Страшный рассказ. Хоррор. Всем приготовиться...)
- Да чтоб вашу… ну, дороги! Как после бомбёжки!
Папа вертел руль с каким-то ожесточением, усталыми глазами вглядываясь в наступающие лесные сумерки. Дорога, конечно, была так себе. Действительно, будто бомбили, или лесные великаны бегали всю весну по ней свой гигантский марафон.
Лиза смотрела в окно, сидя позади папы в автомашине.
Два часа назад они свернули с большой оживлённой трассы и теперь ехали по грунтовой лесной дороге. Порой приходилось преодолевать огромные лужи и Лиза видела, как напрягалась спина папы. Кто его знает, думала она, насколько глубоки эти лесные лужи и что там, на дне?
Она посмотрела на младшую сестру. Катя дремала, откинувшись в детском кресле. Всю дорогу Катя ныла и хотела отстегнуться, Лиза пресекала попытки сестры обрести свободу. Ехали втроём. Мама осталась в городе.
Сумерки сгущались. Лизе стало неуютно, хотелось поскорее добраться до жилья и людей.
- Скоро, скоро приедем… еще минут двадцать и будет старая ферма, - папа говорил ободряюще.
Лиза молчала. Раньше была жизнь в деревнях, как много рассказывали в интернете и по телевизору. Люди работали, хлеб сеяли, ну… разные там культуры. А теперь вот, как говорили в роликах на Ютубе, везде запустение… никто не хочет жить в деревнях.
Она была любознательной девушкой. Готовилась к поступлению на социологию.
За окном машины Лиза увидела клочья тумана. Сначала испугалась, подумала, что дым. Если есть дым, то значит есть и огонь. А может, и пожар. Но нет. Туман. Папа удивлённо сказал: Надо же, какой густой туман. Иногда как молоко просто. Мы едем прямо в туман, девчонки.
Действительно, скоро она увидела, как густые белёсые пласты, словно гигантские языки, тянутся к дороге из лесной глубины.
Внезапно машину перестало трясти на ямах. Ход стал плавным, как на асфальте.
- Подъезжаем. Ровно как пошли! - обрадовался папа.
Фары выхватили спину человека, идущего справа по обочине. Ветки кустов задевали его, пружиня и снова разгибаясь. Но человек шёл уверенно, словно не замечая их.
Услышав шум машины, человек остановился и оглянулся. Лиза увидела сухощавое лицо. Из-под кепки выбивались длинные волосы. Как у девушки, подумала она. Хотя нет, скорее, как у рок-музыканта.
Папа притормозил, опустил стекло пассажирской двери.
- Здравствуйте, дядь Коля, - приветливо сказал парень.
- Эм… добрый вечер… то есть, привет, эм…
- Я Стёпа. Степан, сын Варвары Алексеевны… Не узнали? Ну да, последний раз в октябре были. Всю зиму не видел вас. И весну. Вон, лето скоро, пора дом приводить в порядок. Сезон начинается, дядь Коль!
Лиза брезгливо рассматривала Степана. «Какой-то зачуханный… никогда не стирает одежду, что ли… деревенский… в городе такого зачморят быстро», - подумала она.
- А, да! Степан! Да, извини, позабыл! Новое всё здесь для меня, так что не обижайся. Да, приехали вот сезон открыть. А ты что по темноте идёшь? Подвезти?
- Так это… не, не надоть. Спасибо, я того…ну, сам в общем…, - Степан засмущался. Махнул широкой ладонью. Лиза заметила, что внутри ладонь парня была черной, будто он только что закончил какую-то грязную работу.
И ещё. Вместе с вечерним холодком в окно машины, когда его опустил папа, чтобы поговорить с путником, в салон проник ясно ощутимый запах гари.
Степан, наклонившись, посмотрел внутрь машины.
- Дочурки ваши, да, дядь Коль?
Проснулась Катя. Изумлённо смотрела на лицо Степана.
- Пап, а кто это?
- Привет, кроха! – Степан опять помахал ладонью, широко улыбаясь. Лизе поначалу показалась, что он вообще беззубый. Нет. Зубы были чёрные. То есть почти чёрные. Такие, тёмно-серые. Хотя ночной прохожий и стоял наискосок от Лизы, она, вместе с запахом гари почувствовала какой-то неприятный запах. Затхлый и тревожный. Ей вдруг стало неприятно от этой встречи.
- Здравствуйте, дядя.
- Дядя Стёпа, как у Михалкова… Только там милиционер, а я того… ну… механизатор, вот!
Папа молча разглядывал Степана. Потом, улыбнувшись, как увидела Лиза, не самой своей радушной улыбкой, кивнул парню.
- Ладно, пора нам. Может, всё же подвезти?
- Не, не надоть… Тут мне того, близко…
Сбоку от дороги Лиза увидела светящиеся окна. Ей надоела уже трястись по ухабам лесной дороги.
Внезапно почувствовала холодок, будто между лопатками к спине приставили холодную металлическую трубку. Сначала стало неприятно, потом страшно Обернулась.
Степан. Белое лицо, длинные волосы. Глаза с немигающим взглядом. Казалось что он, как паук, обхватил их машину сзади своими руками - паучьими лапами, держась за боковые стойки. И смотрел, смотрел на Лизу сквозь заднее стекло. Как паук.
Лиза закричала.
-Что, что такое? – папа резко затормозил.
Лиза выдохнула. Позади никого. Только тёмные ветки упираются в бока машины.
- Я не понимаю! Что случилось, Лизонька? – папа смотрел то на неё, то на плачущую Катю, - ты чего? Что ты увидела? А?
- Мне… мне показалось, наверное… там… , - Лиза смотрела сквозь заднее стекло на дорогу. Никого.
Папа стоял на дороге. В руках у него был фонарь. Он обычно брал его в поездки. Такой мощный фонарь, в металлическом корпусе, похожий на небольшую дубинку. Лучом белого света папа подсветил дорогу, кусты. Никого. Лиза тоже вышла наружу.
Было тихо. Прохладный майский воздух, немного влажный, как это обычно бывает в весеннем лесу, ещё не просохшем от зимних сугробов.
- Пап, всё нормально… устала, наверное… давай, поехали… А где он, Степан? Странно, будто исчез… в лес свернул, что ли? Непонятно.
Папа всматривался в темноту дороги. Было тихо, только что-то шумело в лесу. «Это деревья шумят. Просто деревья,» - подумала Лиза. Её била небольшая дрожь.
- Пап, давай, едем…
Включили электричество. Папа заранее просил соседей натопить дом. Было тепло, заботливые соседи оставили свежий хлеб, кастрюлю варёной картошки.
- Да, спасибо Ивану Палычу, молодец, взаимовыручка, - папа достал пальцами картофелину, посолил, отправил в рот.
- Всё, девчонки, спать. Вон там ложитесь, я в большой комнате.
- Пап, а что, вода здесь из колодца? – Лиза подошла к умывальнику.
- Нет, в прошлом году я скважину устроил. Иван Палыч насос опустил, станцию включил. Вон водогрей. Мыться можно дома. Баня есть. Всё, как и положено. Давайте, девчонки, перекусим, и спать.
Лиза лежала с открытыми глазами. Было непривычно тихо.
И очень темно. На соседней кровати посапывала Катя.
Посмотрела на экран смартфона. Час.
Какой-то звук. Прислушалась. Даже, скорее, не звук, а шелест. Словно кто-то вдохнул и выдохнул там, в темноте, за спинкой старой кровати с металлической спинкой заборчиком.
Лизе стало страшно. Страшно тем, каким-то липким и глухим страхом, который был в машине совсем недавно.
Лицо! Белое, с длинными волосами и тёмными, будто налитыми чернилами, глазами. Степан.
Он стоял за спинкой кровати и смотрел на Лизу. Она хотела закричать, позвать папу. Разбудить Катю. Но не было сил открыть рот. Словно мышцы лица обмякли и она не могла ими управлять, вместо крика получилась неудачная попытка. Хотела пошевелить рукой. Тщетно. Мышцы не слушались своей хозяйки.
Резко запахло гарью и чем-то ещё. Болотом, вот что уловила Лиза. Отчётливо пахло застоявшейся водой, тиной.
Ужас. Только ужас и этот взгляд. Чёрные глаза, словно две большие маслины.
Степан протянул руку и взял Лизу за кисть. Его рука была холодной. Ледяной. Лиза вдруг успокоилась. Словно ужас, тот всепроникающий страх, который подступал к горлу тошнотворным комком, вдруг успокоился и притих внутри, на уровне диафрагмы.
Лёгким движение он поднял Лизу с кровати. Не отпуская руки, повернулся к ней спиной и шагнул в темноту. Лиза подумала, что это как в той фотосессии, когда два блогера снимали себя в разных местах. Причём в каждом кадре красивая девушка держала парня за руку и куда-то его вела. Типа, давай посмотрим на Париж, или на Акрополь, или на Ниагарский водопад.
Кисть Степана была ледяной, но терпимо. Лиза шагнула за ним в темноту.
Удивилась, как легко было идти. Она словно не чувствовала своего веса. Подумала, что идёт босой, а ноги не мёрзнут. Ступнями она шла по чему-то мягкому.. Земля? Но они были ещё в доме, как предполагала Лиза. Может, и не земля, что-то мягкое и упругое, как маты на уроках физкультуры.
Темнота. Она не видела Степана. Ощущала только запах гари и болотный смрад.
Степан остановился. Она почувствовала его усилие, словно парень преодолевал какое-то препятствие. «Дверь… он толкает дверь», - Лиза удивилась. Шли они достаточно долго, и она была уверена, что дом остался позади.
Яркий солнечный свет резанул глаза. Степан шагнул вперёд. Они оказались в деревенском дворе. Большая изба, окна открыты, занавески шевелились от ветра. Лиза посмотрела вверх. Неба не было, была белая пустота. «Откуда свет… откуда тепло?» - Лиза смотрела вверх и не понимала. Она стояла на зелёной траве, местами вытоптанной до песка, вокруг неё было светло. А источника света не было.
Люди. Лиза вздрогнула. Вдоль бревенчатой стены на длинной лавке сидело несколько человек. Трое взрослых и двое детей. Все они были в длинных белых одеждах, как плащи. Нет, не плащи, скорее, ночные белоснежные рубашки.
Что-то не то. Головы. Люди держали на коленях свои головы! Она зашлась в крике, открыв рот. И не услышала себя. Тишина. Только рвался изнутри животный ужас.
Глаза были открыты и смотрели на Лизу. Это было невыносимо. Повернулась к Степану и отшатнулась.
Он, держа у горла огромный тесак, с усилием резал кожу. Крови не было. Лиза отчётливо видела, как клинок заходит в мышцы, сухожилия и голова Степана постепенно отделяется от шеи.
Лиза обернулась на людей, сидящих у дома. Картина изменилась. Изба была объята пламенем, она слышала треск древесины. Языки пламени пробивались сквозь шифер на крыше. Люди продолжали спокойно сидеть, головы на их коленях смотрели на Лизу.
С улицы раздавались голоса. Лиза резко открыла глаза. Её била мелкая дрожь, во рту было кисло, словно хлебнула болотной воды.
Катя, сидя в кровати, рассматривала книжку с комиксами.
- Да, Коля, дел у тебя здесь с вагон и маленькую тележку, - Иван Павлович жевал в углу рта сигарету, прислонившись к забору, - вона, угол начал проседать у дома, видишь? Надо домкратить и ставить или валуны, или залить кусок фундамента.
- Ну, Палыч, Москва не сразу строилась, как говорят… сделаем, всё сделаем в лучшем виде. Мне нравится работать, своё ведь, делать надо аккуратно… поможешь, если что? Я отблагодарю, договоримся.
Иван Павлович помолчал, - Да не вопрос, конечно, помогу… Если не уеду отсюда совсем…
- Ты чего, Палыч? Ты же отсюда сам, из местных. Родина твоя здесь. С чего это вдруг?
- Да, так… что-то происходит последние несколько лет. Что-то странное, если не сказать дикое.
- Да ну тебя, Палыч… такое тихо место… что здесь ужасного-то?
- Коль, здесь за два лета пять домов сгорело. Вместе с людьми, вот оно как… Думали, что случайность, ну там, печку не закрыли, проводка… а, кажись, не случайность всё это… Участковый со следователями приезжал. Ходили, чего-то там порошком посыпали, искали источник возгораний…
- Ну и что, обычные истории… Ну, пять домов. Человеческая невнимательность, есть такое.
Иван Павлович, смотря куда-то в сторону, продолжал, - Первым дом Варвары сгорел. И все, кто был там, ну, того… тоже сгорели. Варвара, ейный муж, сын с дочкой, внук … Даже косточек не нашли, вона как…
- Какой Степан? Мы вчера ехали, вон там, в трёхстах метрах от деревни, на дороге, встретили парня. Длинноволосы такой. Сказал, что Степан, сын Варвары. Это как? Странный он был такой… Потом оглянулись на дорогу, а его и нет уже…
Палыч с ужасом смотрел на папу.
- Ты того, Коля, точно видел… Ну, этого Степана?
- Да точно, точно! Разговаривал с ним, предложил подвезти. Отказался он, сказал, что так дойдёт.
- Плохо это, Коля. Ой, как плохо. Ты это, давай, уезжай сегодня, пока светло-то…
- Да почему? С какого перепугу?
- Потому! Потому что их первый дом сгорел! А потом Казанцев-старший встретил этого Степана, так же, вечером, около леса, вон там! И в ту же ночь дом его сгорел! Вместе с ним и женой! Хорошо, что внуки уже уехали в город! Дурной знак это. И место здесь, похоже, проклятое. Здесь ещё до войны дома горели… и в войну, того, каратели на окраине, вон там… в сарае семью партизана сожгли. Заживо, вона как…
- Да ладно, чего ты накручиваешь-то… Может, это и не Степан был, а какой-нибудь придурок местный, типа, шутник.
- Ладно, Коль, пойду я… мне еще теплицу делать. Потом поговорим. Но ты того, о дочках подумай, лучше в город их отвези.
Лиза села на кровати. Сердце замерло. Ступни ног. Они были чёрными, словно измазанными золой. «Что это… как это…»- она посмотрела на кровать. Прикрыла рот, чтобы не закричать. Простынь была в серо-чёрных разводах, в складках, образовавшихся за ночь, лежало несколько углей…
- Лиза! Лиза! Что… что это?
Катя прыгала у своей кровати, стряхивая что-то с простыни. Лиза подбежала к ней. На простыне лежало несколько угольков. Совсем маленьких.
- Ты успокойся, успокойся, Катя. Ну, вечером не заметила, ну, бывает.
Лизу бил озноб. Она не понимала, что происходит. Побежала на улицу. Было тепло. Теплее, чем вчера. Как была, босой, выскочила на холодное деревянное крыльцо.
- Папа! Папа! Давай уедем отсюда! Прямо сейчас, вот быстро уедем, папа!
Папа вышел из сарая, держа в руках ржавую велосипедную раму. Отбросил в сторону. Подбежал к Лизе, схватил за плечи.
- Что… Что случилось?
- Нет, ничего…просто страшно здесь. И вот… вот!
Лиза разжала руку.
- Ну и что? Уголёк. Он что, из печки выпал? Ты где взяла его?
- Нет, не из печки, папа! Он… он в кровати у меня был… утром!
- Что за ерунда-то? Что за шутки, Лиза!
На крыльцо вышла заплаканная Катя.
- Так, а ты что ревёшь? А, Катюша, ты-то что плачешь?
- Пап, давай уедем. Домой хочу, к маме!
Папа сел на крыльцо. Негромко выругался. Лиза видела, что он разозлился.
- Хорошо, хорошо! Давайте так… сейчас мы все успокоимся… просто успокоимся… Завтра утром в город. Потом я вернусь один и всё здесь доделаю.
Посмотрел на Лизу.
- Идите, прогуляйтесь по окрестностям. Посмотрите хоть на настоящую деревню. Через полчаса обратно, будем завтракать.
Лиза с Катей шли по дороге вдоль деревенских домов. Пару раз с ними поздоровались. Лиза удивилась, но потом вспомнила, как ей рассказывали одноклассники про эту привычку у деревенских, здороваться со всеми встречными. Неплохая привычка, подумала она.
Степан. Он стоял и смотрел на девочек за забором из штакетника, поголубевшим от старости и от дождей.
Лиза остановилась. Стало неприятно. Тот самый дом, который она видела ночью. Только абсолютно целый. Женщина моет шваброй крыльцо, волосы убраны под косынку. Увидела их, улыбнулась, кивнула головой.
- Что, барышни, на прогулку вышли? Да, погоды нынче хорошие стоят, - Степан улыбнулся. Зубы были серо-чёрные, неприятные.
- Степан, а что было ночью. Ну, вот этой ночью?
Лиза старалась говорить негромко, чтобы не услышала Катя. Сестра стояла у забора, рассматривая какие-то растения. Степан опять улыбнулся.
- Огонь ведёт тебя. На, держи…, - протянул кулак.
- Что это?
Степан взял её кисть, разжал кулак и что-то положил Лизе на ладонь. Уголёк.
- Огонь ведёт нас. В огне вся жизнь, - голос Степана зазвучал вдруг гулко, словно он говорил в какую-то трубу.
- Лиз, Лиза…, - Катя сзади протяжно позвала сестру.
-Что, Кать?
- Пойдём обратно, к папе… Мне страшно здесь.
Лиза обернулась к Степану. Обмерла. Посреди заросшего двора виднелись горелые брёвна, какие-то брусья. Не было дома. Было пепелище. И Степана не было.
Стало страшно. Как тогда, в машине, прошедшим поздним вечером. Лиза поразилась тишине, стоявшей вокруг. Было ощущение. Что вокруг них вата. Когда они шли мимо соседних домов, то были звуки. Звуки жизни. Пели птицы, шумели вдали берёзы. А здесь ничего. Тишина, как будто уши заложило.
Быстро схватила Катю за руку.
- Всё, идём к папе… давай, пора завтракать.
Почувствовала, что сжимает что-то. Раскрыла ладонь. Уголёк раскрошился, небольшими крошками стал падать с раскрытой ладони Лизы. Катя заворожено смотрела на ладонь, на кусочки угля.
- Лиза… Лиз… я это уже видела. Как ты… как ты вот так сыплешь кусочки… во сне видела… сегодня.
- Не выдумывай, не говори ерунды! Всё, идём, идём к папе!
Лиза и Катя быстро дошли обратно. Майский день, такой тёплый с раннего утра, стал портится. Лиза видела, как небо сереет. Облаков не было, но какая-то дымка затянула голубую небесную подложку. Стало холодать.
Сортировал. Всякое барахло относил к калитке, складывал вдоль забора. Увидев их, пошёл в дом, накрывать стол. Позавтракали.
Лиза и Катя начали ему помогать. Дырявые вёдра, треснутые пластиковые тазы, сломанный насос, ржавый домкрат в одну сторону. Моток кабеля, две табуретки в другую.
Ближе к двум часам пошли прогуляться. Папа с воодушевлением рассказывал про окрестности. Как здесь хорошо, первозданно. Лиза слушала не очень внимательно. Её больше занимало пепелище и Степан, который так странно появился и так же странно исчез. «Лучше ему ничего не рассказывать. Подумает, что фантазируем. Ну его нафиг», - подумала она.
По широкой тропе вышли к реке.
- Пап, а пап… давай рано утром уедем? А? – Катя смотрела вопросительно на отца.
- Конечно, поедем. Сейчас вот вернёмся, я кое-какие дела доделаю, соберу машину и поедем. Маму я уже предупредил. Завтра после обеда будем дома.
Шли обратно молча. Теперь, когда серая пелена закрыло небо, деревня выглядела несколько уныло.
Вдруг Лиза увидела яркий нарядный дом. Было видно, что красили его совсем недавно. Жёлтые стены, голубые наличники. Внезапно навалилась тишина. Та самая, ватная тишина. Лиза словно вошла в облако ваты, или какоё-то изоляции. Звуки леса перестали до неё долетать, замолчали собаки.
Ей слышны были разговоры людей около дома. Женщины говорили об урожае, двое мужчин обсуждали какого-то Петра с лесопилки. Типа, нехороший он человек, доски и вагонку тырит, а деньги пропивает.
Папа увидел, как Лиза, словно зачарованная, остановилась у покосившегося забора брошенного участка, посередине которого стояла русская печь. Единственное, что уцелело после пожара, который, видимо, был несколько лет назад.
- Лиза, давай быстрее, доча! – папа с беспокойством смотрел на неё.
Вата стала отступать. Лиза посмотрела на папу, потом еще раз на новенький дом, там такие были приятные лица у людей. Вздрогнула. Снизу, от живота, поднималась волна ужаса. Того, дикого ужаса из ночи.
Дошли быстро. Молчали. Дома папа начал наводить порядок, как он себе его представлял. Катя села на кровать с планшетом, «залипла», как говорила мама. Пускай, подумала Лиза. Захотелось спать. В принципе, она знала, что первые дни за городом всегда вгоняют горожанина в лёгкую сонливость. Воздух, движение. Всё другое. Организм реагирует так. Решила прилечь.
Перед тем, как закрыть глаза, подумала, что только бы Степан опять не пришёл. Во сне или в дрёме, она не понимала состояния, когда видела Степана ночью. Больше такого не хотелось. Хватит. Пора отдохнуть и ехать отсюда. Потом, в городе, надо убедить родителей продать этот злосчастный дом.
Лиза закрыла глаза. Провалилась в сон.
Густой туман проникал во все щели. Сквозь закрытое окно, через щели между досками пола, словно струйки молочного дыма. Лизе казалось, что кто-то невидимый ей там, за окнами избы, окуривает их, как пчеловод улей. «Но я не пчела… зачем это всё, за что» - Лиза открыла глаза. Тумана не было. Посмотрела на экран смартфона. Десять сообщений от девчонок.
Пустой информационный поток от одноклассниц. Лиза вздохнула. Поскорей бы свалить отсюда. И забыть.
Вечер пришёл вкрадчиво. Вот был день, а потом раз – и за окнами стало ощутимо сереть. Лизе было неуютно. Папа молча ходил по двору, таская какие-то палки и доски. Катя играла в планшете.
Стало ещё сумеречнее. Папа зашёл в дом.
- Ну, девчонки, на сегодня всё. Закончили сельхозработы. Давайте чайку попьём, вот картошечка есть, тушёнку откроем и всё, спать… кажется, туман опять будет, как позавчера.
Папа подошёл к столу.
- Смотрите, что нашёл в сарае. Утром не видел… странно, неужели не обратил внимание, - папа положил на край стола внушительных размеров тесак. Мачете, как подумала Лиза.
- Ладно, пусть будет. Капусту будем шинковать осенью, да, девчонки?
Сели к столу, тускло горели две лампочки в дурацкой пятирожковой люстре. Лизе было неприятно. Она не понимала причину неприязни ко всему, что её окружало. Чувствовала, что после этого накатит страх.
Попробовала заснуть. Катя почти мгновенно уснула, это Лиза поняла по её равномерному посапыванию. Папа, вроде, тоже уснул, перестал ворочаться на старой тахте. «Неужели опять… неужели опять… не надо, не приходи»- Лиза всматривалась в темноту. Резко запахло гарью и тиной. «Вот, вот оно… начинается…» - Лиза вжалась в кровать.
Тьма, казалось, стала живой. Она потрогала волосы, потом Лиза ощутила прикосновение тьмы к лицу, плечам. «Тьма живая, - думала Лиза, затаив дыхание, - живая… и непредсказуемая». Ей захотелось что-то сказать этой тьме. Но, как она и думала, разговаривать она не могла. Могла только думать. Ей захотелось плакать. Не было сил на слёзы. Казалось, организм Лизы находился в полудрёме.
Резко запахло гарью. И болотом. Из тьмы выступило лицо. Степан. Только теперь это был не человек. Лицо Степана словно венчало огромную головёшку с пожарища. Не было рук, не было ног. Просто головёшка, старая и ужасно вонючая. Лицо как маска. Белая маска с чёрными глазами-маслинами.
Какая-то сила подняла Лизу с кровати. Она сделала шаг, второй, третий. Шла за Степаном. Впрочем, она не была уверена, что это он.
Голова Степана проплыла к кровати, где спал папа. Потом, обернувшись к Лизе, приблизилась вплотную к её лицу. Она почувствовала ужасную боль. Боль началась в макушке и быстро начала спускаться вниз, через шею, в грудину, дальше, в брюшную полость… она слышала хруст костей. Это Степан входил в неё, становился её сущностью.
На мгновение в голове замелькали картинки, быстро-быстро, как на ускоренной промотке киноленты. Такое она видела иногда в интернете. Всё стихло. Не было никаких картинок больше. Был спящий папа и был тесак в руке, который он нашёл в сарае.
Лиза шла к кровати Кати. В одной руке она несла тесак, опущенный остриём вниз. В другой держала за волосы голову отца. «Надо дело сделать… Огонь зовёт за собой. Как тогда, несколько лет назад... Теперь вот здесь…огонь зовёт за собой», - Лиза подошла к спящей сестре, примерилась для одного быстрого и точного удара.
Теперь к печке. Там ещё были угли, заслонка была открыта. Распахнула дверцу. Рукой загребла горсть углей. Они не жгли кожу, наоборот, приятно холодили её. Швырнула красные угли на пол, потом ещё. Потом горсть на кровать сестры, на свою кровать.
Вместо страха в ней жил восторг.
Сидела на скамье, лицом к горящей избе. Справа лежала голова отца, на колени Лиза положила голову сестры. Теребила волосы, улыбалась. Огонь, огонь её позвал. Подумала о том, что привезёт в город угольки. Будет показывать их Диане, Наташе, Вике, Тане… всем. И рассказывать про огонь