Печальная сказка о любви, где символичность образов дотрагивается до истории каждого человека, кто жил и любил.
Снег падал за окном старого домика, где все предметы были рассчитаны на двоих: две зубные щетки на раковине в стаканчике, две чашки с одинаковыми узорами, все только на двоих. Но за окном сидит всего один человек – уже пожилой, чьи руки трясутся, а некогда музыкальные пальцы задевают струны старенькой скрипки.
Казалось, что старик смотрит на бесконечный танец пушистых снежинок, что пляшут в ночном небе при свете одинокого фонаря, но он смотрел в стекло, где отражалась висящая на стене фотография с счастливой молодой парой.
Это было давно, ещё в пору студенчества этого печального старика.
На улице тогда царило знойное лето и студентки в ярких нарядах бежали по ступеням вниз, чтобы успеть купить булочки на обед, что источали умопомрачительный аромат, витающий в воздухе с самого утра и раздражающий аппетит студентов.
Но он смотрел только на одну девушку, которая аккуратно спустилась вниз, одаряя своей улыбкой всех вместе и каждого по отдельности в этом тесном мире. Лёгкое голубое платье подчеркивало хрупкую фигуру девушки, а скрипка за спиной придавала ей ещё больший шарм, из-за чего невозможно было оторвать взгляд от этой простой красоты и гармонии черт.
Это была мечта. Реве. Так её звали, мечта. Он нежно любил её, а она его, но больше всего Реве дарила свою любовь скрипке, это огорчало её возлюбленного, но он вынужден был мириться с этим, дабы оставаться с ней рядом. Ему хватало и такой её любви.
Она была настолько светлой и чистой, что стала лишь воспоминанием. Реве ушла из жизни внезапно и легко, она была самим воплощением лёгкости и мимолетности, но девушка все равно оставила после себя большую пропасть в сердце юноши. Он желал уйти за ней, изо дня в день он страдал и каждый раз умирал над её скрипкой, что осталась после её гибели. Целый год он был в трауре и не смел коснуться инструмента, что хранил воспоминание прикосновений его возлюбленной.
Однако, тоскливая осень навеяла мысли о смерти неутешному юноше, и тот, взяв в руки смычок и затаив дыхание, коснулся звонких струн. Великая скорбь и столь же великая любовь изливались в его музыке. Внезапно, среди томительных стонов скрипки, ему почудился робкий шепот. Смычок дрогнул в его руке и упоительное мгновение оборвалось.
Мужчина застыл, не веря своему наваждению, но тут же начал играть, чтобы снова услышать её тонкий бархатистый голос, в струнах забытой скрипки.
Её шепот сливался со звуками виолы, но он расслышал каждое её слово, и смычок с тихим стуком выпал из рук ошеломленного музыканта.
Она говорила ему о своей душе, что осталась в её скрипке и его сердце. Она может жить лишь до тех пор, пока он касается её инструмента.
Буря эмоций бушевала в его душе: счастье о мнимой встрече, печаль от его оков. Оно мог бы освободить её душу, но его любовь была эгоистична, и потому он каждый день играл, слушая её голос. Изо дня в день, она шептала ему о своей любви и печали, что не может уйти, а он умирал от радости, слыша её шепот и страдал от терзаемой его грусти, что может быть с ней только так.
Прошло много лет, его руки начали трястись, а пальцы стали совсем непослушны. От бессилия он не мог больше играть, как прежде. Он привязал душу Реве к скрипке ещё сильней, а сейчас она тонула в боли и страдании, поскольку душу её рвало на части, а руки старика не могли излечить, удержать её существо внутри инструмента. Его мечта увядала, а эгоистичная любовь привела к большим страданиям.
Старик продолжал вглядываться в отражение фотографии на стекле, а скрипка в его руках осыпалась прахом, сопровождаемая слонами боли его возлюбленной.
Он последовал за ней на рассвете, сидя в стареньком кресле у окна, в комнатушке, где все на двоих, даже слёзы печали, застывшие на мёртвом лице.