За день до рокового совещания Бубликов попал в удивительно красивое место: огромные врата, сотканные из цветосвета, небесные птицы, чьё пение звучало музыкой души. Простор, изливающий благодать, переливающийся перламутровыми красками и насыщающий золотым светом всё видимое. Осознанные сновидения давно стали обычным делом и сегодня Бубликов поднялся как никогда высоко. У врат его ждал величавый муж, коего в анекдоте звали Апостолом.
- Здравствуй, Волтожий! – громогласно и обволакивая, хранитель пути будто приглашал последовать в рай. Но что-то выдавало некий Розыгрыш. Не удивительно, ибо сегодня Бубликов находился внутри истории, что перед сном для получения ответов была создана долгим намерением. Тысяч лет.
- Кем был на Земле? – суровый и решительный голос прозвучал как сотни труб.
- Опером.
- Допрашивал с пристрастием, искал подноготную, судил, лишал свободы и жизни по своему усмотрению? – строго молвил Апостол и, сделав глубокий задумчивый вдох, продолжил: «то позволено Одному Богу, посему пожалуйте в ад».
И они последовали вдоль ограды, за которой была чистая благодать. Сделав несколько шагов, Волтожий увидел небольшую дыру в стене, такую, что вполне можно и пролезть. Заглянув, обнаружил сослуживца - из ниоткуда возникла мысль, что тот тоже опер.
- Апостол! Смотри! Вон тот мужик в раю, на арфе играет, купается в благодати, он ведь тоже опер! – Бубликов прикалывался над стражем, зная, что эта история – большой театр из образов.
Апостол, со смешливой улыбкой тепло взглянув в глаза Волтожия, по-братски похлопал его по плечу и, почти рассмеявшись, с деланным неприятием произнёс:
- Да какой он на х опер!
Бубликов взорвался и проснулся от смеха, что распирал изнутри. Дав волю внутреннему движению, проржался до пота и боли в животе. Сон означал: Волтожий на грани раскрытия.
читать далее