— Положить их всех! И все! Смелые, ты смотри, давно крови не видели. Раньше за такое стреляли без разговоров, а Монахов прям дипломатичный в доску стал, – с едва сдерживаемой яростью говорил Маркелов. — Два автопоезда! Испарилось!
С такой же яростью он лупил по шарам, резво передвигаясь вокруг бильярдного стола. После очередного удара у Дениса зазвенело в ушах, и он поморщился.
— Тебе бы только положить всех на хрен. Фигня война – главное маневры. Да и не перестреляешь всех. Смысла в этом нет. Надо знать, кого стрелять, — отрешенно проговорил Шаурин. – Что Папа говорит по этому поводу? – В отличие от Маркелова думать Денис предпочитал спокойно, не отвлекая рассудок лишними суетливыми движениями. Потому стоял, скрестив руки на груди, опираясь на краешек стола. Стоял почти расслабленно, удерживая взгляд в одной точке пространства.
— Папа сказал решить проблему.
— Решим, раз сказал. Не суетись, Андрюша. Не мне тебе рассказывать, что и как.
— Теряю хватку. Наверное, старею.
— Ну да, ну да… Тридцатник стукнул, и песок посыпался.
Шаурин не собирался выступать в роли карающей руки, но вот роль мозгового центра была ему вполне по душе. Тем более, «бойцов» у Монахова и без него хватало. Сделав длинную затяжку, он медленно выдохнул дым. – Игорь что?
Маркелов махнул рукой:
— Игорь по другим каналам работает. – Отложил кий и вдавил ладони в деревянный бортик, перевалив на руки всю тяжесть тела. – Чувствую я: что-то не то здесь!
— Ясно-понятно, Андрюша, — снова произнес Денис его имя с мягкой снисходительностью, но без злого сарказма. Маркелов уже давно не заострял на этом внимания, привык к такому обращению. – Люди создают нам проблемы. Причем, конкретные. Два автопоезда – это существенный ущерб. – Денис стряхнул пепел и задержал взгляд на кончике сигареты. Рассуждая вслух, говорил медленно, словно позволяя Маркелову следить за его мыслью точь-в-точь во время ее рождения. – Наглые. Борзые. Значит, крыша нехилая есть. Не из ниоткуда эти «гастролеры» появились. Иначе бы их уже давно на уровне плинтуса хлопнули. Дальше – больше. Будут отжимать конторы. А это уже другие методы воздействия. А нам оно надо? – а, Андрюша? Правильно – не надо.
— Я о том же. Важно – кто заказал. Надо узнать, откуда они всплыли и под кем ходят. – Андрей внезапно замолчал, потому что в кабинет вошла Юля. – Наплавалась, русалка?
— Не по мне речушка, в море хочу. — Юля едва улыбнулась.
— Ух-ты, какая! – ухмыльнулся Маркелов. – Растешь, детка, уже не узнаю тебя.
— Звучит, как ругательство. — Юля подошла ближе и остановилась у бильярдного стола. – Слушай, а твоя Катя не беременна? Я постеснялась у нее спросить, когда мы в прошлый раз встречались, но мне показалось, что она пополнела.
Жена Маркелова Юле была хорошо знакома. Не так часто, но виделись они, если отец собирал свою компанию по какому-нибудь поводу.
— Нет, — Андрей улыбнулся, — это все новогодние праздники.
— Андрей, какие новогодние праздники? Конец марта на дворе.
— Вот такими они оказались плодотворными. До сих пор на диете сидит.
— Шутник. Обязательно привет ей передавай.
— Передам, — пообещал Маркелов.
С Катей, насколько это возможно, Юля поддерживала хорошие отношения. Несмотря на восьмилетнюю разницу в возрасте, общение их проходило на дружеской волне. И, тем не менее, радостно было, что жена Маркелова не любила плавать в бассейне. Не находила она особой в этом прелести. А иначе, лишилась бы Юля последней возможности оставаться с Денисом наедине. Подобные встречи и так стали редким явлением.
Когда девушка пропала за дверью раздевалки, Шаурин продолжил разговор, понизив голос:
— Ну, это не так сложно. Вариантов-то не много. Я бы для начала с Олегом поговорил. Подумать дай. Нарисую я тебе схему. На-ри-су-ю. Но надо подумать.
С Маркеловым Денис уже давно шел в ногу. Образовался у них выгодный и весьма продуктивный союз, который устраивал обоих. Андрей любил пошуметь, а Шаурин предпочитал решать проблемы тихо, но кардинально, чтобы волн на воде их нелегкой реальности не образовывалось. Или образовывалось как можно меньше. Вдвоем они всегда находили самый удачный выход.
— С Крапивиным, что ли? Поговори. Он тебя любит, — поддел Андрей.
— Я его тоже. – Решив не медлить, Денис тут же затушил сигарету и набрал номер. Ответили после нескольких гудков. – Надеюсь, день добрый, Олег Николаевич. Шаурин. Встретиться бы хотелось, поговорить. Вопрос есть... Понял, завтра буду. – Положил трубку и ответил на вопрошающий взгляд Андрея, задумчиво растягивая слова: – Приглашает на утренний кофе.
— Лучше не бывает.
— Монаху пока ничего не говори, я сам потом сообщу, когда что-нибудь узнаю. И тебе, разумеется. Оттуда и плясать будем.
— Само собой.
— Кстати о беременных, — спохватился Денис и снова взял телефон. – Яков Семенович, дорогой, приветствую. – Пока слушал собеседника, зажевал жвачку. – Я не поэтому звоню. Мне бы сестричку в больничку… Не болезнь это, но полежать надо… Именно. Спасибо. Даже не знаю, пожелать вам того же или нет. – Засмеялся. – Ну тогда желаю. Мы подъедем. Предварительно позвоню. – Положил трубку.
— Я уж подумал, что это ты папашей скоро станешь.
— Упаси меня господь, Андрюша. Сестра у меня подарочек всем на Рождество сделала – новостью порадовала.
Пока торчала в душе, надеялась Юля, что Андрей уже уехал. Но, когда открыла дверь и обнаружила его на месте, кое-как сумела сдержать разочарованный стон. Маркелова видела чаще, чем самого Дениса. Андрей в последнее время из спортклуба не вылезал.
— Ну все, погнал я, — засобирался Маркелов к большому облегчению Юли. – Тебя подвезти?
— Нет, я попозже. Обсохну, — тронула чуть влажные волосы, — чайку попью и тогда поеду.
— Как знаешь. – Хлопнул по карманам и вытащил ключи от машины.
— Я позвоню, — сказал Денис и, закрыв за ним дверь, задержал ладонь на ручке.
Юлино лицо оживилось, приобретая то хорошо знакомое ему таинственное выражение, словно девушка вот-вот готова сказать какую-нибудь остроту: глаза ярко светились, а губы удерживали расползающуюся улыбку.
— В море она хочет… Смотри, чтобы волной не накрыло. Я тоже, может, много чего хочу.
— Это ты к чему сейчас? – Она так и не сказала, что было у нее на уме, а, поддернув рукава черного платья, залила кипятком пакетик заварки.
— Это я к чаю с лимоном.
— Я так и подумала, — снова улыбнулась Юля и без особой охоты отпила из кружки. Глоток получился небольшой, но обжигающий. Так что кружку решено было отставить в сторону.
— Деловая стала. Раз в неделю появляешься.
— Скучаешь?
Денис подступил к ней, и Юля отодвинула чай подальше, чтобы не расплескать. Сама присела на краешек стола. Потом решила, что на диване ей будет удобнее, но добраться до него ей не дали – перехватили на полпути.
— Тебе правду сказать или чтобы было приятно? – Денис сомкнул руки у нее на талии, прижимая крепче к своей груди.
— Давай, чтобы приятно.
— Как-то неожиданно, но скучаю, — тепло сказал он, невольно заставляя ее улыбаться.
— Что-то я на себе этого не ощущаю. Далеко от меня твоя тоска, где-то там у тебя внутри. – Юля, до этого притиснутая к нему спиной, развернулась лицом и похлопала его по груди.
— Не боишься выдавать такие провокации? – Обнял ее крепче.
— И в мыслях не было. – Постаралась отклониться назад, чтобы уследить за выражением его лица.
— Да ни за что не поверю. – Он оттеснил ее от дивана, расслабив объятия, только когда под его давлением Юля села на край бильярдного стола.
— И чем я только заслужила такое недоверие, — спросила, обхватывая крепкие мужские печи, в то время как его губы целовали ее шею.
Денис делал так не впервые, и неизменно каждый раз она замирала. И сердце, словно прекращало биться, как перестают тикать сломанные часы. И все вокруг уплывало, теряя свои четкие очертания. Оставались только нежные ощущения на коже и теплота губ.
После ее слов Денис, запрокинув голову, посмотрел в потолок и издал тяжкий полустон.
— Ох, Красота, кончится мое терпение, и тогда устрою я тебе разгуляй.
— Это ты поэтому меня в губы не целуешь – опасаешься за свою выдержку?
Что-то мелькнуло в его глазах – знакомое ее инстинктам, но не поддающееся обоснованиям разума, — то, что вызвало внутри особый трепет и странную чувственную дрожь.
— А что тебе не нравится? — Пальцы скользнули под волосы, обхватывая девичью шею, касаясь скул и бережно притягивая к себе. – Романтика. Полгода будем за ручку ходить, потом поцелуемся.
— А потом?..
На это он уже не ответил. И меньше всего хотелось, чтобы в момент, когда его губы приникли к ее рту, он вздумал что-то отвечать. Хотелось, чтобы это мягкое прикосновение длилось вечно. Он говорил про какую-то волну?.. Навряд ли она могла быть сильнее этой волны мурашек, которая накрыла ее, едва на губах почувствовалось его мятное дыхание. Только вот насладиться этими ощущениями мешало осознание, что в кабинет может кто-то войти. Оно жгло огнем, не позволяя расслабиться, но стократ усиливало желание оказаться где-то в другом месте. Там, где хотя бы какое-то время можно не оглядываться по сторонам.
Очевидно, Денис думал о том же, потому поцелуй оказался совсем коротким.
Мимолетный он был, тихий, нежный. Но словно в спину ударяющий. Со всей силы толкающий их навстречу друг другу – за ту грань, откуда вернуться невозможно.
И поцелуй этот, словно не поцелуй, а печать, скрепляющая их пока невинные отношения.
— Вдруг кто-нибудь зайдет, — сказала Юля, не скрывая в голосе разочарования.
— Дверь на замке. Вломиться может только Лёня. Мы тебя отвезем домой, а потом у нас свои дела.
— А ваши дела по пути с моим домом?
Юля старалась говорить легко и непринужденно. Но это было трудно. В ней загорелись новые ощущения, которые желательно переварить в спокойной обстановке, а не сидя на иголках с дрожащими ладонями, будто кур воровала. Запретность их отношений не добавляла шарму. Наоборот, отравляла, с каждым днем отягощая все больше.
— Не совсем. А ты против? – Он стискивал ее плечи. Не сильно опасаясь доставить девушке неудобство. Юлька не была хрупкой, не выглядела такой. Уже давно пропало это впечатление. Стерлось, как ненужное воспоминание и слава богу. Денис хрупкость часто связывал с инфантильностью. А это не то качество, которое он ценил.
— Как я могу. Кстати, не сочти за наглость, ты мне Витю вернуть собираешься?
— Витя у Юрика.
— Я знаю. Но вопрос был не в том, где Витя, а в том, собираешься ли ты мне его вернуть.
— Если Юра найдет себе другого человека, Витя снова станет твоим верным рабом. Как вариант, ты можешь обратиться к папе.
— Могу. А папе скажет: «Денис, что там с Витей?» и тогда Денис ответит: «Витя у Юрика». Знаю я эту комбинацию, ты же у нас братков туда-сюда тусуешь.
— Все правильно. У твоего отца много других забот. Каждый должен заниматься своим делом. Или ты думаешь, что я терроризирую Самарина из личных побуждений?
— Вообще-то именно так я и думаю.
— Нет. Мелко судишь. Я такими вещами не играю.
Кто-то дернул ручку двери.
— Вот, я же говорила, — с сожалением прошептала Юля, размыкая руки и сползая со стола.
— Двинули? – спросил Лёня, как только Шаурин распахнул дверь. – Я к Сладкому зашел уже, он тут присмотрит за всем.
— Двинули. – Глядя на Юлю, Денис мотнул головой, указывая на шкаф.
— Командир, а очаровашка с нами, что ли? Неужто будем ее водкой поить и жизни учить? Я – за, только чур не ревновать.
— Уймись, ты, очаровашка, — усмехнулся Денис и накинул Юльке на плечи шубку.
Она застегнула крючки и обратилась к другу Шаурина, оценив его кожаную куртку, на вид не слишком теплую:
— Леонид, я смотрю у тебя в душе уже настоящая весна. Налегке ходишь, а на улице морозно.
— Лёня у нас вообще жаркий парень, через недели две будет в шортах гонять. – Денис достал из шкафа свое пальто.
— Вот правильно, Юлия, ты этого охломона не слушай. Главное, чтобы в душе весна, — заливался Ленчик.
— О, господи… — вздохнула Юля, — и как тебя только твоя девушка выдерживает?
— Юлия, одна девушка? Как я могу? Это же преступление против всего женского рода. Вокруг столько жаждущих любви и ласки дам.
— Действительно, — хмыкнула Юля, ступая за порог, — что это я в самом деле.
Когда вышли на улицу, Шаурин глубоко вдохнул холодный воздух.
Вдохнул так, чтобы легкие до отказа заполнились и внутри от переизбытка кислорода заломило; чтобы морозная свежесть прогнала ощущение внутреннего застоя.
Юля взглянула в небо, покрытое темными тучами. Они были какие-то… живые. Да, именно такие – влажные, ожившие. Они свободно плавали по небу, а не висели, как зимой, словно застывшая аппликация.
Это все весна…
Коротко улыбнувшись, девушка села в машину.
— Монахов тебе ее не отдаст, — убежденно вдруг проговорил Лёня, после того как они подбросили Юлю до дома и уже отъехали от него на приличное расстояние.
— Отдаст, — отрезал Денис, следя за дорогой и не поворачивая головы.
— Не лез бы ты, — не очень твердо продолжил Вуич. – Меня, мой друг, конечно, радует твоя уверенность, но я бы на твоем месте…
— Я знаю, — остановил его Денис. – Знаю: на моем месте, ты бы – не лез. Но это ты. Помнишь, что Юлька сказала? Люди переменчивы. Сегодня нельзя, завтра можно. Всему свое время. Я подожду. Монахова и подвинуть можно. Видишь, что творится? И это только начало.
— Не хочешь ли ты сказать, что собираешься?.. – Закончить мысль вслух Лёня не решился. Только бросил на Дениса немного оторопелый взгляд.
— Лёня, я похож на идиота?
Тот пожал плечами:
— Вроде никогда им не был, но кто знает. Я с некоторых пор уже ни в чем не уверен.
— Прибереги свою философию для другого случая. Юлька маленькая еще. Времени – вагон.
Лёня надул щеки и медленно выпустил воздух.
— Купидон тебе в помощь. А ты с этой еще встречаешься?
— Местами.
— Хорошо устроился…
— Давай без мозгоклюйства, а?
— Давай, — со вздохом протянул Лёня, на том успокоившись.
Тем более они уже подъехали к кафе, в котором условились встретиться со Стасом и Женькой. Ради последнего все это и затевалось.
Внутри было шумно. Парни ждали их, расположившись за одним из боковых столиков.
— Ну, здорово, мышь серая! Вылез наконец-то из своей норы! Я уже забыл, как ты выглядишь. На улице увидел бы, мимо прошел. – Денис сгреб Женьку в объятия.
— Врешь – не проведешь, — засмеялся Женька. После Дениса к нему приложился и Лёня. – Житуха завернула, никак не развернусь. Планирую-планирую, а все равно ничего не успеваю. Честно говоря, думал: вообще не выберусь. А вы, смотрю я, высоко летаете. – Глянул в окно и кивком указал на припаркованный напротив шауринский черный «Мерседес».
— Так сколько же можно брюхо о землю стирать, да голубей жрать с голодухи, — в тон ответил Денис, сбрасывая с плеч пальто и усаживаясь за столик.
На лице Женьки печатью застыла тревожность, которую не могла затмить даже радостная улыбка от встречи с друзьями.
— Что-то ты холоден и мрачен, — хмуро пошутил Лёня.
— Так ты бы попусту языком не трепал. Мы со Стасом тут уже все разговоры переговорили, а от этого сам понимаешь ни в голове, ни в…
— Задобрел ты, совсем от нас отвык... – Вуич на радостях сделал Боголюбову шейный захват, да так, что у того дыхание перехватило.
— Лёня, сука… — пропыхтел он, еле выдавливая из себя слова.
— Лёня сукой никогда не был, — назидательно произнес Вуич.
— Что ты меня как бабу тискаешь! – вырвался из его хватки Женя. – Водку разливай.
— Соскучился, мать твою. Давай выбирайся из своей деревни. Будем такие дела мутить...
— Точно не сейчас. У меня там замут хватает, разгрести никак не могу.
— Что за замуты? Поделись. Как говорится, чем сможем… — вмешался Денис в этот обмен любезностями.
Женька медлил с ответом, решая, стоит ли посвящать друзей в свои проблемы. Пауза затянулась еще больше, потому что подошла официантка. Расставила на столе блюда. Стас с Женькой позаботились об этом и, не тратя время на пустое ожидание, заранее сделали заказ.
— Давай Жэка, излагай по существу, — подключился Шип.
Боголюбов посмотрел на Стаса Шаповалова, потом на других.
— Тогда сначала за встречу.
— Понял, — сообразил Лёня и разлил спиртное.
— Я вас только первый раз поддержу, — сказал Денис и взял рюмку на высокой ножке.
— Денис, расслабься ты!
— У меня с утра важная встреча, потому голова мне нужна трезвая и здоровая. Так что простите, парни, а то занесет куда-нибудь, откуда не выберешься.
Уговаривать никто не стал – бессмысленное это дело.
— Короче, — после пары рюмок сказал Женя, — появились у нас в городе какие-то умельцы. Чужие. Город небольшой, кто и кому кланяется, мы точно знаем. Жизнь такая — все мы под кем-то ходим и что-то кому-то должны, но эти в конец охренели.
— А что они с вас поиметь могут? – спросил Лёня.
— Землю.
— Землю? – удивился Стас.
— Да. У нас земли – пол Москвы можно отстроить. А места какие!.. Когда колхозы развалились, мы с дядюшкой землю вместе с людьми выкупали. Сам понимаешь.
— Да, — согласился Денис. — Земля есть земля. А что с ней делать, всегда придумать можно.
— Я тебе и говорю. У нас и свои подвязки есть, но тут такой жесткий наезд – крыша нужна покрепче. Боюсь, наша рухнет скоро. Естественно: не за просто так. Мы бы и с теми поделились, да они долю не хотят, им все подавай. А с хрена ли я им должен все отдать? Там не сто гектаров, и даже не тысяча. У меня свои планы.
Стас потер маленький шрам над правой бровью, переглянулся с Леней и посмотрел на Дениса.
После разговора с Маркеловым Шаурина и так не оставляло ощущение, что попал он на валтасаров пир, а тут еще Женька со своими заботами.
— Так. Очень интересно, — вдумчиво произнес Шаур. – На кого ссылаются?
— Потом узнаешь, говорят.
— Забавные ребята, — невесело усмехнулся Стас, — то есть ты, Евгений, неизвестно в чьих интересах должен с себя последние штаны снять.
— Выходит, что так, — хмуро отозвался Женя.
За столом возникло молчание. Озабоченность на лице Боголюбова нашла отражение в лицах друзей. Залила их как румянец щеки стеснительной девицы.
— Ты никуда не суйся, — предупредил Денис после раздумий. – Я тебе дам телефон, позвонишь, скажешь от меня, обрисуешь ситуацию. Прямо сейчас никаких гарантий дать не могу. Но если выгорит, сведем тебя с нужным человеком.
— За нами не заржавеет, — приободрившись, сказал Боголюбов. После слов Шаурина камень на его плечах стал намного легче.
— Не торопись с этим.
— Ты к кому его посылаешь? К Маркелову? – спросил Стас, когда Женька вышел из-за стола, ненадолго покинув их компанию.
— Да, — подтвердил Денис.
— А что сам? Поговорил бы с Монахом.
— Нет, я такие вещи в обход Андрея делать не могу. Вернее, могу, но не буду, – объяснил Денис.
— Разделяй и властвуй? – ухмыльнулся Лёня.
— Что-то типа этого.
— Тоже правильно.
— Еще бы не правильно… — Стас, не желая того, звякнул вилкой о тарелку. – Здесь лишних шагов делать нельзя. Незачем им друг друга провоцировать. Андрей только с виду такой простачок, а слово держать умеет и вес свой имеет, иначе Монахов не доверял бы ему до такой степени. И не держал бы его к себе так близко.
…Солнце несмело ложилось на мерзлый асфальт, скользило по хрустящему снегу, обволакивало пепельно-сизые стволы деревьев. Ветер трепал пальто и, словно неумелый воришка, неловко шарил по карманам. В восемь часов утра город уже не спал: шумел людьми на тротуарах, машинами на магистралях, бродячими собаками в подворотнях.
Голова Дениса шумела тоже – мыслями. Кажется, даже ночью они не прекращали гудеть. Двигались как жучки по дорогам-извилинам, на уровне предчувствий выстраиваясь в цепочку. Оттого было ощущение, что ночь прошла без сна.
Шаурин уверенно открыл дверь кофейни, хотя табличка по ту сторону стеклянной двери ясно гласила «закрыто»; привычно столкнулся с тишиной и прошел лишь к одному занятому столику.
— Приятного аппетита, — спокойно произнес и распахнул пальто. Духота в помещении так и просила его снять.
Крапивин на миг оторвался от омлета, кивнул и потянулся к воде, наверное, минеральной – об этом говорили застывшие на стеклянных стенках бокала пузырьки газа.
Как только Денис опустился на стул, рядом со столиком, как будто из-под земли возникла официантка. Она поставила на белую скатерть чашку кофе и исчезла так же тихо, как и появилась.
— Позавтракать не желаешь? – поинтересовался Олег.
— Благодарю, не голоден. – Денис размешал сахар в чашке и сделал первый глоток обжигающе горячего напитка. С некоторых пор стал испытывать к нему особую любовь.
Эта была не первая такая встреча с Крапивиным. Подобные уже происходили, потому Денис уже представлял, по какому сценарию все будет происходить.
— А я люблю здешний омлет с грибами. Лесом пахнет.
— Скучаете по лесу? – на первый взгляд непринужденно спросил Денис, улавливая интонацию собеседника.
— Все скучают. Потому что иногда хочется чего-то настоящего. Хочется вдохнуть чистого воздуха, чтобы голова закружилась, — не останавливался Крапивин в своих рассуждениях, изучая лицо Шаурина холодными светлыми глазами. Тот не спешил задавать вопросы в лоб. Уже знал: в разговоре с этим человеком всякое слово имеет свое значение. Важно прислушаться и разгадать его. Еще важнее уметь поддержать заданный тон.
Не каждого можно спросить напрямую, да и ответ не всегда лежит на поверхности. Для правильной беседы нужны кое-какие навыки: нужно быть опытным, чтобы разговаривать с пожилым человеком; хоть немного умным самому, чтобы спорить с умным; быть готовым к вопросам, если решишься задавать их вышестоящему по должности. Легко разговаривать только с дураками. А Крапивин далеко не дурак.
— Пустыня тоже создана природой, — поддержал Денис размышления Олега. – Но только дышать там очень трудно. А выжить почти невозможно.
— Это всего лишь вопрос выбора. Где тебе удобнее: в пустыне или в лесу. И там, и там много удивительного.
— Удивляться — есть качество присущее только человеку. Перестанешь удивляться – и, наверное… человеком перестанешь быть.
— Тебя еще можно удивить, Денис?
— Пока, да, — не задумываясь, ответил Шаурин.
— Это хорошо. А мне иногда этого не хватает. – Олег отодвинул от себя тарелку и взялся за кофе.
— Хорошо, что не хватает. Кому-то не хватает омлета с грибами, кому-то информации. Пища духовная или иная, но именно потребность в чем-то заставляет нас быть в определенный час только в том, а не другом месте.
— Особенно, если люди знакомы настолько, чтобы разделить в восемь утра чашку кофе. Я слышал о ваших неприятностях.
— А вот этот факт меня как раз не удивляет. – Хотя разговор не был напряженным, после этих слов Денис внутренне немного расслабился.
— Мы сколько угодно долго можем философствовать о жизни и ее проявлениях, но думаю: ты здесь не за этим.
— Верно думаете. Если у вас есть, что мне сказать, я рад услышать. Если нет, что ж… Кофе с утра очень бодрит. – Убедительно сказал Денис, хотя к кофе почти не притронулся. Сделал несколько глотков, сконцентрировавшись на диалоге с Крапивиным, а не своих вкусовых ощущениях.
— У меня всегда есть, что сказать, — усмехнулся Крапивин, не скрывая иронии. — Главное, кому сказать и когда сказать.
— Согласен. Даже самая ценная информация, выданная не ко времени, окажется всего лишь пустышкой. А мне опоздать очень не хочется. Думаете, это кто-то из старых… — сделал паузу, подбирая нейтральное слово, — недругов?
— Уверен, — заявил Крапивин. – Скажу тебе так: мелкие шавки боятся матерых псов, а вот бешеная собака не успокоится никогда. И даже если она поменяет хозяина – умнее тоже не станет. Но вот устроить вам… веселую жизнь, — сделал акцент на последних словах, — это запросто. Я бы, на месте Монахова, вспомнил старые связи, укрепил бы свое положение. Кто его знает, как вам придется действовать.
Денис замолчал, переваривая полученную информацию. А она оказалась намного полезней, чем ожидалось. Хотя нечего удивляться: Крапивин не последний человек в городе. Много чего знает. Не всегда сам может воспользоваться информацией, но знает он много. Шаурину понадобилось время, чтобы понять его и найти к нему подход.
— Бешеный пес хозяев не признает. Его может остановить только пуля в лоб. Спасибо, Олег Николаевич. С вами приятно иметь дело. Если это Веселов, то прижать его будет трудно, но возможно.
— Веселов беспредельщик. Всегда им был и сейчас остался. Не всем это нравится. Вот что тебе надо иметь ввиду.
— Понятно, что на всякого Моцарта найдется свой Сальери.
— Я и не сомневался, что ты разберешься, обращайся, если что. Но и сам меня не забывай.
— Как я могу. Разумеется, всегда на связи.
— А может пойдешь ко мне работать? Думаешь, ты у Монахова на своем месте?
— Думаю, на своем. Потому – нет.
— Мое предложение всегда в силе.
— Кофе был очень вкусный, Олег Николаевич. Не прощаюсь.