На традиционном утреннем сборе присутствовал Директор. Он, как я понимаю, не имеет отношения к медицине, но в административном плане возглавляет наш веселый диспансер, контролируя хозяйственную деятельность и финансовые потоки (прям нормальные потоки, надо думать).
Когда Директор заходит в лечебную часть, пациенты должны выключать телефоны. Даже овощи, закаченные барбитурой, обязаны на миг прийти в себя и вырубить звук на гаджете. Должностное лицо делается недовольным, когда узнает, что телефон в этом мире есть у кого-то еще.
Директор обратился к нам, болезным, с коротким обращением, которым выразил озабоченность нарушениями режима, участившимися в последнее время. Заметил, что слухи об упавшем из окна мальчике не соответствуют действительности, потому что никакой пациент – а уж малолетний тем более – не стремится убежать из диспансера. Был ли мальчик? Вот в чем вопрос. Что ждет больных за забором? Директор выдержал паузу и махнул рукой – зачем бежать? Уходите. Пожалуйста. Я дам команду не чинить препятствий. Скатертью дорога! Татьяна Николаевна (ласково медсестре), если кто-то пожелает выписаться, я вас прошу оформить, но место не отдавать и белье на койке не менять. Знаете, почему (сурово всем присутствующим)? Потому что через час, через день вы вернетесь. Или вас вернут, что не существенно. За забором вы никому не нужны. Вы – больные! Вы – опасные для общества люди! От вас отказались мужья и жены, родители, коллеги. Соседи не хотят вас видеть рядом! Поэтому, Директор взметнул вверх тупоконечный палец, необходимо соблюдать режим и правила внутреннего распорядка.
- Принципиально важно! Режим, режим, режим.
Принципиальный вы наш, подумал я. А кто это восемнадцатилетним парням рисует нервные диагнозы за мзду великую? Все знают. Скольких солдат не досчиталась армия по вашей милости? Отряд не заметит потери бойца. С бойца по нитке, врачу – рубашка. А обстановка на внешнем фронте мутная - рубашка, получается, от Гуччи. Вам идет, ваша милость!
- Поэтому, - продолжает директор. – Если вы хотите вылечиться и хоть как-то адаптироваться в социуме, необходимо выполнять предписания медперсонала.
Директор посмотрел на санитара Репникова. Репа многозначительно приподнял брови, отчего лоб его слился в одну плоскость с бритой макушкой. Тоже мне медработник, подумал я. Дубак отбитый, изморозь конченая.
- Если дано предписание, надо его выполнять беспрекословно, без размышлений, - сказал директор. – Для собственной пользы. Саботировать указания недопустимо, это посягательство на режим стационара. И если сотрудник дает указание….
Тут я стал смотреть на стену, где на плакате крупными буквами прописана двенадцатишаговая программа содружества Анонимных алкоголиков.
1. Мы признали, что бессильны.
2. Убеждены, что только Высшая сила может вернуть нам рассудок.
3. Мы приняли решение вверить нашу волю и нашу жизнь заботе Высшей силы.
4. Провели тщательную и бесстрашную моральную инвентаризацию самих себя.
И так далее.
Наверное, помогают двенадцать шагов. В обществе АА есть персонажи, что не пьют уже по восемь лет. Но сразу вот так признать свое бессилие…
Есть у меня такое ощущение, что и «наркологички» и «анонимные алкоголики» - отличные сообщества для реализации кое-кем своей неутоленной жажды власти.
Вот в реабилитации. Главврач дает команду и закачали пациента на несколько дней. Недельку овощем побыть не хочется?
И ведь все скажут – сам виноват! Ты алкоголик! Ты наркоман!