не существовало. Чарли предложил всем провести ночь здесь. При желании дети могли расположиться на койках камер и в дежурной комнате, а взрослые спать сидя за столом.
– Завтра у нас трудный день. Нужно набраться сил, – заключил Чарли. Лица многих выражали усталость, но все же им было не сомкнуть глаз этой ночью. Эти люди привыкли быть послушными, поэтому расположились на койках и на полу около них. Лиззи и Бен знали, что за столом будет вестись разговор, и жаждали в нем поучаствовать.
– Какие у вас мысли, шериф? – спросил офицер.
Чарли выглядел измотанным, он провел рукой по волосам, и часть из них стала непослушно торчать вверх.
– Сегодня с утра разделимся на небольшие группы: не хочу, чтобы нас видели вместе, – большое скопление людей вызовет подозрение. Возьмем еды и воды на пару дней, теплые вещи, затем встретимся у железной дороги, пойдем по путям, за деревьями нас не увидят, после этого свернем на трассу. Дальше решим по ситуации, может, пойдем через лес, чтобы незаметно пересечь границу города.
– Если город оцепили, незаметно пройти не получится – хоть по дороге, хоть по лесу.
– Поэтому я и сказал, что посмотрим по ситуации. Знаю одно: здесь оставаться мне точно не хочется. Боюсь, следующую ночь мы можем не пережить. Я все больше чувствую, как кто-то ползает в моих мозгах… и сопротивляться с каждым часом все сложнее.
– Понимаю. И думаю, что нам не победить в этой войне. Мы становимся все слабее, а они все сильнее, – офицер невольно встал, затем сел обратно.
– Оно, – вмешалась Лиззи. – Мне кажется, это надо воспринимать как единое целое.
– Почему?
– Не знаю. Просто так чувствую.
– Ах, чувствуешь. Ну это многое объясняет, – иронизировал Кларк. – Может, заодно почувствуешь, как его уничтожить?
– К чему этот язвительный тон, мистер? По-моему, мы все тут в одной лодке, – вмешался Бен.
– А по-моему, твоя подружка провела слишком много времени под влиянием своего брата.
– Зачем вы так, офицер? – возмутился Чарли.
– Я ей не доверяю. Она выглядит так же, как они: бледная кожа, эти синяки по всей роже, – Лиззи покраснела. Стоило рассказать, что это следы побоев, но язык прирос к небу. – К тому же она была среди нас, когда мы планировали сбежать. И через несколько часов – сюрприз: все сгорело к чертям собачьим. И вы забыли, что она всю ночь проторчала в лесу, после чего пришли вернувшиеся.
Бен приподнялся со стула, обуреваемый яростью:
–Эй! Я тоже был в лесу, между прочим! – словно это что-то меняло. Шериф его перебил:
– Не нужно поддаваться паранойе, офицер. Вы забываете, что утром с нами также был агент Хэмминг, который теперь хрен пойми где. Да и вообще любой завороженный, затаившийся в чьей-нибудь семье, мог легко узнать и передать информацию другим. План был обречен изначально.
– Кстати, а правда, где Хэмминг? – забеспокоился Рид. Никто не повернулся в его сторону.
– Да чтоб он сдох, пес вонючий. Его судьба меня не волнует, – злостно проговорил Кларк, затем погладил Везунчика, как бы извиняясь за такое оскорбление.
– И я не думаю, что мисс Смит хоть сколько-нибудь похожа на них, – сказал патрульный, улыбаясь ей. Лиззи ответила ему тем же.
– Здесь я должен с вами согласиться, – вмешался доктор Симонс, готовясь поделиться своими мыслями. – Дело в том, что, когда дети только появились, я осмотрел большую часть из них. Уже тогда не все согласились меня пустить. Меня изначально смутил их внешний вид. Конечно, не стоило удивляться множественным гематомам и бледности кожного покрова – все это при желании можно списать на голодание и полученные травмы, а расширенные зрачки можно объяснить накачкой наркотиками. Все-таки мне удалось взять анализ крови у пары человек. Результат вызвал у меня немалое беспокойство. Все клетки крови были резко снижены, гемоглобин – это такой белок, который переносит кислород, – упал до показателей тяжелой анемии, а тромбоциты вообще близились к нулю. Так что наличие синяков вполне обосновано, с такими показателями они должны кровоточить отовсюду, – Лиззи вспомнила, как иногда Оливия утирала нос Ричи. – Не будь мы изолированы, я бы срочно госпитализировал всех в городскую больницу Джуно на обследование гематологов.
– А с чем могут быть связаны такие результаты крови? – заинтересовался Бен.
Доктор Симонс протер запотевшие очки.
– Я бы сказал, что произошла массивная кровопотеря, хотя не заметил на теле ран или проколов, через которые можно было бы спустить кровь. Поэтому здесь больше характерна картина острого лейкоза или апластической анемии. К тому же у них несколько повышена температура тела, что подтверждает мой диагноз, – видя, что его мало кто понимает, врач продолжил: – Я пытаюсь сказать, что проблема в костном мозге, он функционирует неправильно.
– Теперь ты скажешь, что для восполнения кровопотери они сосут кровь, словно вампиры, – офицер был обеспокоен. – Умоляю, не говори этого.
– Нет. Это уже из области фантастики. Хотя… наша ситуация тоже не очень реалистична.
– Ладно, нам это что-нибудь дает? – спросил Чарли.
– Ну… без лечения они умрут. Точнее их тела. Что будет с содержимым, я не знаю.
– Как скоро?
– Без специальных анализов я сказать не смогу. Может, дни, а может, месяцы.
– Зимой они бы, вероятно, и так сдохли, – сказал патрульный. – Мы вроде выяснили, что им нравится тепло.
– Проблема в том, что будет до зимы. И сколько они успеют сделать, – ответил шериф, продолжительно зевнув. Через пару часов уже будет рассвет, а отдохнуть ему так и не удалось.
– Док, если их клетки крови очень низкие, то с иммунитетом тоже беда, верно? – задумчиво произнес Кларк.
– Да, иммунитета никакого. Обычная простуда может быть смертельно опасной.
– Класс, если на меня нападет завороженный, закашляю его до смерти! – съязвил Бен.
– Дело не только в этом. У меня есть подозрения, что наши тела им вовсе не подходят. Из чего бы ни состояло это существо, у него есть свое химическое строение, и, попав в человека, оно запускает какие-то биохимические реакции….
– Но так как нет иммунитета, организм не может убить чужеродные клетки, не так ли? – расстроено спросила Лиззи.
– Да, это ты хорошо подметила. Однако я думаю, что эти реакции разрушают тело. Все-таки это не вирус и не бактерия, а нечто… необъяснимое. Тут речь идет о полном поглощении разума и телепатических способностях. В этом я, к сожалению, не специалист.
– А если существо может изменять свою химическую природу, ну теоретически? – заинтересовался Бен.
– Тогда нам не светит ничего хорошего, – сказал доктор, почесывая лоб. – Что? Не ждите от меня всех ответов. Я всего лишь местный врач в маленьком городишке. Просто поделился своими идеями.
– У вас, случаем, не завалялся в лаборатории вирус оспы или чего пострашнее, док? – пошутил патрульный.
– Нет. Так что рекомендую воспользоваться советом парня и при контакте кашлять, пока ублюдки не падут верной смертью, – Симонс встал. – Мне нужно отдохнуть, господа. Еще немного, и я рухну прямо здесь.
– Давайте все приляжем ненадолго. А на рассвете начнем действовать, – предложил Чарли.
Полицейские опустили головы на стол, но Лиззи спать совершенно не хотелось. Она умолчала о голосе, который последние часы не переставал шуметь в голове. Ей казалось, что стоит уснуть, и она потеряет контроль, попадет во власть чего-то ужасающего. Она так и продолжала сидеть, игнорируя Ричи, весело напевающего: «Лииизиии, Лиииизиии, приходи. И друзей с собой возьми. Ждуууу тебя, порааа домой. Я возьму тебя с собооой».
2.
На город опустился туман, и легкая дымка скрывала чужие тайны от посторонних глаз. Утром группы разделились; Лиззи вместе с шерифом зашли к нему домой, наполнили бутыли водой и собрали пару небольших рюкзаков. По пути Чарли хотел заглянуть в дом Оливии Смит. Лиззи эта идея пришлась не по вкусу. Встреча с Ричи могла быть крайне опасной, учитывая, как издевательски он звал ее, словно заранее знал, что так и будет. Ей было очень страшно, как в одном из свои кошмаров, когда она оказывалась максимально беспомощной. Шериф видел беспокойство, отраженное на лице Лиззи, и пытался ее успокоить.
– Я только хочу забрать Оливию из этого кошмара. Ты же понимаешь, нельзя ее бросать.
– Она никуда не пойдет без Ричи. И в целом она стала… другой.
– И все же я хочу сам это видеть.
Они стали подходить к знакомой калитке с поблекшей синей краской. Лиззи отпустил страх, внутри все онемело, потеряло смысл, появилось только одно желание – сдаться. Губы сами произнесли:
– Знаете, дядя Чарли, мой папа был педофилом.
Шериф остановился, повернул ее к себе, его лицо выражало сомнение.
– Почему ты так думаешь?
– Мама рассказала мне. У нее есть фотографии, которые сделал отец. На них мы с Ричи голые.
Она посмотрела ему в глаза, теперь Чарли выглядел обеспокоенным.
– Ты говоришь это, чтобы мы не заходили внутрь, так?
– Нет. Мне уже все равно. Делайте, что хотите. Но мама все знала и покрывала его. А позже я и сама вспомнила. Моя память словно заблокировала все плохое, а теперь я открыла ящик Пандоры. Лучше бы я этого не делала, – она закрыла лицо руками. Все ужасные сцены кружились, как стекла калейдоскопа. Чарли растерялся. Он никогда бы не подумал, что тихий, дружелюбный Дэвид Смит способен на нечто подобное. И только увидев искренние горькие слезы, Чарли почувствовал, как сжимается в груди сердце: дети не должны проходить через такое. Он прижал Лиззи к себе, будто родную дочь, которую хочется уберечь от всех страхов и бед. Дав ей время проплакаться, шериф взял Лиззи за руку.
– Зачем ты рассказала мне это?
– Просто… Наверно, я хочу, чтобы кто-то знал об этом. Если случится беда, эта тайна не умрет со мной.
– Я только посмотрю на Оливию, и сразу уйдем. Пойми, я должен попытаться.
– Понимаю, – но Лиззи не понимала. Как он мог быть таким преданным другом, видя, что она сотворила со своей дочерью? Как же она устала от взрослых, вечно закрывающих на все глаза.
Калитка всегда была открыта днем. Зайдя во двор, первым делом они отметили сильную вонь. Им обоим уже был знаком запах разложения. Недобрый знак. Стоило тут же повернуть назад и броситься бежать, но Лиззи подавила этот порыв. Если дядя Чарли не боится, то и она не будет. Шериф постучал в дверь, затем еще раз и снова. Кто-то медленно подошел с обратной стороны, и половицы заскрипели. За дверью оказалась старуха, ее полностью седые волосы струились по лицу, пряча его, и Лиззи не сразу узнала за морщинистыми складками черты своей матери. Вязаный серый кардиган покрывал окостенелое тело. Человек не мог так сильно похудеть за несколько дней – ему должны были помочь. Оливия их не признала, ее глаза смотрели с легким любопытством.
– Дааа? – прохрипела она.
– Оливия, дорогая, что с тобой произошло? – Чарли был в ужасе. – Это неважно. Я хочу забрать тебя отсюда.
– Говорите грооомче.
Сквозняк выдул поток воздуха, и их обдало резким трупным запахом.
– Оливия, чем это пахнет? – шериф аккуратно отстранил её и вошёл внутрь. Она не сопротивлялась. В доме царил мрак, свет едва пробивался сквозь заклеенные окна. Они прошли мимо гостиной, поднимая в воздух слой пыли. Изнутри дом напоминал мышиную нору: темный, серый и грязный. На кухне были кровавые следы, ведущие на улицу. Лиззи подумала, что Ричи скинул с себя кожу, как змея, и теперь они найдут его в новом, свежем обличии. Однако на пороге было тело, и оно принадлежало вовсе не ее брату. В отчаянии Лиззи бросилась к собаке, хотя знала, что надежды нет: живые так не пахнут. Его труп частично разложился и кишел личинками, а сквозь пустые глазницы виднелся череп.
– Ох, Макс… Мой бедный мальчик… – она вспомнила, как добрый старый пес согревал ее в холодную ночь, когда она пряталась в собачьей будке. Глаза наполнились слезами. Никто не заслужил такой смерти.
– Черт, Оливия! Что с собакой!? – воскликнул Чарли.
– А? Это Макс. Собака сдохла. Старый он был, – спокойно ответила она, словно не произошло ничего необычного.
– И ты оставила труп гнить здесь? Да что с тобой!? – в ответ она лишь фыркнула и ушла в другую комнату.
– Это Ричи его убил. И, судя по всему, очень жестоко. – разъяснила Лиззи. – Пожалуйста, давайте уйдем, пока не поздно.
Но было уже поздно. У главного входа стоял Ричи. Он выглядел как обыкновенный пятилетний мальчик: здоровый цвет лица, аккуратно зачесанные назад волосы, чистая разглаженная одежда. Оливия смотрела на него с нескрываемой любовью и нежностью. Самый преданный воин.
– Здравствуйте, дорогие гости. Я не ждал вас так рано, – сказал он серьезным, совсем не детским голосом, засовывая руки в карманы.
– Привет, Ричи, – не растерялся шериф, – мы пришли навестить Оливию. Кажется, ей нездоровится.
– О, зря вы так. По-моему, она прекрасна как никогда. Я о ней очень забочусь, – мальчик заулыбался, и у Лиззи внутри стало холодно, как за полярным кругом. Их взгляды встретились.
Я так рад, что ты пришла, любимая сестренка, всплыло в ее голове.
Мальчик посмотрел на их рюкзаки.
– О, вижу, вы собрались в поход. Должен предупредить: в горах вас встретят.
Чарли схватил Лиззи за руку и потащил из дома, они осторожно обошли Ричи, словно бомбу, к которой нельзя прикасаться.
– Ну, счастливого пути, – попрощался мальчик.
До скорого, Лиззи. Увидимся, когда я проголодаюсь, добавил он сестре.
– Куда мы бежим?
– К железной дороге. Встретимся с остальными, – шериф спешил убежать от дома как можно быстрее, будто сию минуту за ними начнется погоня. Встречный ветер раздувал волосы и оголял маленькую залысину.
– Похоже, они все-таки нашли способ нами питаться, – обреченно заметила Лиззи. – Вы же видели, что стало с мамой. Понятно, зачем им рядом незавороженные.
Чарли не ответил. Ему было жаль Оливию, молча он оплакивал ее утраченную красоту, которой в тайне восхищался, а время, что было ей отведено, скоропостижно заканчивалось. Потеряла мужа, затем сына и, очевидно, дочь. Неужели она действительно скрывала такое о Дэвиде? Как можно в это поверить, ведь все знают, что Оливия больше всего на свете любит своих детей. Но глаза Лиззи не могли соврать – в них слишком много отчаяния и безысходности для такого юного возраста.
Лиззи почти физически ощущала на себе его мысли. Если бы он только знал, как Оливия мучила ее, избивала, заставляла спать в собачьей будке (об этом самом постыдном событии она никогда никому не сможет рассказать), стал бы Чарли тогда так нежно ностальгировать о ее образе? А она сама? Осталась ли в ней хоть капля чувств к своей потерянной семье? Кроме ледяного холода и пустоты, Лиззи ничего не чувствовала и боялась, что теперь так будет всегда. Разбитое сердце нельзя склеить обратно, а разорванное – тем более.