Возле забора интерната стояла машина. На крыше - домик (“Такси”). Лерка не помнила, ездила она когда-то на такой или нет.
Мать что-то сказала водителю – Лерка услышала смутно-знакомое название улицы. К ней словно начала возвращаться память. Она смотрела по сторонам, отмечая магазины, в которые они ходили давно-давно, в той, доинтернатской жизни.
Таксист косился в зеркало заднего вида на странную пару: заплаканная женщина и хмурая девочка с окаменевшим лицом, на котором жили только глаза.
Так и промолчали до самого дома. Вышли. Лерка оглядела двор, вспомнила качели, горку…
Ничего не изменилось. Возле подъезда сидели старушки, которые оживились при виде матери и дочери.
– Лерочка! Как выросла! – всплеснула руками полненькая бабуля в цветастом платье с белым воротничком.
– С возвращением! – неискренне улыбнулась другая, тощая, со злым выражением на удлинённом лице.
Мать ничего не ответила, она слышала второй текст, скрытый под этими приветственными фразами: “ Наконец-то, забрала ребёнка, кукушка!”
Лерка посмотрела на бабулек, кивнула им и быстро пошла следом за матерью, вспоминая, какой этаж. Вроде, третий. Да, они поднялись на третий. Мать открыла дверь ключом. Их никто не ждал.
Вошли. Лерка вспомнила и кухню, и диван, который раньше её казался огромным.
– А где … папа? – тихо спросила она и посмотрела на мать.
– Он теперь не живёт с нами, – та отвела глаза.
– Ты поэтому меня забрала, чтобы не скучать в одиночестве? – Лерка в упор смотрела на мать, которая теребила край блузки.
– Я забрала тебя, потому что люблю. Ты моя дочь.
– А раньше не любила? – Лерка удивлялась сама себе: зачем она спрашивает это? Что хочет узнать?
– Мы потом поговорим с тобой обо всём. Ладно? – мать подошла и попыталась обнять её. Дочка отстранилась.
– Не надо. Я не хочу. Где я буду спать? – оглядываясь, Лерка с тоской вспомнила спальню и девчонок.
– В своей комнате. – Мать открыла дверь, дочь осторожно заглянула: стол, лампа, диванчик… На спинке мягкие игрушки: заяц, мишка и слон. Лерка улыбнулась, вспомнив их. Взяла слона, прижала к лицу. Даже запах вспомнила…
Странно было находиться одной в такой большой комнате… И страшно. Она привыкла, что вокруг всегда кто-то сопит, кашляет, бормочет… Одной было неуютно.
Мать принесла постельное бельё, застелила диван. Положила полотенце, ночную рубашку.
– Иди в душ. Потом попьём чайку. Я торт купила. – было видно, что ей тяжело произносить эти простые слова.
– Торт? – Лерка с трудом вспоминала значение забытого слова. В интернате никогда не давали это волшебное кушанье, на день рождения пекли пирог с повидлом.Такая вкуснятина…
Мать не ответила, быстро вышла. На кухне постояла возле окна, вытирая слёзы: “ Подруга говорила, что год в интернате пройдёт для дочери безболезненно. Правда, прошло больше, почти два. Лерка изменилась, на контакт не идёт. Хотела там остаться…”
Лерка стояла под душем, слёзы текли, смешиваясь с тёплой водой. Что-то кололо внутри остренькими иголочками прямо в сердце… Не хватало смеха девчонок, толкотни… Пусто! Она одна! Первый раз Лерка задумалась, что слово “одиночество” такое колючее, словно составленное из льдинок… Эта незнакомая женщина, сжатая, твёрдая – её мать.
Мама… Как ждала Лерка её в первые несколько месяцев, плакала, тосковала… Потом почувствовала, что ниточка, связывающая их, оборвалась. Привязалась к Лике, нашла в ней родственную душу… Образ матери размылся, остался каким-то болезненным пятном, которое не вымывалось из памяти.
Лерка сидела на своём диванчике, разглядывая рисунок на новой ночной рубашке и прижимая к себе слона, заполнившего пустоту в сердце.
– Почему он розовый? – Лерка поцеловала игрушку в мягкий лоб, легла и быстро уснула, слыша сквозь сон весёлую возню девчонок.
– Лика! Ты где? – прошептала она и провалилась в другой мир, полный тепла общения, тесный и радостный.
Мать заглянула в спальню: дочка спала, обнимая слона… Она подошла к диванчику, встала на колени, всматриваясь в лицо повзрослевшей дочери. Погладила волосы. Поправила одеяло.
– Я никогда не … Господи! Как мне заслужить прощение?– мать подняла глаза к несуществующей иконе. – Дай мне любое наказание! Только бы дочка простила…
Утром Лерка испугалась: кто-то тихо постанывал. Мать спала, сидя на полу и положив голову на диван.