Не пора ли, друзья мои, нам замахнуться на светлейшего князя нашего Александра Сергеевича Меншикова?
Как известно, эта персона оказала весомое влияние на возникновение и сам ход Крымской войны 1853-1856 годов.
Однако, по всей видимости, роль Меншикова в известных событиях до сих пор остаётся, мягко говоря, недооценённой.
Да что уж там греха таить — по большей части эта роль вообще неизвестна широким слоям населения.
Попробуем восполнить этот пробел.
Краткая биографическая справка: Меншиков Александр Сергеевич, родился 23 сентября 1787 года в Санкт-Петербурге, детство и юность провёл в Германии.
Правнук генералиссимуса Меншикова, сподвижника Петра I.
Участник русско-турецкой войны 1806-1812 гг., Отечественной войны 1812 года, заграничного похода русской армии 1813-1814 гг., русско-персидской войны 1826-1828 гг., русско-турецкой войны 1828-1829 гг.
Неоднократно проявлял личную храбрость в бою, имел несколько ранений.
С 1828 года в должности начальника Морского штаба, с 1831 года — губернатор Финляндии.
Вот что сказал о Меншикове историк и теоретик, генерал от инфантерии Андрей Медардович Заиончковский:
И дипломатом, и моряком, и администратором и, наконец, главнокомандующим сухопутной армией довелось быть князю Меншикову и всюду он вносил достаточную долю эгоизма, самомнения, равнодушия, но, что касается до талантов, то, видимо, злой рок не дал ему возможности проявить на деле то разнообразие их, которым так щедро его наделяли.
19 ноября 1853 года Меншиков был назначен главным начальником «над войсками, крепостями и всеми военными способами и учреждениями в Таврической губернии и в части Херсонской», с 30 сентября 1854 года — главнокомандующий сухопутными и морскими силами в Крыму.
Именно на этом посту князь сделал, если можно так выразиться, свой наиболее резонансный вклад в историю России.
И для не предвзятой оценки этого вклада нам необходимо принять во внимание как можно больше сопутствующих деталей, то есть подробностей.
Сегодня мы рассмотрим одну из таких подробностей.
17 октября 1853 года, за несколько дней до начала Крымской войны, начальником 5-ой флотской дивизии вице-адмиралом Нахимовым было получено предписание исправляющего должность главного командира Черноморского флота и портов адмирала Берха отправиться в крейсерство к берегам Турции.
Цель посылки отряда кораблей ЧФ была следующая: «дабы при ожидаемом разрыве иметь морские силы у берегов Турции и особенно на сообщении Константинополя с анатолийскими приморскими городами».
При этом указывалось, что отряду «до получения новых инструкций не надлежит считаться в войне».
23 октября 1853 года эскадра Нахимова вышла из Севастополя, и взяла курс к турецкому побережью.
В этот же самый день на Дунае отряд русских кораблей при проходе мимо турецкой крепости Исакчи был обстрелян крепостной артиллерией.
А позже, 27 октября 1853 года, турецкие войска на Кавказе атаковали и захватили русский пограничный пост Св. Николая.
1 ноября 1853 года Россия официально объявила войну против Турции, и 7 ноября 1853 года посыльный корабль доставляет Нахимову от Меншикова, то есть начальника Главного Морского штаба, повеление открыть военные действия против турецких военных судов.
12 ноября 1853 года ещё один посыльный пароход передаёт Нахимову новое повеление от Меншикова: захватывать уже и турецкие торговые суда при условии, если на них будут перевозиться военные грузы.
20 ноября 1853 года эскадра Нахимова, состоящая из трёх линейных кораблей, приблизилась к портовому городу Синоп, и обнаружила в его гавани 12 турецких военных кораблей: 7 фрегатов, 2 корвета, 1 шлюп, 2 больших парохода.
Это было соединение адмирала Осман-паши, которое предназначалось для обеспечения переброски турецких войск на российское побережье Кавказа.
Нахимов принимает решение остаться в виду Синопа, и на посыльном судне шлёт в Севастополь донесение с просьбой прислать ему подкрепление.
Ещё до получения этого донесения Меншиков 24 ноября 1853 года отправляет Нахимову ещё пять линейных кораблей.
Однако, на переходе у одного из линкоров открылась течь, и он в сопровождении другого линкора вернулся обратно в Севастополь.
28 ноября 1853 года в Севастополь прибывает наконец посыльный корабль с сообщением от Нахимова об обнаруженном в Синопе турецком флоте, и на следующий день Меншиков отправляет на помощь Нахимову ещё три пароходофрегата под руководством начальника штаба Черноморского флота вице-адмирала Корнилова.
Итак, к 30 ноября 1853 года у Нахимова оказались следующие силы: 6 линейных кораблей, из которых три корабля имели по 84 пушки (флагман «Императрица Мария», «Чесма», «Ростислав»), остальные по 120 пушек («Париж», «Великий Князь Константин», «Три Святителя»); а также два фрегата — «Кагул» (44 пушки) и «Кулевча» (54 пушки).
Всего на кораблях эскадры Нахимова находилось 5576 человек строевых офицеров и нижних чинов, 371 человек нестроевых.
На турецких же кораблях в Синопе было 474 орудия, плюс на шести береговых батареях ещё 38 орудий, и в общей сложности до 5 тысяч человек личного состава.
Имея меньше артиллерии, турки обладали преимуществом диспозиции: их корабли и береговые батареи располагались в гавани Синопа полукольцом, поэтому в случае атаки эскадра Нахимова попадала бы под перекрестный огонь.
Кроме того, при манёвре в сравнительно тесной гавани Синопа парусные корабли Нахимова очень сильно зависили от капризов ветра.
С другой стороны, следует отметить, что Черноморский флот до этого регулярно проводил учения, и 3 сентября 1853 года в Севастополе как раз отрабатывались действия против флота противника, находящегося в гавани под защитой береговых батарей, что несомненно сослужило русским хорошую службу спустя три месяца.
30 ноября 1853 года в районе Синопа с утра шёл дождь, было очень пасмурно, дул шквальный юго-восточный ветер (то есть, противный движению эскадры Нахимова).
В 10:00 на флагмане «Императрица Мария» подняли сигнал приготовиться к бою. Эскадра начала движение к Синопу.
В 11:00 на кораблях был дан обед.
В 11:30 флагман поднял сигнал «Боевая тревога».
Орудия сначала зарядили книппелями: то есть каждое двумя ядрами, соединёнными цепью — такой снаряд действовал очень эффективно против парусного вооружения кораблей противника.
Когда до Синопа оставалось 2,5 мили, внезапно перестал идти дождь и развеялся туман: турки увидели эскадру Нахимова. На турецких кораблях и на батареях началась суета.
Русская эскадра шла двумя колоннами по три линкора (фрегаты Нахимов оставил в резерве). Ровно в полдень передние линкоры поравнялись с турецкой батареей №1, однако, огонь никто не открывал.
И только в 12:30, когда эскадра Нахимова уже втянулась в гавань Синопа, с турецкого флагмана «Ауни-Аллах» грянул первый залп.
Русские линкоры под обстрелом становились на якорь, заводили шпринги (приспособления, позволяющие разворачивать стоящий на якоре корабль в нужном направлении), и открывали ответный огонь.
Ещё перед началом сражения Нахимов приказал артиллеристам прежде первого выстрела сделать мелом отметки на орудийном станке — чтобы по этим метками продолжать направлять орудия, когда из-за порохового дыма станет уже невозможно разглядеть противника.
Отчасти благодаря такому способу прицеливания русские артиллеристы демонстрировали высокий темп эффективной стрельбы: за три часа боя эскадра сделала порядка 16 800 выстрелов.
Часть ядер с русских линкоров, ведущих бой в гавани, перелетала через город: когда к месту сражения подходил Корнилов на своих пароходах, он увидел «пенящееся по северную сторону перешейка море от в изобилии падавших наших снарядов».
Кстати, в это время на отряд Корнилова выскочил из Синопской бухты пароходофрегат «Таиф», которым командовал британский капитан Слэйд — единственный турецкий корабль, которому благодаря высокой скорости удалось спастись из Синопа.
Корнилов гнался за ним ещё два часа, пока «Таиф» не скрылся во вновь сгустившимся тумане.
Около 14:00 на линкоре «Константин» дали отбой — перед кораблём не осталось ни одной не уничтоженной цели.
Другие линкоры тоже поочерёдно выходили из боя; последним прекратил стрельбу «Ростислав» уже в начале пятого часа дня.
Дольше всех сопротивлялись береговые батареи, которые хоть и были защищены земляными брустверами, но в конце-концов оказались просто-напросто срытыми русскими ядрами.
Кстати говоря, считается, что уничтоженный в Синопе турецкий фрегат «Фазли-Аллах» — это был бывший русский «Рафаил», позорно сдавшийся в плен туркам в мае 1828 года.
Все турецкие корабли (кроме сбежавшего «Таифа») либо взорвались, либо утонули, либо выбросились на берег и догорали уже там.
От них же загорелся город, который некому было тушить — большинство из его 12 тысяч жителей также сбежали с первыми залпами сражения.
Около трёх часов дня Нахимов отправил в Синоп мичмана Манто с требованием прекратить стрельбу с берега, так как «наша эскадра пришла только для истребления турецких военных судов и не желает вредить городу». Мичман провёл на берегу более часа, но не смог выполнить данное ему поручение: «он не нашёл не только никого из местнаго начальства..., но даже и жителей, разбежавшихся по деревням».
Пожар в Синопе продолжался всю следующую ночь.
Потери русских составили погибшими: 1 офицер (корпуса штурманов прапорщик Высота), 36 матросов. Ранены 7 офицеров (в том числе командир «Императрицы Марии» капитан 2-го ранга Барановский) и 209 матросов.
Потери турков составили до 3 тысяч человек только погибшими. В плен были взяты раненый адмирал Осман-паша, 2 капитана фрегатов, и ещё более 200 человек.
Что удивительно, из русских линкоров больше всего пострадал «Константин», который, как уже упоминалось, быстрее всех завершил бой — при этом получив 119 попаданий.
Однако, также сильно пострадали все русские корабли, и следующие 36 часов после боя на них аврально велись ремонтно-восстановительные работы.
2 декабря 1853 года израненная эскадра Нахимова вышла из Синопа, и через штормовое Чёрное море отправилась домой, в Севастополь.
Только «Чесма» и «Париж» шли своим ходом — остальные линкоры были взяты на буксир пароходами Корнилова.
Ещё через два напряжённых дня, 4 декабря 1853 года, эскадра Нахимова наконец-то вернулась из похода и боя.
И вот здесь как раз и начинаются обещанные подробности:
Восторженность встречи несколько опечалилась распоряжением князя Меншикова об объявлении победоносной эскадры, как пришедшей от турецких берегов, на карантинном положении и прекращении всякаго сношения ея с берегом. Три дня невольного ареста выдержали Синопские герои!
Здесь следует упомянуть, что действительно в ту эпоху Турция являлась перманентным источником моровой язвы, то есть опасных заразных заболеваний, таких как, например, чума или холера.
Однако, во-первых, согласно «Уставу портовых и пограничных карантинов» 1800 года, все карантины находились в непосредственном подчинении местных гражданских властей, то есть «Начальствующего над Губернией».
Князь Меншиков не являлся губернатором Таврической губернии, однако же именно он распорядился эскадре Нахимова стать на карантин.
И это при том, что нахимовцы провели в штормовом по-осеннему Чёрном море в общей сложности 57 суток, и при этом ещё и участвовали в крупном победоносном сражении!
Кроме того, вполне очевидно же, и это во-вторых, что даже придя в турецкий порт Синоп, русские моряки отнюдь там не прогуливались по набережной.
Да, действительно, какие-то люди из эскадры Нахимова побывали на турецком берегу — тот же мичман Манто, например, или неназванный посыльный, передавший письмо Нахимова австрийскому консулу в Синопе.
Однако, это были конкретно известные люди, в крайне малом количестве, одних которых действительно можно было оставить на карантине, и из-за которых совершенно не обязательно было в буквальном смысле сажать под арест всю эскадру, все 8 кораблей с почти что 6 тысячами человек (и не просто человек, а — героев) на борту.
Кстати, к чести начальника Севастопольского карантина, нахимовцев он продержал без берега по минимуму, всего трое суток, хотя мог бы оторваться по полной:
Для усугубления осторожности едущих из тех мест, откуда язва идёт и распространяет своё действие, задерживать во всякое время на 12 дней, хотя бы и не было когда известия, что сия болезнь в Турецких областях оказалась; ибо редко случается совершенное ея тамо прекращение. («Устав портовых и пограничных карантинов», параграф 138).
Но и это ещё не весь Меншиков:
25-го ноября выпустили, наконец эскадру из карантина, и победители съехались к князю Меншикову с рапортом. Они были оскорблены холодным приёмом; по второму слову он заговорил о жёлтых рубахах — вечно со штуками!... 29-го, в воскресенье, был съезд в Михайловскую церковь для благодарственнаго молебна. Князь сказался больным — также штучки! (Из воспоминаний адмирала Асланбегова).
После этих строк разве что-нибудь надо ещё добавлять к портрету светлейшего князя Александра Сергеевича Меншикова?
_____________________________________________________________
Подписывайтесь, чтобы вовремя узнавать интересное!