— Стас, набери Вуича. Не могу Монахову дозвониться, он должен был со мной связаться еще после шести вечера, уже семь, — попросил Шаповалова Денис, а сам стал набирать Юлин номер, но ее телефон тоже отвечал лишь длинными гудками.
Сегодня не покидало ощущение случившейся беды. Пока решал рабочие вопросы, оно, казалось, уходило, как выветривалось. Но стоило остаться в одиночестве – жгло внутренности изжогой.
— Лёня, ну что там?.. — вяло спросил Шаповалов, следуя распоряжению, но тут же бросил на Шаурина такой взгляд, от которого у того по спине прошла нервная дрожь. Потом Шип заговорил скороговоркой: — Охрану оставь. С Натальей свяжись, пусть сидит не дергается… Поговорил уже?.. Даже не думай!.. Подожди… — отвлекся от разговора и снова посмотрел на Дениса: — Монахов в больнице в тяжелом состоянии… — сказал он, потом понял, что не с того начал. — Их расстреляли у входа в ресторан, когда они садились в машину. Дочь забрали, — сам не знал, почему сказал, «дочь», а не «Юля». Не смог назвать ее имя. Наверное, не хватило смелости, глядя в глаза Шаурину сообщить такую новость. Словно «дочь» прозвучит безлико и немного смягчит сказанное. — Там уже ментов скоро навалит…
— Дай сюда, — Шаур забрал трубку у Шипа и поднялся с места. — Говори, — приказал Вуичу и некоторое время молча выслушивал подробности нападения. — Оставь там Ковалева. Он начальник охраны – знает, что говорить и как говорить. Про Юлю ни слова. Сам давай ко мне, ты мне здесь нужен. Быстро! — вернул телефон Стасу и прошелся по кабинету вдоль большого Т-образного стола. Сделал несколько медленных шагов. Остановился у шкафа с образцами продукции завода. Сложил ладони, сомкнул, приложив кончики пальцев к плотно сжатым губам. Потом встряхнул руки и сунул их в карманы брюк. Странное ощущение – голова и грудь, будто в огне, а ноги проваливаются в ледяную трясину. Кажется, ничего ниже колен уже не чувствовал.
Стас сидел тихо, словно даже вздохом боясь потревожить, ставший вдруг напряженным, воздух. Словно комната наполнилась пропаном, и любой шорох мог спровоцировать взрыв. Исподлобья смотрел на Дениса. Видел, как сжались у того кулаки, а сам он весь подтянулся вверх, чуть приподняв подбородок. Как шея напряглась, и плечи. Видел в стеклянных дверцах шкафа его отражение. Показалось, что сейчас Шаур заорет во всю глотку. Просто изойдет душераздирающим криком. Интуитивно возникло желание зажать уши, словно вот-вот…
Но Шаурин развернулся и, наверное, правда только какими-то нечеловеческими усилиями сдержался, чтобы вместо крика выпустить из себя воздух. Просто выдохнуть. Кровь бросилась в лицо, расползаясь по мощной шее, выступая из самого выреза темно-синей рубашки, застывая на лице плотным румянцем. Таким плотным, что щеки начали отдавать синевой. И взгляд у Дениса стал другой — стеклянный какой-то, неестественно блестящий. И острый, что невозможно было в глаза смотреть. Не сел он сразу в кресло, приостановился у стола. Нажал кнопку селектора.
— Лиза, кофе принеси. Три. Нет, четыре чашки. — После этого он опустился в кресло, сел уверенно и жестко, плотно вдавившись в спинку. Начал убирать со стола бумаги. Сгреб все, что на нем было и, не разбирая, сунул в верхний ящик: документы, авторучки, сувениры, подаренные кем-то из партнеров. Все убрал, словно не стол расчищал, а пространство для мысли.
— Лиза, меня нет, — сказал он, когда секретарша принесла кофе. — Ни для кого. Я уехал в командировку. Поняла?
— Конечно, Денис Алексеевич, — невозмутимо ответила девушка. — От вас ни слуху ни духу. Вы вообще у нас часто в разъездах.
После того, как дверь за ней закрылась, Шаурин снова замолчал, подвинул к себе кофе и принялся мерно размешивать его ложечкой, не проверяя, есть ли в чашке сахар. Шаповалов рот не открывал тоже, понимая, что для его слов еще не пришло время. Только скрежет ложки по дну чашки невозможно раздражал. Будто по нервам скреб. Не то чтобы Шип был слишком чувствительный, но Шаур уже минут пятнадцать гонял ложку по дну, уставившись глазами в одну точку. Тем не менее остановить его Шаповалов не решался.
Постепенно кровь отлила от лица Шаурина, отхлынула порциями. Наконец Денис постучал ложечкой о край чашки и аккуратно положил ее на блюдце. Стало тихо. Тихо и душно. Стас непроизвольно и облегченно выдохнул, но продолжал молчать. Хотелось курить, но не решался доставать сигареты, словно боялся неосторожным движением спугнуть оформляющиеся мысли Шаурина.
Денис отпил половину чашки и набрал номер Бардина. Тот ответил сразу.
— Вадим, ты мне нужен, — коротко сказал. — Да, я у себя. Только теперь звони мне на другой номер.
Шумно и беспокойно в кабинет ворвался Вуич. Не здороваясь и не говоря ни слова, он припал к полной чашке с кофе, выпил ее почти залпом и упал на стул напротив Стаса. Только тогда взглянул на Дениса.
— Я же тебя просил… — не задержался Шаур, прижимая Лёню взглядом к стулу. — Я же просил тебя не отходить от нее ни на шаг, — он не кричал, не рычал, но говорил каким-то замогильным голосом. Таким, от которого позвоночник инеем покрывается.
Даже зная, что сейчас все слова будут выглядеть как оправдание Лёня не смог смолчать.
— Монахов отослал меня с поручением. Я ничего не смог сделать. Думал, успею вернуться, пока они закончат переговоры.
Больше Шаурин ничего не сказал, смотрел только так, что подумалось: легче самому застрелиться, ибо если они не вытащат Юльку из этой передряги, Шаур его со свету сживет. И не только его.
— Да и слава Богу, что услал его Монах, — пробурчал Шип. — Еще бы Лёню завалили и вообще красота... Шаур, не тяни кота… что делать будем? — Стас достал сигареты. Почувствовал, что уже можно.
Денис опустошил чашку и отставил ее на самый край. Словно снова расчистил пространство для мысли. Отключил свой сотовый и вытащил сим-карту. Вставил другую.
— У нас шесть часов на то, чтобы вытащить Юлю. Ни двенадцать, ни сутки. Шесть часов. Ровно столько я смогу быть вне доступа. Плюс-минус час. Пока со мной не связались, она будет в безопасности.
— Рисково. Очень рисково, — потер Вуич небритый подбородок.
— Если есть заложник, значит, есть и требования. Нет смысла убивать жертву, пока не выдвинуты условия.
— Почему ты думаешь, что они будут искать тебя? Что им нужен именно ты? — спросил Шаповалов, поднося сигарету к губам.
— А кто? – Шаур холодно улыбнулся. — Точно не Монахов, потому что он сейчас вряд ли способен выполнить хоть какое-нибудь требование. Он в коме с пулей в позвоночнике. Наталья? А что Наталья… Думаешь это все затеяно из-за денег? Это хорошо спланированная акция. Но спланированная в короткие сроки. Потому что Монахов остался жив. Иначе его бы убрали. Но его не добили, не было времени, они торопились, потому что главная цель – его дочь. И им нужны не деньги. Им нужен я.
— Кого подозреваешь? — Лёня жестко сцепил пальцы, плотно устроив локти на столе.
— Веселов, больше некому. Да и предупреждали меня. Я столько лет ему головы не давал поднять. А теперь, когда вернулся от Лазаря, он знает, что он – труп, — в голосе у Дениса появились резкие отрывистые нотки. Больше ничто не выдавало его крайнего напряжения. —Поднимайте людей. Всех. Старых бригадных, сутенеров, проституток. Всех! Лёня рассылай народ, кинь клич стукачам. Все равно кто-то что-то знает, слышал. Стас, ты по своим – узнай, есть ли чужие в городе. Контингент, сам понимаешь, какой должен быть. Из местных на такое никто не решится. Никто собственноручно себе смертный приговор не подпишет. Надо прошерстить пригород, дачные участки.
— Думаешь, за город отвезли? — засомневался Шаповалов.
— Уверен, — непреклонно ответил Шаурин. — В городе меньше свободы, легко вскрыться. Но в большой удаленности от объекта трудно координировать движения. Думаю, не дальше пятидесяти километров от города. Чтобы в случае чего принять экстренные меры. — На мгновение Денис умолк, потому что дверь в кабинет открылась. Вошел Вадим, Шаур взглядом указал ему на стул рядом с Вуичем.
— А заброшенные промышленные зоны? — спросил Лёня.
— Нет, — покачал головой Шаурин. — Веселов, если допустить, что это его рук дело, рассчитывает не на одни сутки. Ох намерен уничтожать меня медленно. Я бы так и сделал на его месте. Поэтому им нужна тишина, а еще минимальные удобства: вода, магазины поблизости. Дачи и тихие поселки как раз подходят. Все. Землю ройте! Но найдите мне того, кто обладает хоть какой-то информацией!
— Что случилось? — встревоженно спросил Вадим, провожая взглядом Шаповалова и Вуича.
— Монахов при смерти…
— Юлю похитили? — сам предположил Бардин.
— Да, это если вкратце. Мне нужна твоя помощь.
Вадим глубоко вздохнул и медленно выпустил из себя воздух, представив, каково сейчас другу.
— Не вопрос, — спокойно ответил. — Рассказывай.
— По дороге. Поехали. Я хочу, чтобы ты укрыл жену Монахова в таком месте, где ее даже я не смогу найти.
***
— Как я могу? Я должна быть с ним… Я не могу, Денис… Может, это последний день в его жизни, последний вздох, я обещала, что никогда не оставлю его, никогда. И не оставляла. Я не могу уехать…
Так и думал, прекрасно представлял, что разговор с Натальей будет проходить сложно. Не только ей было тяжело, но и самого, будто ножами полосовали, когда смотрел, как она рыдает навзрыд. Она, Наталья Монахова, которая всегда и везде, и при любых обстоятельствах, держала лицо. Никому не позволяла видеть себя разбитой и раздавленной. Никому и никогда. Даже на похоронах родственников держалась царственно, пускала слезы тихо, не размазывала их по лицу, не терла глаза. Не выла в голос. А сейчас не могла успокоиться. В общем-то, и не старалась. Не стеснялась даже Вадима. Сначала плакала из-за Юли, потом из-за мужа, услышав, что ей нужно покинуть дом и уехать на неопределенное время. Отказывалась уезжать.
— Наташа, возьми себя в руки. Так мне будет еще сложнее. Понимаешь? — Денис присел рядом с ней на диван. Взял ее за руку. Сжал узкую аккуратную ладонь в своих крупных. — Я буду держать тебя в курсе. При любом раскладе и в любом случае. Я тебе сам все сообщу. Буду звонить каждые полчаса. Но тебе нужно уехать. Хорошо? Сейчас я должен быть абсолютно уверен, что с тобой все в порядке.
Наталья подняла на него заплаканные глаза. Придвинулась ближе, прижавшись к его боку. Так нужна была его поддержка, так хотелось проникнуться его уверенностью и спокойствием. Руки у него такие горячие. Так странно… Тон ровный, ни капли возбуждения в голосе, а руки горячие, как огонь. Он чуть крепче стиснул ладони, сильнее сжимая ее руку, словно и жестом пытался убедить. Опустила глаза, уткнулась взглядом в золотой браслет на руке. Вспомнила, как много лет назад Юля купила его для Дениса. Тогда Наталья не представляла, что из этого получится, из их, казалось, невозможных отношений. А позже уже не представляла рядом с дочерью кого-то другого, кроме него. Потому, наверное, единственный раз, взяла на себя смелость бесцеремонно вмешаться: позвонила Ярославу и прямым текстом сказала, почему ему стоит уехать как можно быстрее. Объяснила все, вовсе не за него переживая. Не хотела, чтобы Шаурин портил себе нервы из-за какого-то сомнительного кавалера, который, само собой, в подметки ему не годится. Слава с детства привык спесь ложками есть, он никогда не сможет понять Юлю, не сможет войти в их семью.
Наталья на миг уткнулась Денису в плечо, как будто слезы стирая, а потом решительно вздохнула.
— Так, ладно, — поднялась и расправила юбку дрожащими пальцами. — У меня есть несколько минут, чтобы привести себя в порядок?
— Несколько есть, — кивнул Шаурин и тоже встал.
Мать Юлии уже собиралась выйти из гостиной. Заметно подалась в сторону лестницы, но остановилась.
— Найди мою дочь, Шаурин! — ткнула пальцем в его грудь. — Я тебе много лет назад ее доверила. Помнишь?
— Помню.
— Потому я тебя прошу… нет, я тебе приказываю — найди мою дочь! — звенящим голосом сказала она. — Не ты ее потерял, но найти ее должен ты!
— Найду, — чуть приподняв уголки губы в подобии улыбки, ответил Шаурин. — Всегда думал, что Юля характером в отца.
— И?..
Покачал головой.
— В мать.
— У нашего отца нет столько терпения, сколько есть у Юли. А терпение это такая добродетель, которая либо есть, либо нет. Это не воспитаешь.
Наталья оставила мужчин, быстро взбежав по лестнице.
Бардин шумно выдохнул. Он за все время разговора ни слова не сказал, но ощущение было, словно ему, а не Шауру, приходилось уговаривать несчастную женщину уехать на время из дома.
Денис сцепил руки, сжав правое запястье, почувствовал в руке браслет. У самого внутри словно бомба с часовым механизмом работала. Но нужно удержаться от взрыва. Нужно за что-то держаться, чтобы не впасть в состояния полной неуправляемости.
Шаурин так задумался, пока ждал Наталью, что чуть не вздрогнул от телефонного звонка. Выслушал Вуича.
—Ага… Я – Ёжик, я упал в реку… найди мне его Лёня! Из-под земли достань. Аэропорт, вокзал…
***
Уже стемнело, когда Шаур подъехал к воротам автосервиса. Они сразу поползли вверх, Денис только немного сбавил скорость и въехал в бокс. Стремительно выскочил из машины, громко хлопнув дверью. В помещении горел неяркий свет, но его было достаточно, чтобы оценить, что над висящим на тали отморозком уже хорошо поработали.
— Ах, ты красавец… — злорадно ухмыльнулся Денис глядя на бесчувственное и окровавленное тело Карпова. — Сдох уже? — перевел взгляд на Вуича.
— С самолета практически сняли. Точно все спонтанно было, как ты говорил, иначе лучше бы продумали пути отхода и хрен бы мы кого нашли, — прокашлявшись, хрипло отозвался Лёня. — И обижаешь, командир, рано ему еще умирать. Мы пытаем его аккуратно, почти по-человечески. Ждем, когда расколется. Отключился он, паскуда. Сознание потерял от болевого шока. Умереть я ему не даю. Он еще не сказал, куда эти педерасты Юлию Сергеевну нашу дели. И этот падла пока молчит, говорит, терять ему нечего.
— Нечего, говорит? — переспросил Шаурин. — Посмотрим. И не таких ломали. Это ведь он, сука, тогда наших Веселову сдал. Андрюшу Маркелова, Игоря Порошина, Боголюба… Я знал, что это он, ж*пой чувствовал, только доказать никак не смог.
— Ну теперь-то все встало на свои места. Теперь он у меня за все ответит, — Вуич крепче сжал в руке биту, оперевшись на нее, как на трость.
— Как вы его вообще из вида выпустили?
— Он уже сто лет не при делах. Уже давно на периферии.
Денис сделал знак, чтобы Карпова привели в чувство. Один из парней выплеснул на того ведро ледяной воды. Шаурин подошел ближе, остановился в нескольких шагах от Карпова, практически лицом к лицу. Тот слегка дернулся. Вяло, но шевельнулся. Поднял голову.
— Да ты, я смотрю, совсем бодрый еще. Голову-то труднее всего поднять. Совсем с тобой видать нежно обращались, — едко сказал Денис и снова отошел, качнув головой.
Лёня отбросил биту, взял в руки железную цепь и направился к своей жертве. Цепь, потянулась за его рукой, извиваясь как змея и зловеще позвякивая на бетонном полу.
Можно было не мараться самому, а поручить это грязное дело кому-то другому, но Вуич не смог отказать себе в удовольствии. Потому собственноручно хлестал Карпова по спине, сдирая с него кожу с особым наслаждением и полной отдачей. Тот только едва стонал, орать не мог. Глотку уже надорвал.
— Подожди, — остановил Шаур, опасаясь, что так и подохнет этот урод, ни слова не успев сказать. Искать кого-то еще – времени нет. Могут и не найти. Времени осталось совсем мало. Терпения и выдержки у него – и того меньше. Никогда не думал, что запах человеческой крови может так пьянить. Так дурманить голову. Сейчас лишь ниточка, толщиной в волосок, удерживала его от того, чтобы не вытащить пистолет и не выпустить всю обойму в голову этого ублюдка. Чтобы голыми руками не разодрать ему грудную клетку.
Шаурин глубоко вздохнул. Так глубоко, что голова закружилась. Обошел пленника кругом, остановился за его спиной. Потер лицо, развернул плечи. Несколько раз сжал и разжал кулаки, и застыл как истукан. Не двигался несколько секунд, даже не дышал, кажется. Обхватил правое запястье, взялся за браслет, словно он мог вытащить его из этой накатывающей яростной агонии. Словно он мог хоть немного остудить голову. А надо выбираться, надо остужать, потому что не время, рано еще. Потому что нет еще нужной информации. Вообще никакой нет.
Выдохнув, скинул кожаную куртку, закатал рукава рубашки. И пистолет свой выложил — тут же рядом на стол с инструментами, с какими-то ящиками. Приказал снова окатить Карпова водой, потом встал перед ним.
— Саша, — позвал он по имени. Да так ласково и мягко, что Вуича передернуло. — Шурик, — похлопал мужчину по щеке, не боясь запачкаться кровью. Слегка похлопал и чуть прижал ладонь, — Пришел в себя? Пришел? — участливо заглянул в глаза. — Ну что ты упрямишься, как девственница? Что упрямишься? Мы же с тобой договориться можем. Можем же? Раньше же всегда договаривались, — говорил вполголоса, но каждый звук был отчетливо слышен. Каждый вздох шауринский, каждый стон Карпова. — Ну скажи мне, где она? Давай… Хоть что-то... Фамилию, адрес, номер машины. Я сам найду. А Веселов уже труп, — тихо говорил Шаурин, придвинувшись к нему, заглядывая в залитые кровью глаза. — Мертвый он. Понимаешь? Никто тебе не поможет. За кого ты умирать собрался? Он же сам труп, — тут Шаур вытащил из кармана телефон и набрал номер Поспелова. — Виталя, дорогой, работай, — ласково произнес он, — работай, как договаривались.
Все, не только Карпов, услышали короткое поспеловское: «Принял».
Вуич достал сигареты. Пальнул зажигалкой. Засомневался, не рано ли, Шаур такие приказы отдает. Но, наверное, точно знает, что делает. Не похоже, чтобы отрывался на горячую голову.
— Ты же знаешь Сладкого. Он никогда не ошибается, — снисходительно усмехнулся Шаур. Карпов чуть шевельнул опухшими разбитыми в кровь губами.
— Жалко, что он сука гол как сокол, а то бы рядом кого-нибудь из родственников повесили, быстро бы сообразил, что говорить надо, — выдыхая дым, сказал Лёня.
— Видишь, Шурик, Лёня злой. Того и гляди начнет на тебе крестиком вышивать, — снова заговорил Шаурин тем голосом, от которого Лёню просто тошнило. Таким говорят с маленьким провинившимся ребенком. —Вот как ему помешать? Я же не смогу… Давай договоримся. Ты же знаешь, я за нее все отдам. Все отдам. Сколько хочешь? Миллион?.. Два?.. Два «ляма» тебе предлагаю, долларов. Куда хочешь тебя отправлю, сам на самолет посажу. Лично. Улетишь на острова. Обещаю. Веришь? Я же всегда слово держу. Всегда. Давай Шурик, не за кого умирать, Веселов живой труп. Говори, Саша, говори… - почти шептал Денис, снова похлопав Карпова по окровавленной щеке.
— Колосов… знает. А веселовских «гастролеров» сам ищи… — еле выдавил из себя Карпов.
Шаурин в ту же секунду распрямился, и из глаз его вмиг исчезло притворно участливое выражение. С лица сползла маска.
— Все слышали? Найти мне этого Колосова! Искать Колосова! — рявкнул он. Взял свой пистолет и взвел курок. Приставил ствол ко лбу Карпова и нажал на спусковой крючок.
Тишину взорвал выстрел. Но стук, упавшей на бетонный пол, гильзы показался в разы громче. Ее тонкий звон, будто стрелой пронзил воздух.
— Ну, ты бл*ть, змей-искуситель, — мрачно усмехнулся Вуич. — Даже я поверил, что ты ему сейчас денег дашь и на острова отправишь отдыхать.
— Я его и отправлю на острова. По кускам. Отдельными частями. Пакуйте его в тропики.
***
— Вадим, мы же ее найдем? — спросил Денис уставившись в окно, в темноту парка. В салоне автомобиля было темно, только рубиновый кончик сигареты в руке у Вадима время от времени начинал светиться ярче – когда Бардин затягивался.
— Найдем, — уверенно ответил друг, потому что когда спрашивают таким голосом и таким тоном, нужно отвечать только то, что человек хочет услышать.
А Шаурину до зубной боли хотелось услышать что-нибудь уверенно-ободряющее. До ломоты в костях. Потому что шесть часов прошло. А у них почти нет информации. Крупицы только, разрозненные детали, слухи, сплетни. Все обтекаемое и абстрактное. Стас распустил своих ищеек и сам до сих пор рыскал по городу, в поисках чего-то конкретного. Лёня топтал свои дорожки.
А Шаурин ждал новостей. Ждал и ждал. С каждым часом рассыпался на куски. Каждый час умирал и рождался заново. Каждый час какими-то поистине невероятными, нечеловеческими усилиями вытягивал себя на поверхность холодного разума. То загорался надеждой от телефонного звонка, то проваливался в адскую пучину отчаяния.
— Никогда не встречайся с малолеткой, — попытался пошутить Денис.
— Да мне-то, наверное, уже не грозит, — чуть усмехнулся в ответ Вадим.
— Как знать… Ты не представляешь, что такое любить девочку. Я себя каким-то педофилом чувствовал. Я притронуться к ней боялся. Она же… — умолк, как будто не смог подобрать слов.
— То-то ты на ее восемнадцатилетие так упился.
Шаур скупо улыбнулся.
— Да ты что, это так и останется самым важным событием в моей жизни. Как будто не ей, а мне в тот день восемнадцать стукнуло.
Красный огонек загорелся ярче – Вадим затянулся.
Шаурин вдохнул дым и тихо сказал:
— Я бред говорю. Крыша едет.
— Да ладно, — усмехнулся друг, оценив его попытку самобичевания, — говори. Вот если будешь молчать, точно умом тронешься. А так – говори. Найдем мы твою Юльку, найдем. Не можем не найти.Сейчас ребята поработают и позвонят. Когда бандиты с ментами работают – это сила, — высказался, не скрывая иронии. — И приблуду твою на биллинг поставим, как включишь. А пока час у нас еще есть.
— Не можем не найти, — эхом повторил Денис. — Она же у меня в крови. Вот с таких лет, — приподнял ладонь над коленом. — Только бл*ть вечно в какие-то передряги попадает. Вечно я ее откуда-нибудь вытаскиваю, — проворчал и снова вцепился в браслет.
— А с виду хорошая как будто девка, — чуть улыбаясь, укоризненно покачал головой Вадим. — Денис рассмеялся. Вроде не положено, не нужно. Но не мог не рассмеяться. — И к батарее ее дома. Вот как вытащим, ты ее дома к батарее наручниками. Я тебе подарю. Святое дело.
— Помню, ей семнадцать было, какой-то урод ее чуть не изнасиловал. Ты представляешь… я ее не трогал, пальцем не трогал. А он ее чуть не изнасиловал… полгода мне потом снился, до сих пор жалею, что не убил. Что шею ему не свернул… — тут Шаурин оборвался. Больше не мог говорить вслух.
Не мог произнести, что не сможет жить без нее. Что не знает, как ему жить без нее. Что сейчас его состояние близкое к помешательству, а если Юлю убьют, то душа его остынет. Он ничегоне будет чувствовать. Больше ничего и никогда.
— Денис, — осторожно начал Вадим, — ты только смотри… черт знает… что они с ней сделают… ладно?
Шаурин резко повернул голову:
— Главное, чтобы живая! — даже думать о том, что друг говорит, не хотел. В уме не допускал такого варианта. Не мог. — Я бы все отдал за нее, но им это не нужно, — жестко сказал он. — Даже если я жизнь отдам. Они ее все равно убьют. У нас нет других вариантов. Только вытащить ее. И все. Сигарету дай.
Вадим протянул пачку «Парламента».
Душно стало невозможно. Взял сигареты и вышел из машины. Ветерок сразу захолодил мокрые от пота виски и спину. Давно не курил. С того вечера, как Юльке сказал, что бросает, больше к сигаретам не притрагивался. И сейчас не то чтобы сильно хотелось. Или хотелось? Но требовалось что-то сделать, дабы хоть немного успокоиться. Тем более Бардин курил сигарету за сигаретой.
Шагнул чуть вперед, прикурил и замер, отслеживая ощущения. Отвык от горького дыма. Противно. Затянулся еще раз, крепко и глубоко. Медленно выпустил дым вверх.
Не понимал, чего ожидал, но, кажется, удовлетворения не получил. Хотя пальцы держали сигарету привычно, не забылось ощущение.
Посмотрел в темное плотное небо. Подумалось, что точно с ума сходит. Ведь никогда не молился, ничего у Бога не просил. Да и не просят в подобных делах у Бога помощи. А сегодня надо бы, а не знал, как это.
— Боже, помоги… — шевельнул губами. — Господи, помоги…