Это Шурка. Александра. Александра Сергеевна. Так бабушку звали. Но ее никто так не называет пока. Мала ещё. У Шурки тонкое бледное лицо, аристократические черты так и читаются на нем: острый подбородок,совсем нет скул, линии тонкие и резкие, и тёмные карие глаза. Уже десять минут Шурка стучит в запертую дверь. Звонок никто не слышит, стук, видимо, тоже. Только громко играет музыка. Она садится прямо на ступеньки, подтягивает широченные джинсы к коленкам. Роется в кармане балахона: где-то были же спички: зажигалка сломана, а сигареты вот они, немного промокли, но попадаются и совсем сухие. Вот. Спичка вспыхивает и гаснет. Сашка неумело прикуривает от другой ломаной спички. Дверь внезапно распахивается. На пороге покачивается Ринат. Свет внезапно вспыхивает и в темном подъезде. Косоглазый детина щурится:
- Явилась? Блин, ну заходи тогда. Ждём только тебя - он пьяно захохотал.
- Кто там пришёл? - это мама кричит из зала.
-Твоя дочь пришла.
- Ааа, ну иди тогда. Разливай. За дочь мою выпьем. Ринат спешит в зал и захлопывает за собой дверь.
Шурка швыряет ботинки в угол и тоже уходит в свою комнату. Ложится на танкетку, докуривает сигарету и закрывает глаза. Спать хочется неимоверно. За стенкой становится тихо. Наверное, у них наконец-то сломался магнитофон. Или спать легли. Все вместе. Бабушка и её дети: мама и Ринат.
Завтра нужно идти в школу. Чего доброго и правда отчислят. А папа рано или поздно вернётся, и будет зол, что его разыскивают учителя. Будет изображать всезнающего наставника до следующего своего исчезновения. Бухтеть и призывать к порядку. Вообще, это правильно и иногда даже и полезно. Но уж очень с непривычки надоедает.
В самом начале ночи кто-то ворохается под окном. Первый этаж, это всегда так. То кто-то забудет ключи, то вечно пьяный сосед с третьего не может попасть домой. В темноте сначала ничего не разобрать, но вот в стекло ударяется ветка с шишкой.
- Сашка! Выходи!
- Под тусклым фонарём неуклюжий подросток машет руками, как ветряная мельница. - Я пришёл!
- Семёнов, - высовывается Сашка. - Ты чего на весь двор орешь? У меня мамаша сегодня здесь ночует.
- Если ты не выйдешь, - улыбается Семёнов, - Я ещё и песню спою.
-Ладно, выхожу. Не кричи только. Одеваюсь.
Лёгкой тенью выпадает на тёмную улицу. Май, уже совсем тепло. Асфальт сверкает серебряными лужами, в которых отражаются неверный свет фонарей. Уже две темные маленькие тени скользят навстречу друг другу.
- Я скучал. Не мог уснуть. Думал о тебе. А бабушка выпила лекарство от давления и будет дрыхнуть до утра.
- А мне завтра в школе надо появиться. Некогда гулять, понимаешь? Пнут меня из школы, что тогда?
Антон влюбленно смотрит на Шурку. Ему она нравится даже когда вот так ворчит.
Он убирает с её головы капюшон и зарывается в кудрявую копну волос. Шурка рассказывает что-то про школу. Про одноклассницу, у которой умерла бабушка: ("...она очень расстроена, представляешь? Ну и я. Мы собирались же на дачу этой самой бабушки в выходные поехать. Ты меня вообще слушаешь?" )
Никогда и представить он не мог, что будет вот так сидеть рядом с ней на скамеечке в парке. Сашка - это вообще не про "встречаться". Она - пацанка, с такими сложно и просто одновременно. На обычные девчоночьи штучки не поведется: заигрывать бессмысленно, или говори ей все как есть, прямо, или уходи: она не станет слушать. И никакого кокетства в ней нет. Но зато он всегда знает, чего от неё ожидать. Ну почти всегда.
Он нежно целует её в щеку. Долго они дурачатся на скамейке в парке. Пока он в очередной раз не получает тычок в спину за свои непослушные руки, которые лезут, куда не надо.
- Пора домой! Школа, завтра в школу, черт, уже час ночи, - вскакивает Шурка. - Не провожай меня, иди! Уходи! - хохочет и убегает к своему подъезду.
Антон растерянно машет вслед. Хлопает пружинами тяжёлая дверь. Снова закуривает, чувствуя себя самым счастливым и самым одиноким на свете.