На востоке Подмосковья есть город с не совсем обычным названием Электросталь. Город молодой, промышленный. Город большой – пока электричка проезжает по нему, успевает сделать аж три остановки. Названия всех трех так же промышленные: Металлург, Электросталь, Машиностроитель. В этом городе проходило мое детство и отрочество. Да и большую часть молодости я прожил в этом городе. Одним из достопримечательных мест этого города был радиоцентр номер девять, который обозначался четырьмя высоченными мачтами.
***
Так вышло, что теперь я живу в другом городе Подмосковья – старинном Дмитрове. Как-то разбирая старый хлам в своем гараже, натолкнулся на, древний уже, по современным меркам, журнал «Техника молодежи». Перелистывая пожелтевшие страницы, натолкнулся вдруг на статью об Электростальском радиоцентре им. Коминтерна. Вероятно даже не я, а мой покойный отец привез этот журнал (из-за ранения на фронте он был комиссован, попал в Электросталь, где и познакомился с моей матерью).
Журнал я не сохранил, о чем сейчас жалею. Но мне удалось найти сканы этих страниц в интернете. Память не может оставить равнодушным никого. Хочу рассказать свою историю про четыре мачты, которые высотой своей выделяются над многим в моей жизни.
Автор статьи «Говорит СССР» Влад Шамшур. Статья начиналась так:
«В пятидесяти километрах от Москвы, по дороге к текстильному Ногинску, на фоне неба вырисовываются силуэты радиомачт. Это Ногинский радиоцентр, главная фабрика советского радиовещания, где расположены радиостанции: им. Сталина (мощность 100 квт) и передатчик ЗЦЗ (10 квт). За лесом видны еще четыре высокие стройные мачты, это – мощнейшая радиостанция им. Коминтерна, первая в Европе пятисоткиловаттка.»
Да и не только моей жизни. В те давние времена, когда я был ребенком, и моя мама, и тетка моя и даже бабушка многое рассказывали про эти мачты. Что-то из этих рассказов могло быть выдумано, что-то было правдой. Например, байка о том, что сначала мачт было восемь, но в начале Великой Отечественной войны, их начали взрывать, чтобы не досталось наступающему врагу. Взорвали не все, только половину… История строительства радиоцентра опровергает эту историю. Мачт всегда было четыре.
Бабушка рассказывала, что ходили по деревням и искали того, кто согласился бы покрасить мачты, давали большие деньги. Никто не соглашался, кроме одного мужика. Мужик сам придумал способ, и вся деревня много дней любовалась на крошечную коробчонку с мужиком, которую на лебедке поднимали снаружи мачты. История раздваивалась вариантами. Кто-то рассказывал, что мужик мачты докрасил благополучно, и, став местной знаменитостью, благополучно же пропил все деньги в забегаловках, щедро угощая хитрых слушателей. Вторая версия была жуткой и неправдоподобной. Мужик рухнул вместе со своей коробчонкой с двухсотметровой высоты, и пока летел, орал матом на всех, кто уговорил его на эту авантюру.
При мне мачты были покрашены несколько раз, но я ни разу не поймал сам момент покраски. Уехал… приехал… А они как новенькие!
Во времена, когда я был совсем ребенком, считалось, что мачты очень хорошо охраняются суровыми военными. Никому и в голову не приходило «туда» идти – люди откровенно боялись приближаться к режимному объекту. Впервые мы с другом решились на это, когда учились в пятом классе. После купания в местном водоеме со странным названием «Г» (брали песок, образовался карьер, который какое-то время был формой буквы «Г», пока его не докопали до прямоугольника).
К мачтам пробирались "партизанскими" тропами (тропы, хорошо так протоптанные смелыми грибниками, уже были). Пройдя мощные бетонные «быки» к которым крепились толстенные стальные тросы растяжек, подошли к первой мачте. Вот она и мы рядом! Вблизи сооружение оказалось куда грандиознее, чем представлялось издалека. Стоящее на тонких фарфоровых изоляторах, уходящая в безграничное небо, мачта словно парила в воздухе, словно стремилась улететь в небо, и, чтобы этого не случилось, тросы удерживали ее на земле бренной. Очень необычная картина. Ни на что, виденное раньше, не похожая! Какое-то время пообходили мачту со всех сторон, постояли около нее, потрогали ее теплую от солнца шершавую поверхность, даже взобрались на основание, но вверх не полезли. Попробовали пройти в сторону второй мачты, минув сложную фидерную линию, но вдали увидели человека с ружьем, настоящего! Человек увидел нас… Мы убежали, понятное дело.
С тех пор, к этой первой мачте мы с другом зачастили. Это место стало нашим. Нашим «местом силы». Правда дальше самой мачты мы не уходили, потому что охрана ходила вдоль фидерной линии. Помню одну интересную деталь: прямо у основания мачты, от земли до самой верхушки шел тонкий трос, на верхушке он проходил через шкив блока и возвращался обратно с другой стороны мачты. Назначение этого устройства я понимал так: мачта при такой длине не может быть абсолютно жесткой, какая-то раскачка есть. Наверху по движению этого троса по шкиву можно об этом движении судить, определять степень раскачки. Впоследствии, когда я сам на вершине этой мачты побывал, я не заметил никакого движения.
Мы игрались с этим тросом. Если качнуть его туда-сюда, видно, как по тросу вверх побежит волна и через несколько секунд волна вернется назад с обратной стороны мачты. Потом затухающий процесс будет довольно долго повторяться. Можно качать трос «морзянкой». Точки и тире будут кидаться вверх и падать вниз, жить, пока колебания не затухнут. Иной раз, мы, возвращаясь, уже далеко уходили от мачты, зная, что наши сигналы еще «живут» в мачте, многократно попадая на такую высоту, которая в то время была для нас недостижима.
Впервые я забрался на вершину мачты в старшем классе, почти перед школьным выпуском. Мы с моим другом, подогретые горячительным (ох как раскаиваюсь!), решили, во что бы то ни стало, на мачту забраться.
Зима, мороз. Друг внизу – не решился, я побезрассудней был – лезу. Теплые варежки, теплая одежда. Вокруг стальной лестницы стальная обрешетка, можно спиной упереться, замереть, перевести дух. На стыках площадки, можно отдохнуть. Шесть площадок, от которых тросы, между ними промежуточных столько же. Отдохнуть есть где. Как только верхушки деревьев остались внизу, ровно и одинаково задул сильный ветер, который живет на высоте всегда. От подогретости горячительным не осталось и следа. Не страх, нет, волнение такого уровня, что адреналиновое «отравление» налицо. Но я упрям – вверх, и только вверх!
И вот я на самом верху. Последняя, самая верхняя площадка - выше только моя голова, выше моей головы - только небо, и вокруг меня красные фонари, невысокое – по пояс, ограждение из стального уголка. Горизонт огромен и далек, бриллиантово искрится фонарями городов, подо мною море огней родной Электростали. Зрелище завораживающее!
Внизу друг. Кричу ему что есть мочи, да куда там, разве услышит… Вспоминается дядька в коробчонке – миф, неправда? А друг слышал. Даже отвечал. Я услышать не мог, из-за ветра.
В то время мачты работали, и находиться вблизи полу-мегаваттной антенны было небезопасно! А я играл с энергией. Если присесть, то за перила браться можно было свободно, если начинать подниматься головой и плечами над перилами, то между пальцами и массой ограждения на небольшом расстоянии загоралась дуга, щекочущая пальцы. Чем подниматься выше, тем дуга длиннее и мощнее. Если стоять в полный рост, можно обжечь пальцы.
Пора было слезать – замерз. Полу-пролетом ниже услышал музыку. Тихую, но вполне различимую. Поискал источник. Нашел и очень удивился. На стальном полу площадки лежала длинная, заиндевевшая деревянная палка, выступающая наружу своими концами за края мачты. «Играла» она. Каким-то способом промодулированная энергия колоссальной мощности детектировалась в слабые звуки. Палка лежала просто так, ничем не закреплённая. Сопротивлялась ветру и пела песни, рассказывала новости, каждый час сообщала кому-то сигналы точного времени! Я пошевелил палку. Уровень звука изменился. Нашел положение, при котором «радио» играло громко, да так и оставил.
После этого на мачтах я побывал не раз. Брал с собою бинокль, разглядывал горизонты, город в солнечную погоду, свой не далеко находящийся дом. Виды, понятное дело, изумительные, ощущения незабываемые! В один раз из такого посещения, ночью, случайно задел красный фонарь. Внешний красный стеклянный колпак почему-то закреплен не был вовсе, сорвался и полетел вниз, оставив внутренний бесцветный колпак. Я долго слушал звук удара снизу. Показалось, что услышал… Что-то уж больно долго, я уж слезать собрался. Наверное, что-то другое стукнуло.
Когда спустился вниз, долго шарил по земле, светил фонариком, ничего не нашел. А хотелось бы кусочек мачты с собой унести. На память. На следующий день, зачем-то, рассказал про упавший фонарь матери.
Через день мать отдала мне несколько осколков красного стекла. Небезразлична. Ходила, искала… нашла! Мачты обладали мистической силой, тянули к себе всех.
***
Года шли, мачты стояли некрашеными много лет. Потом, как-то, заметил, что с них сняли антенну, провисавшую дугой, спускавшую между мачтами, к небольшим домикам фидер в трех местах. И вот тогда, уже со своей маленькой дочкой, я решил посетить эти самые мачты.
Уже никем не охраняемые, ненужные, мои старые друзья детства встретили нас. И встреча та была так грустна, что мне не хотелось там долго находиться. Мы посетили и сами мачты, и первый домик, в который антенна спускала свой фидер, и который был теперь разрушен и изгажен.
Вот маленький мостик из прошлого в будущее. На фотографии со старой желтой страницы катушка колебательного контура. И вот, когда она уже не работала, через много лет, моя дочка у такой же катушки… может быть той же самой…
Прошло еще много лет. Дочка выросла, подарив мне внуков, я состарился. Но дух авантюризма я не потерял. И вот, может быть в последний раз, не я дочку, она, зная меня, уговорила уже теперь, не просто посетить мачты, ну и залезть на нашу – первую вместе. Именно вместе!
Подготовились, купили огромный замок и толстенную цепь, чтобы обозначиться на самой вершине. И вот мы у них. От домиков между мачтами остались пустые кирпичные коробки и больше ничего.
На мачту залезть нам суждено не было. Раскрепощенная духом свободы молодежь сделала из мачт паломничество. Интернет пестрил снимками, где, на фоне расписанного граффити железа, фотографировались подростки; кто-то перелезал наружу, кто-то висел на руках, кто-то раскручивал рулон туалетной бумаги, пуская по ветру длинную бумажную ленту, летящую в сторону города. Кто-то безобразным флагом вешал на торчащую палку простыню. Модным стало, по типу знаменитого Бруклинского моста, бросаться с самой верхушки вниз, кончая с этой, по глупости неоцененной жизнью.
Основания всех мачт высоко обварили железными листами, обмазали жирным солидолом, поверху пустили клубы колючей проволоки. По этим листам забираться не получалось. В нашем походе встретили несколько групп молодых ребят и девушек, так же пришедших к мачтам, не зная о железных листах.
Мы с дочкой повесили замок на головку какого-то болта в самом основании нашей мачты и ушли.
А еще через несколько лет мачты были взорваны. В сети выкладывалось видео гибели исполинов из моего прошлого. Мачты не сопротивлялись. Сгибались посередине, как сгибается человек, которого ударили под дых, падали на колени, падали совсем. Умирали.
Как это происходило (видео взято из общедоступных источников)
Что осталось? Память? Еще координаты на спутниковой карте, которые я успел записать, чтобы потом, может быть снова через много лет, на месте какого-нибудь свеженького микрорайона, по этим координатам посмотреть, где стояли когда-то давным-давно четыре мачты из нашего прошлого.
А кусочек от мачты, той нашей первой, у меня все-таки есть. Дочка у меня правильная, умеет дорожить прошлым. Ей удалось списаться с рабочим, который занимался подрывом. Он прислал фотоснимки, на одном из которых, уже на поверженной мачте, выдержав мощный взрыв, уцелел наш, такой маленький замок, так трогательно напоминающий об уничтоженном прошлом.
А еще рабочий вынес большой кусок стального уголка, вырезанный плазменным резаком. Я узнаю его. На этом уголке была пластина с болтом, на головке которого висел наш замок. А может быть, мне просто очень хочется так думать, может быть...
Дочка успела побывать там, наверху. Побывала еще до того, как предложила посетить верхушку мачты вместе. Задолго до того. Я помню тот день, когда она мне позвонила, и, восхищенным голосом поведала, что, прямо сейчас на мачтах, что говорит со мной от туда, что наконец-то осуществила свою потаенную мечту, рожденную моими рассказами и нашими с ней частыми походами. А я слушал ее и слушал ветер, который всегда живет в мачтах чуть выше верхушек деревьев.
Мечта, которая родилась у той маленькой девочки с черно-белой фотографии осуществилась!
Мачты мне снятся до сих пор. «Живые»