Мифы о фигурах такого масштаба, как Сталин, напоминают качели: то возносят лидера на недосягаемую высоту, то принижают на потребу очередного временщика, волею судеб оказавшегося у власти.
Так было и в истории с поездками вождя на фронты Великой Отечественной, когда эти поездки то отрицались, а информация о них высмеивалась, то выдумывалась очередная духоподъёмная история.
Особенно отличались со своей фантазией живописцы, можно насчитать до десятка картин с темой «Сталин на фронте».
Тем не менее, на фронт Верховный выезжал. Да, не на передовую, в первую линию окопов. Но иногда находился от врага в пределах прямой видимости. И есть как минимум четыре документально засвидетельствованных факта о том, что не в бункере он отсиживался.
И не строили ему бетонированного подземного укрытия с охраной дивизии НКВД – как это было с фюрером германской нации под Винницей, с тучей отборных частей СС в радиусе 10 километров.
Первые три выезда Сталина на фронт были осенью 1941 года. И это время, выбранное для выездов, очень симптоматично. Все, кто знал Сталина боле или менее близко, отмечали одну его неприятную, прямо скажем, особенность – он никогда не признавал свои ошибки!
А чем, как не ошибками были его действия непосредственно перед войной и в первые недели войны? Так вот эти поездки в подмосковные линии укреплений были, возможно, своеобразным искуплением просчётов, результатом которых через три месяца после вторжения враг оказался в пределах Можайска.
Поездки были однодневные, и состояли они уже в ноябре, когда миновала самая критическая точка – пресловутое 16 октября, дата отчаянного драпа из Москвы мелкого и среднего чиновничества (в том числе и партийного).
Первая была в госпиталь в Лупихе, на Волоколамской линии обороны – и здесь художники более или менее не погрешили против истины, отобразив этот момент.
Вторая – под Малоярославец. Но особенно рисковой была поездка под деревню Скирманово, когда Верховному показали работу «Катюш». Сталин был впечатлён, командир батареи капитан Кирсанов получил благодарность, но уже на обратной дороге в Москву случилась неприятность:
Бронированный «Паккард» сел в колею по ступицы. А потом и «Эмка» охраны. Машину толкали все, включая и Сталина, но лишь подошедшая «тридцатьчетвёрка» смогла вытащить автомобили из дорожной грязи.
Сталин, правда, никак по поводу инцидента не высказался – хотя и сам он, и охрана видели примерно в километре разъездной дозор немцев. Видимо, вынюхивали местоположение «Катюш», но вид танков быстро заставил их убраться подальше.
Самая длительная поездка была в 1943 под Гжатск и Ржев. Известно, что это было место самых, пожалуй, ожесточённых боёв за всю историю войны, и немцы отступили оттуда только в марте 43-го.
Эту поездку курировал генерал Серов, и он в своих более поздних мемуарах рассказывал, что маршрут поездки был непредсказуемым – Сталин давал указание куда ехать буквально накануне, а куда он вообще направлялся, не знали даже члены политбюро.
И вот когда кортеж должен был выехать в Гжатск, где всё уже было готово к приёму, Сталин вдруг приказывает ехать под Юхнов, где, как он помнил, до войны были в лесу домики.
- Но там же даже спать не на чем, товарищ Сталин! Только матрасы, набитые соломой – попробовал возразить Серов.
- Я вам что, князь, что ли? – рассердился Сталин. – Мне не дворец нужен!
А по прибытию на место случился ещё один «пассаж»: машина с продуктами, ехавшая за кортежем и немного отставшая от охраны, была вдруг остановлена неизвестными и дочиста ограблена!
Охрана была в панике. К её счастью, неподалёку располагалась ставка Булганина и Соколовского, и те продуктами поделились, вплоть до «Хванчкары», так любимой Сталиным.
Соколовский, кстати, на докладе о положении на фронте этим же вечером упомянул работу дальней авиации Голованова, о том, как хорошо она помогает.
Сталин тут же позвонил по ВЧ в Кремль с приказом присвоить Голованову звание «Маршал авиации», а потом лично известил об этом и самого новоиспечённого маршала. А на вопрос Маленкова, откуда вождь звонит, отрезал «Неважно!»
Единственны, кто, пожалуй, получил нагоняй за время этой поездки, был генерал Еременко. Притом критиковали его дважды – по телефону и во время совещания в деревне Хорошево под Ржевом.
Злопамятный Еременко потом в своих мемуарах жаловался на грубость Сталина – но это было уже намного позже, когда при Хрущёве пинать вождя и память о нём стало хорошим тоном.
Друзья! Понравилась статья - поддержите лайком и не забудьте подписаться на канал, если вы этого еще не сделали! Тогда новые статьи не пройдут мимо вас. Все интересное еще впереди! Благодарю!