Предисловие
Древний Египет. Новое царство.
Западный берег недалеко от Фив
Загорелый худощавый мальчишка, на вид лет четырнадцати-пятнадцати, приоткрыл дверь старой хижины, обмазанной глиной вперемешку с илом, осторожно выглянул во двор. Щурясь от дневного света, осмотрелся вокруг: ни живой души — значит, можно. И только подросток собрался выскользнуть на улицу, как его за растрепанные волосы схватил старик и затащил обратно в прохладный полумрак.
— Хену, куда ты? Твои частые отлучки неизвестно куда до добра не доведут... — запричитал мужчина, разменявший уже седьмой десяток. Он, не выпуская мальчишеской гривы, тяжело опустился на земляную постель, выстланную листьями речного тростника. — С кем ты связался? С грабителями могил, ворами?
— Это не про меня, дедушка. Я буду голодать, но к чужому не притронусь! Просто... — подросток сморщился от нараставшей боли и, почти согнувшись пополам, процедил сквозь зубы: — Она такая красивая...
— Тебе понравилась девочка, и я об этом не знаю? — нахмурился старик, из последних сил сжимая пальцы в волосах внука. — Кто она?
— Я с ней не знаком, — соврал Хену, желая поскорее закончить жесткий допрос с пристрастием, — я вижу ее только издалека, а подойти боюсь...
— Молодость… Любовь… Ох, мой мальчик, тебе уже миновала шестнадцатая зима — самое время привести в дом хозяйку, стать отцом. Будь я хоть немного побогаче, нашел бы красивую невесту с хорошим приданым. Жаль, но тебе придется самому устраивать свою жизнь... Я уже стар, слишком стар, чтобы обрабатывать поле господина. Скоро распахнутся для меня врата Дуата, а ты останешься здесь… Один… — земледелец разжал пальцы, отпуская подростка. — Что с тобой будет?
Едва заметная слеза скользнула по заросшей редкой щетиной, изрезанной морщинами щеке, оставляя тонкий след, который был стерт иссохшей ладонью, но это не осталось без внимания Хену.
— Не надо, дедушка... — мальчишка обвил шею деда худыми руками, успокаивая его и усыпляя бдительность. — Амон все видит. Он не оставит нас. Я буду усердно молить Хаппи и Мут о большом урожае на нашей делянке, стану работать там каждый день с восхода до заката. Ты еще долго-долго проживешь, и у нас будет все хорошо. А еще… Я пойду во время разлива подмастерьем к лодочнику… У нас будет хорошая еда и праздничная одежда! Отпусти сейчас, дедушка...
— Ох, внучек, внучек... Болит у меня сердце. Послушай, не выходи сегодня из дома. Видел во сне, как сокол в короне беспощадно терзал когтями маленькую мышь, и никто не пришел на помощь. Не к добру такие виденья. И в храме говорили, что дни плохие будут. К тому же ты не поведал мне, кто она!
Старик медленно поднял руку, чтобы снова вцепиться в волосы своего непослушного внука и добиться рассказа о незнакомке, вскружившей голову давно осиротевшему мальчишке.
— Ну, дедушка... Отпустишь? — отвлекая внимание, по-детски захныкал Хену, потерся носом о шершавую щеку старика.
— Куда отпустишь? — насторожившись, проворчал земледелец.
— К ней!
Увернувшись от скрюченных пальцев, подросток проскользнул в глубь хижины. Он схватил заранее приготовленный сверток и выскочил на улицу под летевшие вслед угрозы хорошей порки за неуважение к старческим сединам.
Мальчишка бежал вдоль зарослей папируса, разросшегося на илистых берегах Итеру, пока не добрался до свободного от тростника участка, ведущего к воде. Оглядевшись вокруг и убедившись, что никого поблизости нет, Хену развязал большой лоскут ткани, опоясывавший его, бросил рядом со свертком и вошел в теплую воду. Тщательно омыв тело, он подставил мокрую загорелую кожу горячему ветру. Обсохнув, мальчик обернул чистой тканью свои бедра, завязал концы красивым узлом. Глядя на свое отражение в спокойной воде, он, как мог, расчесал пальцами волосы, подвел глаза черной краской из толченого угля; затем неторопливо надел на запястья самодельные браслеты из разрезанных стеблей папируса, а на шею — ожерелье из десяти нитей стеклянных бус — подарок возлюбленной. Еще немного повертевшись у кромки воды, как перед зеркалом, и полюбовавшись собой, Хену взглянул на видневшиеся вдалеке белые крепостные стены Фив, где жила его любимая девочка. Спрятав старую одежду, он побежал в известное только им двоим место среди прибрежных зарослей. На мгновение мальчик остановился у дикорастущего шиповника, сорвал несколько благоухающих цветков и воткнул их в волосы.
И только он собрался продолжить свой путь, как вздрогнул от пронзительного крика: «На колени!» Хену настороженно обернулся. Недалеко стояли пятеро мужчин, облаченные в легкие доспехи, с кхопешами и палками в руках. По синему цвету их платков-клаафов и набедренных повязок подросток понял — это не стражи порядка, охраняющие дороги в город, а личная охрана фараона. Он видел похожих мужчин около правителя во время больших праздников. Рядом с ними переминался с ноги на ногу невысокий хорошо одетый фиванец и указывал пальцем в сторону Хену. Один из охранников жестом велел мальчику подойти к ним. На дрожащих ногах тот сделал с десяток шагов и пал ниц.
«Поднимите его, — приказал старший и обратился к горожанину: — Это он?»
«Да, да, да... — закивал мужчина. — Я видел его... Это он!»
Командир отряда оглядел мальчика с головы до ног и презрительно фыркнул: «Связать!»
Грубая веревка врезалась в кожу с силой заломленных за спину рук. Хену стиснул зубы, но не издал ни звука: он понимал, что, если быть покорным, на него не обрушится град палочных ударов.
Процессия двинулась в сторону города. Мальчик, опустив голову, безвольно шел, окруженный царской охраной. Миновав родную деревню Хену, они внезапно остановились. Воины подняли бронзовые мечи в готовности отразить нападение. Навстречу им бежал старик, что-то вопил и размахивал руками. Он пал ниц перед вооруженными мужчинами, истошно выкрикивая мольбы:
«Это мой внук! Отпустите его! Он ни в чем не виноват!»
Командир сморщился, со всей силы пнул старика в лицо, ломая нос и выбивая передние зубы. Рассмеявшись, охранники повели Хену дальше, оставив несчастного бедняка корчиться от боли. Подросток в последний раз бросил на своего деда мимолетный взгляд и тихо произнес, изо всех сил пытаясь сдержать слезы:
«Прости меня...»
«Хену! Хену! Внучек! — хрипел старик, захлебываясь кровью. — Верните моего внука! Возьмите меня вместо него! Хену!»
«Прости меня, дедушка... — беззвучно зашевелил губами мальчик. — Ты больше никогда меня не увидишь. Она знала… Она боялась, как и ты… Но я готов за свою любовь расплатиться... собственной жизнью. Она стоит этого. Прощай!»