Часть 6. предыдущая часть
Катя примчалась в октябре на проводы к своему молодому человеку, она почти сбежала из плодосовхоза. Её не хотели отпускать одну – видите ли, ответственность за неё несут. Плевать она на всех хотела, ей надо! Куда было деваться старшему их трудотряда, отпустил.
Никаких сборов и проводов тогда у Кати не было, Лёшка пришёл один, никого другого не ждала Катя. Три дня не отпускала его от себя Катя, пока тётка не вернулась. Лёша и не пытался cбежать или улизнуть, слишком хорошо было с ней. Первый раз в жизни он испытывал такое, его накрывало волнами, ходил как пьяный - в голове туман. Только она, только она в голове.
Катя отвечала ему страстью на его необузданные чувства, неумелые, судорожные движения, но головы не теряла, в любовной неге не тонула, и не раз сравнивала его с Вовкой. Когда уезжала на яблоки, Лёшка заражённый любовью бежал за автобусом не переставая махать худой рукой, а она смеялась вместе со всеми, в ярком спортивном костюме с широкими полосами на груди, напевала как можно громче, чтобы:
- Плачет девушка в автомате, перепачканное лицо.
Вся в слезах и в губной помаде…
Ничего лучшего не вспомнили развязные студенты.
Алексей не слышал шумных студентов, слишком быстро удалялся автобус. Из головы не шла её безразличная улыбка, впрочем, ему она запомнилась как нежная и ласковая.
А через две недели ему повестка пришла, он еле дозвонился в плодосовхоз сообщить Кате. Она примчалась сразу, кинулась ему на шею:
- Как же мало нам с тобой времени дано… Я только сейчас осознала, как ты мне дорог, - прижималась она к его груди, а у него мурашки по спине.
Ещё месяц назад армия для него была необходимость, такая же, как учёба или работа. Ничего здесь его не держало, он даже задумывался, стоит ли ему возвращаться? А теперь хоть плачь, томило внутри, запах её волос сводил с ума, горячее тело манило, он готов был на всё, лишь бы остаться.
- Я дождусь! Дождусь тебя непременно! – причитала Катя, боясь взглянуть ему в глаза, ведь чувствовала, как сердце у него бьётся, ощущала его тоску.
В родное село они приехали вдвоём, он руки её не выпустил, пока дома не показались.
- Мам, пап, - ступил на порог дома Алексей, держа за руку Катеньку.
Любовь Григорьевна выскочила из кухни как ужаленная, не ожидала она услышать голос старшего сына средь бела дня. Руки в муке, передник на цветастом домашнем платье, на лбу испарина. Она с ужасом смотрела на Лёшку, знала ведь, что не просто так приехал. Но ещё больше она удивилась Кате. Ребята стояли, держались за руки, Катя не смела поднять взор на будущую свекровь.
- Отец где? – спросил Лёшка.
- Так на работе, - приглядывалась к ним мать, неужели и он туда же? Неужели, как Вовка.
- Мам, это Катя…
- Я вижу, что я Кати не видела? Или семьи её не знаю?
- Катя - моя девушка, - сказал Алексей, она крепко сжала ему руку. – Моя невеста, - поправился он.
- А-а-а!
У Любы чуть отлегло, но некое волнение осталось, неужели… Спросить прямо – некрасиво - обидятся. Но Катя же своя, деревенская.
Всё равно неловко.
- Мам, меня в армию забирают.
Мама закрыла лицо руками, позабыв, что они в муке, из кухни сизым облаком разносился горелый запах по двору.
- Господи, - спохватилась Люба, - да как же так, да что же это… - заметалась хозяйка дома в пороге.
- Я говорил, этим призывом заберут.
- Да я не про то! Пироги сгорели! Ужас! Вонища-то какая, - Любовь Григорьевна раздвинула льняные занавески на дверях, распахнула окно, отодвинула тюль и размахивая по кухне вафельным полотенчиком причитала.
Катя ловко подоспела на помощь, проворно подхватив из открытой духовки противень, когда успела прихватки одеть? Вынесла дымящееся блюдо на двор под колонку с водой, жаровня с почерневшим пирогом зашипела и затихла, выпустив клубы пара.
- Спасибо Катюш, - обратилась к ней по-свойски Любовь Григорьевна, - от ваших новостей я и забыла, что пора доставать пирог. Сто лет у меня ничего не горело. Такие новости - ужас! Да вы проходите, - снимала косынку мама. – Лёша, что ты стоишь как истукан, проведи Катю.
- Куда? – не замешкался сын.
- В дом, не на кухню же, вся одежда горелым провоняет, как на пожаре. Ой, - вздохнула Люба, - надо за отцом посылать. Бери мотоцикл, езжай на бригаду, надо же проводы организовать.
- Мам, ну какие проводы? Мы так, дома, своими…
- Не спорь с матерью, так положено, или мы хуже других. Да… и Вовку найди, ему тоже скажи. Пойдём Катюш, - пригласила в дом гостью Любовь Григорьевна, - или ты домой? Показывалась дома?
- Не успела, сразу к вам.
- Ну так чего ты?! Ой, молодёжь, что же вы такие…
- Какие? – улыбнулась Катя. – Давайте, я просто помогу вам, а потом…
- Да… да… надо цыплят пощипать, салаты нарезать, - совсем разволновалась мама, - ну что ты стоишь? – подошла она к сыну, неожиданно расплакалась и обняла.
- Мам, мам, - смущался перед Катей Алексей, - не надо мама. Я же не на войну, всего два года.
Здесь и Катя пустила слезу.
Выпроводили они Лёшку за отцом и братом, а сами принялись готовить, убирать, скатерти белые доставать, столы раздвигать во дворе. Хорошо погода не подвела, бабье лето затянулось в этом году. Шкварчало и шипело всё на кухне, запахи жареного и печёного разносились по округе. Любовь Григорьевна будто к свадьбе готовилась. К вечеру всё село знало, что сына она провожает, соседки приходили сказать несколько слов призывнику, детвора разная забегала, просто так на вкусные запахи.
К вечеру Катя сбегала домой, предупредила, что у Бабахиных Лёшку в армию провожают, и убежала. Мамка так и не поняла, откуда она появилась, вроде на яблоки уезжала от училища.
Всю ночь провожали односельчане Лёшку, не друзья и не товарищи, но народу попеременно собиралось – поместиться за столом не могли. Заходили целыми компаниями, парни жали руки, желали лёгкой службы, девочки, так – за компанию. Катя не отходила от Лёшки, прижималась, как родная.
А брат младший куда-то пропал ещё в начале вечера. Пришёл после десяти вместе с невестой…
Катя по-хозяйски, с порога пристально рассмотрела эту Олю, Вовка рядом с ней не светился, он полдеревни освещал глазищами. И не сообразил, как Катя здесь оказалась, наверное, как все по случаю зашла.
Лёша был прав, ничего особенного в ней не было, Катя видела её раньше, но она немного изменилась: причёску поменяла, теперь у неё каре с густой чёлкой по самые брови – старомодно! Совсем не идёт ей стрижка. Плоская со всех сторон, ни талии, ни груди девичьей – шпала. Вроде беременная, а нигде не прибавилось и не округлилось. Глаза огромные, карие, брови не выщипаны, городская вроде... Костюм на ней брючный, цвета колхозной робы на ферме… Навозом перемазать, ну вылитая доярка. Смеётся громко, голос противный, как мужик курит за углами - прячется. А Вовка её прикрывает, на стрёме стоит, чтобы родители не увидели. Беременная называется.
- О, Катюх, ты откуда здесь? – чуть захмелев подхватил Володя за локоток свою бывшую девушку в тёмном углу двора, в тот момент, когда на стрёме стоял, а будущая жена пыхтела как паровоз за баней.
- Лёшу провожаю, - одёрнула его руку Катя. Плюнуть бы ему в лицо. – А ты смотрю, на побегушках, - втянула щёки Катя и высокомерно посмотрела на него.
- Ага, - счастливый прищурился Вовка и погладил себя по груди.
- Мать знает, что будущая невестка курит?
- Откуда знаешь про невестку? – удивился Вовка и втянул голову в плечи.
- Лёша рассказал…
- Я не понял, ты теперь за него взялась? – ухмылялся он икая. – Ну, Катька! Неужели влюбилась? Оставь его, наивного, малого теля (телёнка), что же ты вцепилась в нас зубами? Из мести?
- Володя, кто там? - послышался из-за его широкой спины писклявый голосок. Тут и Лёша вырвался от гостей, подошёл к своей невесте, обнял за талию. Катя с Володей смотрели друг на друга как заклятых враги.
- Катя рассказала уже? – спросил трезвый Алексей.
- Я и так понял, - сумрачно посмотрел на них Вовка, - давно мутите?
- Тебя это не касается! – ответила Катя.
- Да, Володь, тебе-то что? – вышла наконец из темноты Оля, поправляя свой пиджачок и приветливо улыбнулась милой Катеньке. Шлейфом потянулся густой запах папирос.
- Да я так… спросил… - не отрывал от Кати злобного взгляда Вовка.
Лёша забрал свою названную невесту к гостям, под фонарь на столбе во дворе, смеялись, песни подпевали, никогда не был и не будет Лёшка таким беззаботно-счастливым и безнадёжно влюблённым. Вовке тоже хорошо со своей городской, засватанной невестой.
Родители куда-то испарились, часа два назад. Стол накрыла мать, отец наставления дал и исчезли, пусть молодёжь гуляет. К военкомату вместе поедут, Матвей уже и автобус выписал в колхозе, чтобы гостей поместить, кто выживет к утру.
- Ох, Матвеюшка! – причитала Люба, прижимаясь к мужу в постели, в дальней закрытой комнате. Звуки музыки, крики, смех всё равно доносились и до них. – Где мы с тобой споткнулись? Где не так сделали? Вроде воспитывали пацанов одинаково, а вышло… - дрожал шепоток у Любы.
- Что не так, Люба? Ты посмотри, вроде счастливы оба...
- Да всё не так! Куда они спешат? Будто наперегонки, себе только жизни переломают. Откуда взял он эту… - всхлипывала в темноте Люба на белоснежных подушках.
- Катю?
- Да при чём тут Катька, - обиделась на мужа Люба, как можно не понимать её? – Откуда Оля эта взялась? Сразу на шею ему повесилась, быстро охомутала, дитя заделала.
- Не одна же она его делала. Не видишь, Вовка сам около неё кружит, надышаться не может.
- В его возрасте, он на любую надышаться не может, что юбку задирает повыше. Дальше-то что? - Хрустела пальцами Люба в темноте.
- Любая, да нелюбая! Сколько лет к Облепихиной бегал, а оно вон как вышло, старшему теперь невеста, закрутилось у них всё быстро, быстро.
- Да, Катя - хорошая девочка, учится, родителям помогала всегда, трудолюбивая, отзывчивая, порядочная, не то что эта…
- Люба, перестань… Помнится, ты про Катю другое говорила.
- У Кати хватает ума ноги не раздвигать сразу - вот что значит воспитание! И в подоле она родителям не принесла. Ой-ой, Матвеюшка, переживаю я! Не будет у них жизни нормальной… а дитё останется. Оно виновато, что голов нету у родителей?
- Люб, подожди. Успеешь ещё поволноваться, пока все дома и всё хорошо. Пусть служит спокойно Лёшка, не грузи его.
- Да я не про Лёшку! – скрестила руки на груди Люба и совсем обиделась на мужа, не видит, что ли, какая невестка им достанется.
Не спалось родителям, всю ночь проговорили. Катю заочно приняли в семью, и сватать не пришлось.
На рассвете Любовь Григорьевна плакала у военкомата, уткнувшись Кате в плечико, муж запрещал сырость разводить, вот и ревели тихонечко вдвоём. Туман густой в городе, народ толпится у здания военкомата, трезвый и пьяный. Будущих солдат уже построили...
За автобусом Катя бежала, платочком махала, чем рвала сердце будущему рядовому Алексею. Как же не хотел он её оставлять одну, и служба ему теперь совсем не в радость.
Сонных, усталых, хмельных гостей привёз обратно в деревню автобус колхозный. Вовка на работу собираться стал с отцом, Оля давно спала в их с братом комнате, ещё с трёх часов ночи. Не будил её Володя, не посмел, без неё брата старшего проводил.
Катя с тётей Любой прощалась долго у ворот, обе наплакались уже и слёз не было.
- Ты заезжай к нам Катюша, как домой приезжай, не забывай. Рассказывай, что писать будет, тебе-то он больше напишет, чем матери с отцом. Не забывай нас родная, - обнимала её Любовь Григорьевна как дочь родную.
Катерине стыдно отчего-то стало, хотя не обидела пока никого, такая искренняя и простая эта тётя Люба, раньше она её побаивалась, сейчас жалко. Лёша в мать характером, полностью.
Пока прощались, дядя Матвей проехал на тракторе, следом Вовка, сдвинув брови, посмотрел на бывшую девушку – ангел во плоти, скромница и умница. Он прижал педаль в пол, когда она кивнула ему в ответ, со злорадной усмешкой. А тётя Люба всё не могла отпустить любезную, добрую девушку, такую близкую и родную отныне её сердцу.
Катя уже не знала, как отделаться от неё, терпения не хватало слушать одно и то же, про Лёшеньку… Надоело.
- Я пойду тёть Люб. Мне сегодня возвращаться, а ещё дома не была.
- Иди Катюш, конечно, иди. Маме привет, скажи, пусть заходит обязательно в гости, не чужие теперь друг другу.
Катя выдохнула с облегчением едва отошла от дома своего парня, сколько можно выть? Спать охота, глаза опухли.
Продолжение __________
Не забывайте подписываться на мой канал или Телеграм ✨
Имена фамилии, названия населённых пунктов вымышленные, любое совпадение-случайность.