В палате было тихо. Хотя, как иначе. Судя по размеренному дыханию, Монахов спал. Денис не первый раз навещал его в больнице и в такие моменты всегда немного терялся: не знал, что делать — то ли сидя у кровати подождать, пока тот проснется, то ли тихо уйти, предварительно переговорив с врачом.
Неловко как-то у постели спящего больного сидеть. Словно мешаешь ему: вздохами и ожиданием нарушаешь его покой, подгоняешь проснуться. И у окна стоять неудобно: некуда взгляд деть, ничего нет за окном интересного, да и солнце так ярко светит, что ослепляет. Душно в палате, проветрить бы.
Показалось, что воздух в помещении взметнулся, и по спине пробежала зябкость. Так бывает, когда кто-то пристально смотрит в спину. Шаурин обернулся и встретился с жестким взглядом серо-зеленых глаз. Удивительно живые они для человека слабого здоровьем, перенесшего пять дней назад сложнейшую операцию на позвоночнике и прикованного к больничной койке. Можно было бы сказать, что Сергей Владимирович «буравил его взглядом». Но здесь больше подходило другое — «горячо». Монахов смотрел горячо. Так смотрит человек, который ждал встречи, рад, соскучился.
— Как вы, Сергей Владимирович? — негромко и ровно спросил Шаурин.
— Живой, — одним словом обозначил мужчина свое самочувствие.
— Это я и сам вижу.
— Ну, а остальное мелочи.
— Действительно, — хмыкнул Денис, поддерживая попытку Монахова иронизировать.
— Как солнце ярко светит. Как будто весна на дворе.
— Да лучше на улице, — усмехнулся Денис, отметив про себя задумчивость Монахова, легкой тенью, мелькнувшей на лице, — на улице бабье лето. Вот и греет «по-женски».
Сергей Владимирович почему-то улыбнулся. Может быть, вспомнил про жену. Это хорошо.
— Как Юля?
— Хорошо, — сначала неопределенно ответил Денис. Юля уже навещала отца в больнице, а сегодня Денис заехал один. — Хорошо, — повторил немного иронично. — Я ее из дома одну не выпускаю, запер в квартире. Пусть в себя придет окончательно. — Денис так и не присел, остался стоять у окна, прислонившись к подоконнику. Может, солнце, которое грело «по-женски», держало; может, просто к концу дня не хотелось лишних движений делать.
— Вот это правильно, — неожиданно одобрил Сергей Владимирович, просветлев лицом. — Скандалит?
Шаурин почувствовал в его голосе понимание и невольно улыбнулся:
— Пытается, — кивнул.
— Ничего, успокоится.
— Вылечим.
Теперь Монахов кивнул с улыбкой, вернее, сделал едва уловимое движение, которое по-другому нельзя было расценить. Кивнул уверенно, словно не сомневался в обещании Шаурина.
— Всегда хотел спросить у тебя, — вдруг сказал он, прогнав с лица спокойствие. Кажется, скулы мужчины чуть побелели, напрягшись. Денис не задал встречного вопроса, но шевельнулся, позой своей выражая полное сосредоточение. Тогда Монахов продолжил: — Как бы ты поступил на моем месте тогда… семь лет назад?
Не уточнил он, что имел в виду, но Денис и так понял, о чем спрашивалось. Отвечать не спешил, хотя в ответе не сомневался и не раздумывал. Но выдерживал паузу – то ли чтобы значимости своим словам придать, то ли сконцентрировать на себе все внимание Монахова.
— Убил бы, — спокойно сказал он. —Будь я на вашем месте, убил бы, не раздумывая, — второй паузы не смог выдержать. — Разочарованы моими словами? — Почему-то стало важным услышать честный и прямой ответ.
— Нет, — как-то тяжело сказал мужчина. Хотя, наверное, еще каждое слово давалось ему с огромным трудом, но этого он, конечно, ничем не выказывал. — Значит, я в тебе не ошибся.
— Почему?
— Потому что сейчас я на больничной койке, а ты на своих ногах.
— Это ненадолго, — уверенно сказал Шаурин и тут же поправился: — То, что вы на больничной койке. Я от души хочу, чтобы вы поправились и еще долгие годы радовали нас своим присутствием.
Монахов улыбнулся, отчего-то веруя в его слова.
— Я и сам, признаться, на это надеюсь. Хотелось бы еще внуков увидеть.
— Это обязательно. Вы много чего можете дать моим детям, я хочу, чтобы от вас и моего отца они взяли только самое лучшее.
— Ты мог мне сказать это раньше, — не то спросил, не то сожаление выразил. И тут же разговор их негромкий утратил небрежность — легковесные фразы зазвенели в воздухе.
— Чтобы сказать это раньше, нужно иметь определенную смелость, самоуверенности голой – мало.
Сергей Владимирович помолчал, будто хотел, чтобы слова растворились в воздухе.
— Ну, про свадьбу я не спрашиваю. — И правда не спрашивал, считал это решенным вопросом. — Всегда знал, что ты на ней даже мертвый женишься.
Денис засмеялся такой откровенности.
— И все же, хотелось бы быть в состоянии, так скажем, прямо противоположном.
***
— Ну что, майор, давай повторим, — Лёня снова взялся за бутылку коньяка, —за то, что ты, Вадим Валерьевич, уже не майор.
— Бывших ментов не бывает. Да и рапорт мне еще не подписали.
— А что – могут не подписать? — спросил Шаповалов, свободно откидываясь на спинку стула.
— Подпишут, — уверенно ответил Вадим. — На должность начальника отдела всегда полно желающих. А я некоторым всю жизнь как кость в горле.
— Так пуганые же, — усмехнулся Лёня, наполняя рюмку Дениса.
— Причем насмерть пуганые. Хорош, Лёня, — остановил тот его. —Я же за рулем.
— А какого черта, спрашивается, ты в ресторан сам прикатил? Чтобы сидеть, как девица на выданье? Что – некого за баранку посадить?
— Да кто ж знал, что все так серьезно будет… — В кармане пиджака зазвонил сотовый, и Денис прервался, чтобы ответить на звонок.
— Вадим, ты мне скажи, — отвлекся Лёня на Бардина, пока Шаур разговаривал по телефону, — а чего это ты надумал в отставку подать? Сколько мы тебя ни уговаривали, чего только ни предлагали, ты не поддавался. А тут – на тебе рапорт на стол.
Вадим вздохнул, собираясь с мыслями. И проблем-то с ними не было, с мыслями, да разве ж поймет его Вуич. Может, и поймет, но в подробности вдаваться не хотелось.
— А после наших недавних приключений, Романыч, не работается мне. Перестал я всюду искать мораль.
Две недели продержался — действительно не работалось Бардину после похищения Юли. После того как поучаствовал в такой масштабной криминальной разборке. И сам далеко не ангел, всякое случалось за столько лет работы. Чего только не было. Но всегда он действовал во имя закона и на его стороне. В любом случае. А тут…Хотя сам согласился, никого не винил, ни на кого не обижался, о сделанном не жалел. Не хотел Денис его втягивать, о прямом участи и помощи не просил, задача Бардина была только Наталью спрятать. Но не смог Вадим оставить друга в такой момент, прекрасно понимал, что нет у Дениса иного выхода, кроме как разобраться с похитителями их же методами.
— Ну все, теперь ты на «темной» стороне, на нашей, — Лёня хлопнул Вадима по плечу.
— Гм, — гмыкнул тот, соглашаясь и с мрачным спокойствием отмечая про себя, что играть на «темной» стороне оказалось не так уж и сложно. — Чё, Шаур, девки, что ль, гуляют? — спросил, потому что краем уха слышал разговор друга.
— Ага, по четыре штуки в ряд, — Шаурин снова стал набирать номер Юли, потому что внезапно связь оборвалась, и они не договорили.
— По какому поводу?
— Да я и сам… не пойму, кого обнять. — Облегченно вздохнул, когда дозвонился наконец и услышал в трубке Юлин голос. — Я так и не понял, где вы… Ясно, через час буду, — убрал телефон в карман.
— Нехило видать гуляют, — усмехнулся Лёня.
— Сушите весла. А то ты не знаешь, как они пьют. Похлеще, чем мы с тобой.
— Знаю я. Редко, но метко.
Чуть больше чем через час Денис звонил в квартиру Кати Маркеловой. Юля впустила его, захлопнула дверь и на радостях повисла на его крепкой шее.
— Так и хочется спросить – «в чем сила?..», то есть, что за повод? — спросил Шаурин, мягко отцепляя ее от себя.
— Шаур-р-р, —прорычала она последний звук, заглядывая в серые глаза, — любовь моя, я решила тебе отдаться. Окончательно-таки и бесповоротно. Как это сказать, девичество я свое сегодня провожаю. Видишь, какой повод, а ты не знал. А все потому, что ты никогда не будешь меня контролировать. Ни-ког-да, — постучала по его груди указательным пальцем.
— М-мм, эка вас вштырило, мадам. Что пили?
— Все по-взрослому. Как в американских боевиках: виски с содовой, но в нашем случае – всего лишь виски с колой. Ну, и еще что-то там. А ты нам что-нибудь привез?
— Я вам что-нибудь привез. Но теперь думаю, что зря.
— И ничего не зря. — Юлька забрала из его рук пакет и вытащила бутылку шампанского.
— А чего это вы себя, девочки, сами развлекаете? — не удержался от иронии Шаурин, когда прошел вслед за Юлей в гостиную. — Сказали бы, я б вам к шампанскому не икры, а стриптизеров привез.
Большой круглый стол был заставлен закусками. Грохотала музыка. Таня и Катя пытались танцевать кан-кан. Порадовало, что не на столе.
— Ха-ха! Братик, ну ты и насмешил! А ревновать не будешь?
— Я-то? К этим набриолиненным проституткам? Обижаешь, сестра.
— Денис… — без лишних слов Юля вручила ему бутылку шампанского. Катерина тут же отправилась на кухню за высокими фужерами.
— Что-то боязно мне для вас, дамы, еще и шампанское открывать, — с большим сомнением сказал Шаур, но золотистую фольгу с горлышка все же содрал. — Глядишь, понесет вас всех в дальние дали. Где ловить будем? Может, остановитесь?
— Открывай, Денис Алексеич, не боись, — с готовностью кивнула Катя, звякнув хрусталем. — В люстру не целься: она безумно дорогая, эксклюзивная. А вот ковры можно и запачкать. Химчистки работают круглосуточно.
— Ох, Катерина, — нарочито тяжело вздохнул. — А я так верил в твою сознательность. Как оказалось, напрасно. — Крепко зажав пробку в одной руке, второй резко крутанул бутылку. Раздался тихий хлопок, и из открытого горлышка повился белый дымок. В воздухе сладко запахло. — А чего это ты, моя дорогая, свое девичество провожаешь у Катерины?
— А потому что мы не только Юлькино девичество сегодня провожаем, мы еще и мой новый паспорт обмываем, — ответила за Юлю Таня. — Я сегодня паспорт получила. Теперь я снова Шаурина! —воскликнула и запищала от радости. — Вот мы и решили собраться на нейтральной территории.
— И кстати, — сказала Юля после глотка шампанского, — если бы хотели сегодня увидеть на вечеринке стриптизеров, мы бы и без тебя справились.
— А вот это ты зря-я-я, по-моему, сказала, — усмехнулась Катя, глядя в лицо Дениса. Хотя лицо его особо ничего не выражало. Да этого и не нужно. Достаточно знать этого человека, чтобы в красках представить последствия вечеринки в компании со стриптизерами.
— Ах, и правда, — Юля театрально ахнула и приложила ладонь к губам. — Надо что-то делать. Сейчас, милый, все будет.
— Сколько вы выпили? — Денис вздернул бровь и посмотрел на сестру.
— Чуть-чуть, всего ничего, — она невозмутимо пожала плечами.
— Да уж, всего ничего…— сел на свободный стул. — А то я не знаю, после какой рюмки у нас такие замашки начинаются.
— У всех свои замашки, про твои я вообще молчу, — вступилась Таня за Юлю.
— Тарелочка белая, каемочка голубая, тортик шоколадный. Шаур-р-р, мой любимый, все для тебя, — Юля поставила перед Денисом торт. В ответ Шаурин глубоко вздохнул, Таня и Катя выразительно хихикнули. Смеяться в голос сил уже не было. Насмеялись за вечер.
— Дай попить чего-нибудь, — взялся за маленькую ложечку.
— Чего изволите, Ваше Величество, — чаю али кофе?
— Лимонаду.
— Вот не надо мне сейчас грубить, не надо. Я тут, понимаешь…
— Понимаю. Чаю, Юля, чаю. Без сахара. Иди, — развернул ее в направлении кухни.
— Любовь, ёлки-палки, — тоскливо вздохнула Катерина, потягивая шампанское.
— Это не любовь, Катя, это все алкоголь. Чувствую я, долго мне еще сегодня этот фестиваль наблюдать.
— Чего ты жалуешься? Ты сейчас должен светиться от счастья, я же за тебя замуж собралась.
— А ты это решила до того, как выпила, или после?
— Конечно, «до»! — искренне оскорбилась. — Ферштейн?
— А как же.
— Угу, — довольно кивнула и, расплываясь в улыбке, снова покинула гостиную.
…Денис шагнул в квартиру первый и щелкнул выключателем. В просторной прихожей вспыхнул яркий свет, на мгновение ослепив.
Юлька зажмурилась:
— Девушки, уймите вашу мать!
— Чего?
— «Любовь и голуби», — открыла глаза и, вздохнув, сбросила туфли. — Люблю этот фильм. Сто раз смотрела. А ты любишь?
— Еще как. Инфаркт микарда. Вот такой рубец. Вскрытие показало.
— Ой, давай завтра еще раз посмотрим.
— Ага. Давай. Прям с утра и начнем. — Помог Юле снять плащ. Она с удовольствием освободилась от верхней одежды, повесила ему на плечо свой шелковый шарфик. — Ты здесь полностью собираешься раздеться? — спросил он, когда она сунула ему жакет и расстегнула верхнюю пуговицу на блузке.
— А ты против? — приглушенно рассмеялась.
— Абсолютно.
— Абсолютно против или абсолютно нет?
— Я не против.
— Это правильный ответ, — одобрила Юля и, оставив Шаурина разбираться с ее вещами, скрылась в спальне. Там она завалилась на кровать и закинула руки за голову.
— Денис! — громко крикнула.
— Что? — ответил из ванной.
Сползла с кровати и пошла к нему. Сделать это оказалось трудновато: тело отяжелело, голова немного кружилась. С удовольствием вдохнула запах зубной пасты, это немного отвлекло от неприятных ощущений.
— А почему ты на мне раньше не женился? — обняв Дениса сзади, уткнулась в его голую спину. Он не ответил сразу, пришлось подождать, пока почистит зубы.
— Когда раньше? — сунул щетку в стаканчик.
— Ну раньше…
Вытер лицо полотенцем и устало выдохнул.
— Потому что это ты должна выйти замуж за Шаурина, а не я жениться на Монаховой.
— Не вижу никакой разницы.
— Разница огромная.
— Ладно. Раз ты говоришь разница огромная, значит, огромная. Можно я подумаю об этом завтра?
— Нужно.
— Ложись в кровать, я сейчас приду, — скомандовала, а он в ответ только усмехнулся и вышел, прикрыв за собой дверь.
— Блин, все уже повыключал, — проворчала Юля, немного погодя передвигаясь в темноте по спальне.
— Ложись уже.
— Ай, — тихонько вскрикнула, — я обо что-то ударилась.
— Обо что ты там могла удариться?
— Не знаю я, но ударилась.
— Ложись.
— Я замэрз, как на морском дне, — стуча зубами, процитировала Попандопуло. — Холодной водой мылась…
— С ума сошла.
— …чтобы протрезветь. — Забралась под одеяло и крепко прижавшись к любимому, закинула ногу ему на бедро. Денис натянул одеяло выше ей на плечи.
— Зачем тебе трезветь? Спи.
— Я спать? Я спать еще не собираюсь. Если только на тебе.
— Ты не вытиралась, что ли? Мокрая вся.
— Конечно нет. Я сегодня жутко неуверенная в движениях. Зачем столько суеты, в постели высохну.
— Да действительно. К чему все это… — усмехнулся.
Ее дыхание стало размеренным. Некоторое время Юля молчала.
— Шаур-р-р, мой любимый… — прошептала.
— Что? — вздохнул.
— А когда мы в ЗАГС пойдем заявление подавать?
— Когда хочешь. Хочешь завтра.
— Нет, послезавтра. Завтра у меня, наверное, голова будет сильно болеть.
Юля пошевелилась, устраиваясь поудобнее. Снова замолчала, но ненадолго.
— Денис…
— Что?
— Только давай подадим заявление как нормальные люди. Не надо, чтобы у нас его принимал мэр города. Не надо никого покупать. Никому ни за что платить не надо. Давай придем в ЗАГС, сами заполним заявление, постоим в очереди как все нормальные люди. Подождем, сколько надо. Месяц… или сколько там…
— Хорошо.
— И свадьбу не надо. То есть большого праздника. — Тут она ощутимо напряглась. — Боюсь я этого… чтобы чего не случилось… А то знаю я вас с папой, соберете всю свою братву. А мне этого не надо. Просто зарегистрируемся, потом поужинаем в ресторане с близкими. И на острова. Там себе свадьбу устроим – торжество для двоих. Я так хочу.
— Хорошо.
— Ты не против? — она как будто удивилась.
— Мне все равно. Хочешь на острова, поедем на острова.
— Да. Люблю Бали. Можно на Бали. А можно куда-нибудь в другое место. Я потом придумаю – куда. Только на месяц. Целый месяц. Будем вести себя как животные: есть, пить и заниматься сексом. А нет, пить нельзя… вдруг деточка получится…
— Спи, деточка…
***
Ветер гонял по аллеям желтые листья. Солнце неловко подсвечивало из-за туч. Всю ночь шел дождь — асфальт блестел, будто его отполировали. Шаурин посмотрел на часы и достал телефон. Договорились встретиться у сквера, чтобы пойти в ЗАГС подать заявление. Юля должна была приехать первой, потому что сам он немного задержался.
— Юль, ну ты где? — спросил нетерпеливо.
— Иду, — задыхаясь от быстрого шага, ответила она. — Я в магазин забежала, пока тебя ждала. Улицу перехожу.
Денис обернулся и посмотрел в ту сторону, откуда могла появиться Юля.
— Иди через подземный переход, — строго сказал, когда она подошла к краю дороги вместо того, чтобы пройти дальше к подземному переходу.
— До него далеко идти.
— Я кому сказал.
— Я быстро перебегу.
— Юля!
— Прекрати, я же не маленькая. Умею дорогу переходить.
— А ведешь себя как маленькая!
—Тихо, я уже иду, — закончила она перепалку и сунула телефон в карман плаща. Крепче устроила ремешок сумочки на плече и замерла, ожидая, пока поток машин поредеет.
С затаенным беспокойством Денис наблюдал, как Юля переходит дорогу в неположенном месте. Кажется, за это недолгое время сердце в груди несколько раз перевернулось. И вздохнул спокойно, только когда она подошла.
— Не ори, — сразу сказала Юля. — Я все сама знаю.
— А раз знаешь, зачем лишний раз злишь меня?
— Ладно, не ворчи. Пойдем прогуляемся, как договорились. — Юля изогнулась, оттягивая плащ, проверяя, не забрызгала ли тот сзади. Пока бежала к Денису, перепрыгнула пару лужиц.
— Погода как-то не очень для прогулок, — проворчал он, но раздражение уже схлынуло. Вышло вместе с воздухом, который выдохнул.
— Наоборот. — Взяла его за руку.— Вдыхай глубоко, Шаурин, пока свободен, а то скоро обзаведешься женой, потом ребенком, трудновато дышать станет.
Денис глубокомысленно хмыкнул и улыбнулся.
— Я ценю твой юмор. Это было остро.
Юлька довольно и звонко засмеялась — то ли собственной шутке, то ли шауринской деланой невозмутимости. У самого-то глаза вон как блестят. Блестят жаждой и нетерпением. Пристукнув каблуками, стряхнула воду с лаковых сапожек и потянула Дениса вперед по аллее. Они пошли медленно. Побрели, лениво перебирая ногами. Влажный воздух дышался легко, прохладный ветерок бодрил, иногда порывами сбрасывая с деревьев холодные капли. Тогда Юля поднимала глаза в небо, словно проверяя, стоит ли ожидать дождя.
— А ты помнишь наше первое свидание?
— Помню.
— Да? — Быстрыми мелкими шагами Юля вырвалась вперед и преградила ему путь. Денис вынужденно остановился, и она обвила его руками. Он ответно чуть сжал ее плечи.
— Да, — подтвердил. — Для меня это было вообще первое свидание.
— Хоть в чем-то я у тебя первая.
— Ты вообще у меня первая, — мягко растягивал слова, доверительно пригнувшись к ее лицу. — Первая, единственная, неповторимая, любимая, самая красивая.
— Ммм, боже, как приятно, — проговорила, как пропела. — Ну закидал меня комплиментами, закидал. Ты точно будешь идеальным мужем. А давай поцелуемся?
— Что это за внезапные желания?
—Я недоцеловалась на улице, — пошутила она.
В черном, доходящем до середины бедра, черном плаще, Денис выглядел слишком представительно. Это, конечно, только впечатление, но захотелось сделать его ближе и роднее, рассеять этот невольный официоз.
Посмотрел на ее губы, красивые и чуть напряженные от сдерживаемой улыбки. Поцеловал, а она как будто не ожидала. Отстранился на краткий миг, чтобы обняться удобнее, и снова приник. И сам, как Юля, недоцеловался на улице. Для него вообще все, что ее касалось было с приставкой «недо».
Они долго стояли аллейке, целовались под чужими взглядами— одобрительными, осуждающими, но не равнодушными. Кроме них, гуляющих парочек больше не было — погода не та, да и время не прогулочное, — только случайные прохожие бежали по делам, спешили пересечь этот маленький городской сквер напротив ЗАГСа.
— Я волнуюсь, — чуть позже сказала Юля, когда они подошли к крыльцу здания.
— А чего ты волнуешься?
— Сама не знаю. Мы же так ждали этого, так хотели… Хотели, да? — даже приостановилась.
— Да. Хотели и ждали. Пойдем.
Внутри здания стояла тишина. Такая, что стук каблуков по полу показался слишком громким и неуместным. Но больше всего Юля поразилась отсутствию людей. Не было никакой очереди – ни людей, ни шума.
— Что ты на меня смотришь, как на врага народа? Я не виноват, что тут нет очереди, я тут вообще не при чем.
— Точно?
—Ты переоцениваешь мои возможности.
— Нет, любимый, я слишком хорошо тебя знаю, — деловито сказала она и огляделась. На одном из стендов с образцами бланков нашла заявление о заключении брака. Села за стол, из сумочки достала свои документы и авторучку.
— На, — Денис положил на стол свой паспорт, — заполняй. И за себя, и за меня. Подожди, дай-ка мне… — внимательным и цепким взглядом окинул бумагу, поставил свою подпись в конце и еще что-то черканул. — Все, можешь теперь заполнять. — Снова положил перед ней бланк заявления.
Юля тут же подняла на Дениса глаза, когда увидела, что в графе «присвоить фамилию: жене…», он собственноручно вписал «Шаурина».
— А может…
— Не может, — оборвал ее и указал глазами на лист бумаги. — Пиши.
Она усмехнулась и, чуть качнув головой, открыла свой паспорт. Денис не стал ей мешать, прошелся по залу, постоял у стендов с образцами документов, изучил таблички на дверях специалистов.
Когда Юля почти закончила, из ближайшего кабинета вышла молодая парочка. И девушка, и парень выглядели счастливыми, наверное, тоже приходили подавать заявление. Денис бросил на Юлю красноречивый взгляд.
— Все, — сказала она и поднялась со стула. Сбросила светлый плащ, перекинула его через руку. Денис от своего не стал избавляться. Только, освободив пуговицы из петель, распахнул полы.
— Мне кажется, что я уже вышла замуж, — чуть позже засмеялась Юля, толкая дверь на улицу.
Денис не успел ей ответить: едва вышли на широкое крыльцо, их оглушили приветственные крики.
— Вы какого здесь? — немного опешил Шаурин.
— А-а! — Юлькин восторженный вскрик плавно перетек в не менее восторженный визг. Вуич усердно тряс бутылку с шампанским.
— Вуич, твою мать… — Денис прикрыл глаза, стоя под дождем из пенных брызг.
— Романыч, хорош! А то пить нечего будет, — притормозил Лёньку Вадим.
— Да ладно! Шаур один раз женится, надо чтобы все было красиво!
— Ага, теперь-то красивей не бывает, — Денис осмотрел себя и смахнул с плотной ткани сладкие капли.
— Шаур, когда свадьба? — весело спросил Стас.
— Ну скажи, — подтолкнула Юля Дениса, расплываясь в радостной улыбке.
— Восьмого ноября.
— Шутишь? — переспросил Лёня с недоверием.
— Вообще не шучу. Восьмого ноября, — улыбнулся он.
— Твою дивизию… — протянул Вуич, — это ж каждый раз напиваться придется до полусмерти – и за твой день рождения, и за день вашей свадьбы.
Юлька звонко рассмеялась.
— Мы не виноваты, так получилось.
Шаповалов разлил шампанское по пластиковым стаканчикам.
— Все пьянки восьмого, — предупредил Шаур, но стаканчик взял.
— Шаур, ты что издеваешься? С Монахом какая пьянка? Будем тихо-мирно потягивать компот — ни шампанским не облиться, ни водки напиться, — шутя возмутился Вуич.
Юлька откинула за спину волосы и тоже взяла стаканчик. Несмотря на то, что шампанское было ледяное, руки ее горели огнем. На душе было тепло – от ощущения полнейшего счастья.
— Ну все, теперь Юльку срочно домой, а сами к Катюхе в ресторан, она обещала нам банкет. А то девичник, понимаешь, был, а с мальчишником нас прокатили, — сказал Вадим.
— Разумеется, — согласился Денис. — Так и сделаем: Юльку домой, а сами в ресторан.
— Как это? — растерялась Юля. — Вы что? А я? Почему это меня домой?
Все дружно рассмеялись.
— Да шутка это, дорогая моя, шутка, — успокоил ее Денис. — Ты что – веришь этим бандерлогам?
— Почти поверила.
— Вадя ты чувствуешь?
— Что?
— Никто не чувствует? — Лёнька сделал хитрое лицо и подмигнул Юле. — Что горько… А я чувствую… Горько, вашу мать!
— Лёня, отвали, — сказал Денис.
Юля хихикнула и сделала последний глоток, допивая игристое вино.
— Горько! — заорали теперь все трое друзей.
Шаурин отдал свое стаканчик Бардину и притиснул к себе Юльку.
— Иди сюда. Успокоим жаждущую публику, а то нас арестуют за нарушение общественного порядка.
Поцелуй был долгим. Поцелуй почти мужа и жены. Крепкий, пьянящий, со вкусом шампанского.
— А насчет ресторана я, между прочим, не шутил, — сказал Вадим, когда молодые оторвались друг от друга.
— Чего мы тогда тут мерзнем, как студенты? — среагировал Шаурин.
Юля потянулась к нему и поцеловала в щеку.
— Потому что это романтика. Потому что ресторан, регистрацию, как бы это все ни было красиво, ты забудешь. А вот то, как мы целовались в сквере, как нас облили шампанским, как мы пили его у ЗАГСа из пластиковых стаканчиков, ты не забудешь никогда.
***
— Нет, моя любимая, только тытак можешь – на второй день медового месяца навернуться с лестницы и вывихнуть ногу, а потом две недели валяться практически в недвижимом состоянии. Просто прелесть, а не медовый месяц. Ради этого, конечно, стоило лететь на Маврикий. Навернуться с лестницы дома – для тебя банально.
— Хорошо еще, что я ногу не сломала. — Юля поболтала ногами в воде, плеснула на бедра и, отклонившись назад, оперлась на руки, подставляя лицо яркому солнцу. — И, кстати, милый, наша жизнь целиком состоит из банальностей. Просто у каждого они свои. Свое счастье, свое несчастье, свои банальности, — задумчиво изрекла она, глядя в небо, поражающее своей синевой. Какое-то акварельное оно, будто нарисованное яркой краской. И облака на нем белые, воздушные, как сахарная вата. Смотришь в это небо и, кажется, чувствуешь на языке сладковатый привкус. А может, такой он – вкус счастья?
— Хорошо, что ты себе шею не сломала! — Денис подплыл к ней и повис на краю бассейна.
— Шею бы сломала Монахова, а Шаурина шею сломать не может. Это факт. А вывих – это всего лишь отголоски моей прошлой жизни, вживаюсь в новую роль.
— Мне твои «вживания»… — оборвал он фразу, оставив в тоне угрожающую многозначительность.
— Это почему? — потянувшись к мужу, смахнула с его плеч капли воды. Размазала по теплой загорелой коже. — По-моему, сбылась твоя мечта. Ты же всегда хотел, чтобы я от тебя ни на шаг не отходила. Так я теперь без тебя и шагу ступить не могу.
— Мне не до шуток.
Юля шумно и немного раздраженно выдохнула.
— Ну знаешь, я не могу лежать и ныть. Сетовать и жаловаться на свою судьбу. Ты еще обвини меня, что я все подстроила.
— А черт тебя знает…
Юля бросила на Дениса гневный взгляд, собираясь возмутиться, но увидела в его глазах смех.
— Ты же знаешь, у меня на этой ноге связки слабые. Я постоянно ее подворачиваю. Сама хочу, чтобы все зажило быстрее.
— Я точно поседею раньше времени.
— Принесешь мне водички? С лимоном.
— Ужас, дикий ужас… Две недели рабства.
— Не переживай, любимый, у меня же нога болит, а не голова. Будет тебе медаль на отвагу. Да и нога у меня уже болит не так сильно. Пойду сама схожу, а то умру от жажды, дожидаясь, пока ты все свои претензии выскажешь.
— Сиди, — подтянулся на руках и вылез из бассейна. — И я еще не высказался, вернусь – договорю.
Не потрудившись вытереться полотенцем, Денис так и двинулся в открытую гостиную, оставляя за собой лужицы воды. Юля проводила его взглядом и прищурилась: стены дома и крыша такие белые, что солнечные лучи, отражаясь от них, слепили глаза.
С тоской она посмотрела на океан, так хотелось пробежаться по теплому песку, окунуться в воду, взбить веер брызг. Но пока сотня метров – непреодолимое для нее препятствие. Что ни говори, отдых мог быть намного приятнее, если бы травма так сильно не ограничивала ее в движениях. Но даже эта досадная неприятность не могла прогнать привкус карамельной сладости на языке. Ведь все получилось так, как они хотели: райский остров в нескольких шагах от океана, уютная, утопающая в зелени, вилла. И вокруг ни души.
— Про претензии, — строго продолжил Денис, вручая ей стакан с водой. — Конечно я в претензиях. Ты мне обещала праздник: танцы на берегу, купание под водопадом, секс в джунглях и бассейн шампанского. И где все это?
Юлька громко рассмеялась, чуть не подавившись водой.
— Да хватит уже прикалываться. В претензиях он, что без праздника остался… Ты на свадьбе попросил регистраторшу, чтобы она подсократила речь. Я твоя жена, у тебя теперь не жизнь, а сплошной праздник.
— И она подсократила, кстати. Такая понимающая женщина оказалась, — довольно кивнул Денис. — Так то регистрация!..
— Подожди пару дней, устрою я тебе праздник, а сейчас у меня больничный.
— Слава Богу, наконец-то я услышал то, что хотел.
— Истина где-то рядом. Слу-у-у-шай, — вдруг с воодушевлением сказала она, протягивая гласные. Обычно в таком тоне Юля начинала разговор по душам. — А когда ты меня полюбил?
— Чего?
— Когда ты понял, что любишь меня?
— Не скажу.
— Скажи.
— Не скажу.
— Ну пожалуйста.
— Если я скажу, ты отстанешь?
— Конечно.
— Когда сердце застучало, тогда и понял.
— А когда застучало?
— Когда полюбил, — снова ускользнул от ответа, потом покачал головой с усмешкой. — И знаешь, танцы на берегу моря, купание под водопадом, секс в джунглях и бассейн шампанского я точно забыл бы через пару тройку лет, а вот то, что ты чуть не свернула шею на второй день медового месяца, я не забуду никогда.