– Кто твой отец, Рина? Ты знаешь? – спрашивает задумчиво через некоторое время, рассеянно пропуская через пальцы мои влажные спутанные волосы.
– Нет. Мама всегда обходила эту тему стороной.
– Он человек?
– Конечно! Я же человек, – пожимаю плечами, – Почему спрашиваешь?
– Ну, пахнешь как человек, но… – ладонь Рейна на секунду замирает, –Знаешь, Рин, твоя реакция на метку – она не совсем нормальная. Если бы ты была обычной девушкой, ты бы… Как бы поточнее сказать… Твоя симпатия ко мне бы увеличилась, но ощущения, что тебя буквально что-то заставляет хотеть меня, и нет сил сопротивляться – его бы не было. Так люди на метку не реагируют. У них однородная личность, понимаешь? Нечему бороться внутри.
Рейн прижимает указательный палец к моей груди и тихонько несколько раз стучит, показывая, где, именно, ощущаю свой раздрай. Очень метко определил!
В шоке от того, как легко он выразил то, что сама осознаю с таким трудом.
«И правда, мысли мои читает…»
– А кто же так чувствует, если не люди? – сглатываю нервно и поворачиваю голову, чтобы видеть его лицо.
– Оборотни… Я. Все, у кого две сущности, или сумасшедшие, – тут он криво улыбается, – Но ты – ни то, ни другое. Второго обличья у тебя нет, а мыслишь ты иногда даже слишком здраво для такой юной и наивной с виду девушки. Особенно, если это касается твоего выживания. Ты, Рина, загадка…
Улыбаюсь ему в ответ, почему-то приятно быть загадкой. Легонько провожу пальчиками по густым нахмуренным бровям, разглаживаю морщинки на лбу, очерчиваю скулы, нос, губы. Он урчит довольно, ловит ртом мои пальцы, прикусывая. Глаза, разглядывающие меня, лениво поблёскивают янтарём.
– И как твои две сущности уживаются? – мне хочется знать подробности, – Сказал, что отдаёшь возможность решать волку, отпускаешь его. Но ведь сейчас ты больше человек, да?
Рейн кивает, прикрывая глаза и снова откидываясь головой на шкуры.
– И человек в тебе не спорит с волком? По поводу меня, например…
– Они спорили, но волк победил, – бормочет.
– М-м-м… – растягиваюсь сверху на его большом мускулистом теле, жёсткие волоски щекочут мою кожу, рассылая волны трепета. Обнимаю Рейна за шею, целую в заросший подбородок, наблюдая, как дрожат его ресницы, чувствуя, как вдавливается мне в живот твердеющий член, – Значит, что у тебя теперь такого разлада в душе нет?
– Это значит, что пойду на условия Тора, и потому я сейчас здесь, рыжая, и не оглядываюсь с опаской на дверь, – Рейн обнимает меня, прижимая к себе сильнее, горячие ладони сдавливают мои бёдра, мнут ягодицы, готовя ко второму раунду. Волк открывает глаза, и они снова светятся янтарём, – А насчёт разлада… Он есть всегда, но с ним и спариваться острей. Попробуем? Мне больше нравится, когда ты не под моим контролем, а в сознании, рыжая. Ты так сладко противишься и одновременно на член хочешь…
– Перестань! – прошу, мучительно краснея.
Рейн довольно ухмыляется, он специально дразнит. Нравятся мои метания, это для меня они что-то неестественное, а ему, похоже, наоборот только льстят.
– Хорошо, перестаю. Иди сюда!
Рейн оказался мягким и жёстким, нежным и напористым. На эту ночь он, просто, сделался частью меня. Или я – частью его… Теперь в его глазах не было страха, который мелькал раньше, не было больше напряжения. Он доверился Тору, себе, мне, а я – судьбе. Когда она дарит бесценные минуты радости, ими нужно упиваться, втирать в кожу, в душу, ими нужно дышать, как свежим воздухом. И мы не теряли ни секунды.
На рассвете он уйдёт в разведку, но даже это не омрачало радости. Потому что моё «сейчас» длилось бесконечно, и в нём было главное – взаимное чувство, звучащее не словами, а близостью, касаниями, поцелуями и пульсом в унисон.
Скорее на уровне инстинктов улавливаю, чем действительно чувствую, как Рейн поднимается с ложа. Без него сразу становится зябко, пусто, тревожно. Подскакиваю, резко сажусь на шкурах, прижимая мех к голой груди. Голова немного кружится, мутный взгляд не сразу фокусируется на одевающемся волке. Вокруг ещё темно, только очаг тепло потрескивает в дальнем углу пещеры.
– Уже пора? – прокашливаюсь, чтобы убрать сонную хрипотцу.
Рейн оборачивается, застёгивая ремень.
– Спи, Рин, только рассвет! – волк наклоняется за валяющейся на полу футболкой – Договорились выйти пораньше, надо глянуть, что там у кочевников.
– Это опасно?
– Не больше, чем всегда, – Рейн беззаботно передёргивает плечами, а я только хмурюсь сильней.
Мне не нравится, что ему может что-то угрожать. Кровь бежит быстрее, сон бесследно уходит, уже нервничаю.
– Значит, опасно, – практически обвиняю его, – Зачем ты тогда вызвался?
Волк замирает с наполовину натянутой на торс футболкой, удивлённо вскинув брови, потом хмыкает и оправляет одежду.
– Переживаешь за меня или за себя, рыжая? – ухмыляется, присаживаясь обратно ко мне.
Янтарные глаза ехидно горят, внимательно изучая меня.
– Защиту боишься потерять, моя маленькая живучая лисичка? – его близкое дыхание согревает моё лицо, – Не переживай, Тор в притон уже не отдаст, раз при всех взял себе, это покачнёт его авторитет.
– А за тебя я не могу переживать, по-твоему? – раздражаюсь.
– А переживаешь? – Рейн продолжает криво улыбаться, но в глазах мелькает что-то напряжённое, недоверчивое.
Замолкаю на пару секунд, задумавшись всерьёз. Ещё несколько дней назад скажи я «Да!» – это было бы ложью. Меня по-настоящему заботило только моё выживание. Ещё вчера вечером во мне боролись две сущности, повергая в хаос всё внутри. Привычная недоверчивость и рациональность, свойственная людям, выросшим в суровых условиях, и животная, непреодолимая тяга к оборотню, по сути врагу.
А сегодня… Смотрю в янтарные глаза своего волка, жадно вбираю каждую чёрточку сурового, красивого лица, и в груди всё сладко трепещет.
«Сопротивляться?! Зачем?! Если бы чувствовала это к обычному мужчине, то была бы уже уверена, что без памяти влюблена. Более того, любовь взаимна. Какая разница, почему и как это происходит? Почему я это чувствую сейчас?»
Рейну вот всё равно, для него это естественно. Спрашивала у него вчера, как он это принимает – главенство желаний волка над человеком, и он не просто ответил, а передал мне это ощущение, показал его силу. Теперь у меня внутри нет борьбы, тоже отдалась зверю. Его зверю. Своего у меня нет…
Рейн ждёт ответа, и вместо «Да!» – нежно обнимаю его за шею и страстно целую в губы, провожу кончиком языка по острым выступившим клыкам, встречаюсь с его языком. Моментально бросает в жар, дыхание сбивается, пытаюсь уложить его обратно на шкуры. Тело требовательно выгибается, прижимаясь к волку. Хочу его ещё…