Маленький Северус сжимается в комок за спинкой кровати, пытается казаться меньше, призрачнее, вздрагивает на каждый крик отца и всхлип матери, прячет мокрое лицо в коленках и глушит собственные судорожные всхлипы. И клянется себе, клянется, что никогда не станет таким, что не обидит ни одну женщину, ни на одну женщину не поднимет ни голос, ни руку, что он – никогда никогда никогда. Что он будет лучше, смелее, что однажды он вырастет – и сможет защитить маму, сможет забрать ее из этого дома, сможет позаботиться о том, чтобы ее глаза вновь зажглись светом и счастьем. Однажды.
Маленький Северус клянется себе.
Северус-подросток наблюдает за тем, как его однокурсники загоняют грязнокровку в угол, как они гогочут над ее мольбами и слезами, как они с ленцой обсуждают, какое заклинание из тех книжек, утащенных из запретной секции, хотят испытать на этот раз.
Северус-подросток просто следит, чтобы сюда никто посторонний не вошел, Северус-подросток не участвует в происходящем, Северус-подросток напоминает себе, что это – всего лишь никому ненужная вшивая грязнокровка.
Северус-подросток смаргивает осуждение в зеленых глазах, которое так явственно ему мерещится, и отворачивается, когда грязнокровка начинает кричать.
Северус-подросток забывает о своих клятвах.
Северус-подросток долгое время отказывается называть ее так даже мысленно. Ведь она другая. Она настоящая, сильная, истинная волшебница, она даст фору любому чистокровке. Северус-подросток старательно делает вид, что его лучшая подруга не имеет к грязнокровкам никакого отношения – чтобы однажды, будучи разъяренным, униженным, выплюнуть это слово ей в лицо.
И все рушится.
И краски мира выжигает в серость и пепел.
Северус-подросток говорит себе, что это нечестно, и несправедливо, и он ведь ошибся всего лишь раз – неужели она не может этот единственный раз простить? А тем временем он продолжает взахлеб зачитываться книгами по темной магии, он впервые сам поднимает палочку, когда его однокурсники решают повеселиться с очередной грязнокровкой, он начинает мечтать о том, как однажды его предплечье облепит вязью татуировки.
Северус-подросток поджимает губы, глядя на свою посеревшую, равнодушную ко всему мать. Избегает отца и его криков, сжимая крепче палочку в своей руке и зная, что пока что – пока что, – не может ею воспользоваться.
Северус-подросток хочет показать всем, на что он способен.
Хочет показать _ей_.
Молодой Северус падает на колени перед единственным человеком, который еще может все исправить. Он срывается в мольбы, в обещания, в жажду пожертвовать всем, абсолютно всем – и всеми. Голубые глаза мечут молнии, обдают его концентратом презрения.
Но молодому Северусу плевать.
Ему плевать – только спасите, спасите ее, Дамблдор, любой ценой, ценой того, что ей дороже жизни, спасите ее, спасите для меня.
Молодой Северус теряет все.
И винит их за это. Винит Дамблдора, который не смог сдержать обещание. Винит Поттера, который не смог защитить ее, который забрал ее, украл ее, который подставил ее под удар. Винит Трелони с ее чертовым пророчеством.
Молодой Северус ненавидит себя.
Но винит он других.
Взрослый Северус копит яд в себе годами, заливает его в многочисленные колбы и прячет под ребрами. А если временами яд срывается с клыков и попадает прицельно в детей, которых ему поручено учить – так это не его проблема. Он никогда не хотел этого. Он ненавидит это, ненавидит каждый день своего преподавания, каждый день, который проводит у этой доски, проводит, проверяя бесчисленные свитки, проводит, глядя в зелень _ее_ глаз – которые смотрят на него с лица чертова Джеймса Поттера.
Взрослый Северус равнодушно приподнимает бровь, глядя на то, как Грейнджер пытается прикрыть руками зубы, отросшие уже почти до подбородка, и хмыкает холодно:
– Не вижу изменений.
И если на секунду перед глазами появляется лицо отца – то достаточно всего лишь моргнуть, чтобы его прогнать.
Взрослый Северус предпочитает не помнить того, что маленький Северус когда-то существовал.
Но потом он вдруг оказывается у могилы своей матери – и в этот момент у него нет ни возраста, ни имени, ни прошлого, ни будущего. Есть клятва, позабытая и полуистлевшая, затерявшаяся в нитях времени и никому ненужная.
Не исполненная.
Рядом застыл отец, его лицо – непроницаемая маска, они не говорят друг другу ни слова, годами не говорили. Но они стоят там, над ее могилой, у места, что станет ей домом на вечность.
И он думает…
«Прости, что так и не спас тебя от него».
И не знает, что его отец думает в это время…
«Прости, что так и не спас тебя от себя».
А потом они расходятся в разные стороны, так и не заглянув друг другу в глаза.
И вот Северус уже сидит там, на полу в доме на пл. Гриммо, в комнате чертова Блэка – последнее место, где он когда-либо хотел оказаться. После, пожалуй, собственного дома детства.
И Северус сжимает в руках фотографию, чуть выцветшую, потрепанную по краям – но все еще удивительно живую, поцелованную временем неожиданно бережно.
И она там.
Она смеется, запрокинув голову, и ее волосы знакомо пылают огнем, и ее глаза – знакомая зелень, но незнакомые морщинки в уголках. И все ее лицо – знакомо-незнакомое, взрослее, уверенее, с заострившимися, чуть посуровевшими чертами, все еще смягченными майской красотой.
Ее лицо – счастливее, чем Северус когда-либо помнил.
И он опадает на пол, и он дрожит, и ему снова пять, он – комок за спинкой кровати, старающийся казаться меньше, призрачнее, дающий себе самую важную клятву, которую позже даже не попытается выполнить.
И он думает о матери с ее пустыми глазами и посеревшей кожей, матери, заботу о которой для него загородили сначала собственные амбиции, после – собственное искупление.
Он думает о тех женщинах, которых пытали и убивали на его глазах – которых пытал и убивал он сам.
Он думает о своих ученицах, о всяких Грейнджер, которым бездумно швырял оскорбления.
Он думает о _ней_.
О том, что это не Поттер, и не Дамблдор, и даже не Трелони стали главными косвенными виновниками ее смерти.
Это он.
Северус.
Он сам – потому что ему было плевать на какую-то неизвестную женщину, через которую Волдеморт переступил бы, чтобы добраться до ее ребенка. Плевать, пока он не узнал, что имя той женщине – Лили.
А на ее ребенка плевать было и после.
Пятилетний Северус дрожит на полу комнаты Сириуса Блэка, обещая себе никогда не стать похожим на отца – вот только ему уже совсем не пять. Он старик, сколько бы ему ни было на самом деле лет.
И он не стал собственным отцом.
Старик Северус стал хуже.
И он не может ничего исправить.
Но он может в очередной раз попытаться искупить.
Когда последние хриплые, натужные выдохи вырываются из его горла – в зелени глаз напротив нет осуждения, нет ненависти или презрения.
Северус думает – спасибо.
И Северус наконец может уйти.
Автор хэдканона: Алиса Стоун
Спасибо за прочтение! Не забывайте ставить лайки и писать свое мнение!
А ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ СОБРАТЬ ЧУДЕНСЫЙ НАБОР ПО ГАРРИ ПОТТЕРУ, ОФОРМИТЬ ЗАКАЗ МОЖНО ТУТ
Вконтакте - https://vk.com/platformamsk
Instagram - msk.platform
Telegram - https://t.me/platformmsk
WhatsApp - 8-999-991-77-42 (можете писать, для консультаций по заказу)