Миновал вестибюль «Маяковской». Как всегда, кто-то кого ждал. Бросился в глаза крепко сбитый парень, одетый, несмотря на жару, в серый пиджак. «Синтетика. Как ещё не спарился в этом гэдэровском убожестве?» - подумал Сергей. Парень явно ждал девушку. Он держал в руке три розы, неловко опустив их бутонами куда-то вниз и вбок. На щеке, порозовевшей от жары, была заметна большая родинка. Вид у него был забавный. Такой типичный влюблённый, подумал Сергей. Обернулся, праоень с родинкой был уже не одинок. Симпатичная брюнетка что-то ласково ему говорила, прижимая к лицу цветы. Явно кокетничает, как подумал Сергей, улыбнувшись.
Перешёл Невский на углу с Маяковского, двинулся в сторону Жуковского. Традиционно, около пивбара «Жигули» стояла небольшая очередь. Это сейчас небольшая, а вечерами хвост очереди тянулся до самого Невского проспекта. Стояли вполне приличные мужчины, некоторые со спутницами. Женщины делали вид, что они здесь так, случайно. Встречались и откровенно пропитые физиономии, некоторые из них были знакомы Сергею. Районные алкоголики. На две кружки пива есть. Плюс «чекушка», которую разольют в компании для достижения нирваны.
Сергей увидел стоявшим в очереди своего одноклассника, Артёма Белых. Или просто Тёму. Троечник, которого «дотянули» до выпускного благодаря маме, старшему инспектору РОНО. При других родителях, после восьмого класса парень направился бы получать рабочую специальность. Вид у Артёма был неважный. Он учился на слесаря и, как и ожидалось, с большим энтузиазмом влился в питейную культуру учащихся ПТУ. Правда, предпосылки к этому были ещё в школе. Сергей вспомнил, как после туристического похода в девятом классе под Сиверскую, благодарный физрук оставил в дневнике Артёма запись «Благодарим за воспитание сына! Он единственный из класса, кто взял в поход водку!»
Артём явно маялся в ожидании прохладного пива, вид его был понур и грустен. Сергей, отвернувшись, прошёл мимо очереди. Не хотелось разговаривать с будущим слесарем. Да и о чём?
В арке дома на Рылеева пахло кошками и чем-то кислым. Запахи объяснялись наличием двух мусорных баков, вечно заполненных до самой крышки. Несколько раз Сергей видел здесь, прямо посреди белого дня, нахальных крыс. Издержки старого ленинградского фонда.
Сергей соблюдал правила конспирации. Пройдя арку почти до конца, он остановился и резко повернулся. Подождал минуты три. Потом, зайдя в подъезд чёрной лестницы, бегом поднялся на второй этаж, встал у стены, прислушиваясь, не зайдёт ли кто в подъезд следом. Если что, то путь отхода был через чердачную дверь на шестом этаже, где были мансарды художников. С чердачной двери они заблаговременно сняли замок.
Такие меры предосторожности были не просто так. Сева и Сергей были наслышаны про случаи нападения на «коммерсов», как говорили гоп-стопщики Ленинграда. Некоторые серьёзно пострадали. Проламывали головы, ломали челюсти и отбирали деньги и товар. Попадать в такие истории друзья абсолютно не хотели, поэтому и продумали последовательность захода на «точку».
«Точкой» назвалась крохотная картирка, не больше двадцати пяти квадратных метров, расположенная на первом этаже. Это была бывшая дореволюционная дворницкая, продолжавшая оставаться служебным жильём для дворников и в советском коммунальном хозяйстве. Два окна, выходящие во двор-колодец, находились в паре десятков сантиметров от асфальта и были забраны ржавыми решётками. Изнутри окна были завешаны пыльными ковровыми дорожками, чтобы ни один любопытный не мог рассмотреть складские запасы. А их было, хоть и немного, но на приличную сумму. Несколько спортивных финских костюмов, блоки сигарет, десяток бутылок хорошего спиртного, стояло несколько коробок с обувью. В общем, было что брать разбойникам.
Внутри пахло пылью и сыростью. Ребята пару раз делали уборки, но запах сырости из подвала был не истребим. Аскетичная обстановка включала в себя старую тахту, два венских стула с ободранными ножками, полированный шкаф, на дверцы которого Сева клеил пустые пачки сигарет, что, по его мнению, делало интерьер дворницкой более современным. На стене висел трёхпрограммный приёмник. Самое важное было в двух ящиках от неведомого технического оборудования, которые компаньоны приспособили под хранение товара. Из одного из них Сергей достал два блока «Мальборо», подумав немного, взял упаковку жевательной резинки. На пороге огялнулся, ещё раз осмотрев крохотную комнату и вышел. Пора идти к Рае. Через проходную военного училища, конечно.
- Что ты думаешь на будущее, Серёж? Тебе образование получать надо.
Они сидели на ступеньках спуска к Неве.на набережной. За рекой виднелись бордовые корпуса «Крестов» и башенка Финляндского вокзала. Рая задумчиво смотрела на речную рябь.
- Да это понятно. Буду поступать в торговый, так решил… Только меня, Рая, в ноябре в Красную Армию призовут, ты же знаешь…
- Торговый…да, перспективно…только там по пятнадцать человек на место. И проходят только блатные. Ты в курсе?
Сергей помолчал.
- Ну и что? Блатные…Я в армии время зря терять не стану. Буду этим… отличником боевой и политической… характеристику правильную получу. Изображу из себя идейного комсомольца. И вперёд, в институт!
Рая улыбнулась, - Ну да, отличник…Для этого надо действительно поверить в это… в комсомол… во весь этот балаган. А что если…я с ужасом думаю об этом… Афганистан…там ведь убивают наших. В соседнем подьезде вон парень призвался, и через год всё… при выполнении интернационального долга.
Сергей нахмурился.
- Здесь лотерея своего рода. Афган – не Афган… Не всех же забирают. Говорят, городских, из Питера и Москвы, не очень берут. Больше деревенских. Те, типа, не избалованы комфортом, быстрее адаптируются. Рассказывали про палатки на песке, как на камнях спали пацаны… Не хочу сейчас думать об этом.
- Ну да, лучше не думать… Знаешь, я ведь завтра на сборы уезжаю, в Тверь. Две недели не увидимся. Скучать будешь?
Сергей мотнул головой. Точно, завтра Рая уезжает в спортивный лагерь. Гимнастика требует. Спорт дело такое, требует самоотдачи. Он, конечно, всё понимает. Но всё же немного грустно, и как-то щемит в груди.
- Конечно, Рай, без тебя мне будет… будет не здорово… думаю о тебе каждый день…, - Сергей говорил тихо, смотря на гранитные ступени, спускающиеся в Неву.
- Две недели быстро пройдут. Ты и не заметишь. Для меня быстро, это точно. Три тренировки в день, не до скуки будет.
Рая помолчала. Взял руку Сергея, погладила его кисть.
- И знаешь… хотела тебе сказать вот что ещё… надо сказать сейчас, чтобы ты знал…, - Рая вздохнула и нахмурилась, - в общем, папа решил уезжать. В Израиль. Мы все поедем.
- Как уезжать… зачем? И почему все? Ему надо, пусть и едет, - Сергей заволновался, - а как же мы, как я? Хотя… я понимаю…ну да, Израиль, там тепло, там лучше… там всё есть. Образование хорошее, наверное. Медицина…
- Да, понимаешь, папа и мама… они, в общем, как сказали мне, хотят пожить остаток дней в нормальной стране. Мир посмотреть. С паспортом израильским везде можно…и в Америку, и в Австралию. У папы специальность там востребована тоже… работа будет. Потом там пенсии хорошие, а не как здесь…
- А ты? Ты хочешь этого?
Рая вздохнула, - Понимаешь, такое решение может определить всю жизнь… Что здесь? Родной город, друзья, спорт. Который, кстати, несмотря на все уверения тренера и начальников наших, из федерации, может не стать «трамплином в большую жизнь»… Это риски такие огромные… ты сам знаешь. Травма, связки порвала и всё… до свидания мечты о международных соревнованиях, об Олимпиаде… Родной город… да, конечно, Ленинград один. Но я могу приезжать сюда. Ну, уже как иностранная гражданка, как турист… Почему нет? Друзья… ну да, только мы станем взрослее, повыходим замуж или переженимся и останутся от юношеской дружбы лишь осколки… такова жизнь, Сергунчик, - Рая улыбнулась.
Сергей вытащил два доллара, протянул Рае.
- Вот. Это тебе подарок от меня. Редкая банкнота. Говорят, надо носить в кошельке. На удачи и к деньгам… на память, обо мне…
- Ух ты, никогда не видела доллары. Только на фото и в кино, - девушка рассматривала президентский портрет, - Джефферсон… а у нас только Ленин везде… Как Ленинградский метрополитен имени Ленина и ордена Ленина… Будто никого больше не было...
- Всегда носи в кошельке? Есть же у тебя кошелёчек такой маленький, красненький? Ну, вот там… откроешь его, увидишь два доллара и сразу меня вспомнишь.
- Серёж, а мы что, надолго расстаёмся? Всего-то на две недели. А потом опять будем вместе, - Рая улыбалась, глядя его по голове.
- Ну, ты того… в Израиль вон уедешь… я в армию уйду. И вот… вот разлука…
- Дурачок ты. Женщин совсем не понимаешь. Если женщине нужен мужчина, она любые расстояния преодолеет, любые пространства ей ни почём…
Сергей молчал. Ему нравились прикосновения Раи. Это было так сладко, так хорошо. Как в детстве, у бабушки в Устюжне. Просыпаешься утром в комнате крепкой бабушкиной избы, а окно открыто, и так сладко пахнет травами и чем-то терпким… и такое ощущение счастья было. До школы далеко, а тепло и летний запах вот они, здесь, рядом.
- Знаешь что, Серёж. Сделаем так. Я такое в одном кино видела, - Рая сложила банкноту и аккуратно порвала её на две половинки. Прямо по портрету Джефферсона. Протянула одну половинку Сергею, - вот, держи. Одна половинка будет у тебя, вторая всегда при мне. И когда мы вместе, то и они вместе. Понимаешь? А когда будет кому-то трудно из нас, или, всякое же может случиться, придёт большая беда… в общем, если кто-то придёт к тебе и покажет мою половинку, ты сразу поймёшь, что гонец от меня… или от тебя ко мне. Хотя лучше без этого. А если… если вдруг мы расстанемся… ну, мало ли по какой причине, то свою половинку надо уничтожить. Сжечь.
- Лучше съесть, Рай. На завтрак И запить кефиром, - Сергей вертел в руках свои половинку двухдолларовой банкноты, - ну что ты, как маленькая-то… порвала вот деньги американские.
- Я, Серёж, хочу, чтобы удача и богатство, слово-то какое пошлое, были у нас поровну. Я так хочу.
И они начали целоваться. Так, как любил Сергей, долго-долго, и чтобы языком щекотать Раю, а она бы упиралась ладонями в его грудь. Ну так, вроде бы и сильно, а на самом деле, как знал Сергей, нежно и с какой-то завораживающей его мягкостью.
Домой Сергей пришёл около полуночи. Тихонько, стараясь не звякать цепочкой, закрыл дверь в квартиру на все три замка, точнее, один замок и две массивные задвижки. Цепочка, в последнюю очередь. Прошёл неслышно в комнату. Мама уже спала. Видимо, сильно устала на даче от жары. Электричка, забитая дачниками, тоже не прибавляла сил. Сергей прошёл на кухню. Так и есть – мама не забыла налить ряженку в его любимую кружку, из которой он пил какао и молоко ещё в нежном детсадовском возрасте. С тремя медвежатами. Сергей любил ряженку комнатной температуры, как и кефир.
Не включая лампу, юркнул в кровать. Решил спать без пледа. Тепло. Вспомнил о завтрашней встрече с Севой. Ещё раз прокрутил свою быструю коммерческую операцию с курсантами, к которым он направился после встречи с Раей. На удачу, парни остались в наряде, поэтому достаточно быстро подошли к воротам, приняли иностранные табачные изделия и по-честному рассчитались. «Еще два чирика упали, сегодня был хороший день, хоть и тринадцатое», - подумал Сергей, - завтра после Самуилыча надо сгонять на Невский, новости узнать, приходили шведские морячки или нет. У Пола спросить, они должны были рубашки рэнглеровские принести. Но это всё завтра… завтра…»
У «Приморской» он был, как и договаривался с Севой, за полчаса до сделки. Сергей любил Васильевский, здесь было всегда свежее, чем в остальных районах города. Сказывалась близость залива. А район станции метро «Приморская» вообще был, как говорил тот же Сева, «моднявым» местом. Общежития для иностранных студентов, гостиница «Прибалтийская». Всё это были места, прекрасно знакомые ленинградским фарцовщикам.
Сева появился неожиданно, словно вышел из кустов сирени в сквере. Сергей критически посмотрел на компаньона.
- Ты что, спецом такой прикид надел?
На Севе были выцветшие штаны от стройотрядовской формы, немного ему великоватые и складками спадавшие на заношенные кеды. Дешёвая клетчатая ковбойка, «дачный вариант», как говорил сам Сева. На плече висела сумка из кожзама мерзкого коричневого цвета с трафаретной надписью на боку «Москва – 80». С такими ходила на учёбу половина школьников Ленинграда. Сам Сергей носил в последних школьных классах югославский «дипломат», папин подарок и предмет зависти однокашников.
- Рабочий прикид, Серж У меня при себе около тысячи гринов, и очень странно было бы идти на встречу в хорошем шмоте. Не хочу на гопоту нарваться случайно. Ты-то, традиционно, модник-огородник… - Сева посмотрел на голубую футболку Lee, надетую на Сергее, на белые кроссовки, вздохнул, - Ну, в принципе, нормально. Сейчас этот старый пень подъедет. Я на переднее сидение к нему, а ты сзади, за мной садись. Верти головой по сторонам, если что, сразу шухери… Ну, сам знаешь всё…
Постояли, покурили.
- А, вот и он, пойдём. Не спеши, иди нормально… - Сева двинулся в сторону метро. Они договорились встретиться на Одоевского, там было малолюдно и хорошо просматривались тротуары. Район был новый, с нечастой застройкой.
Самуилыч приехал на «семёрке» цвета «кофе с молоком». Машина была новенькая. «Экспортный вариант, судя по фарам и решётке радиатора», - подумал Сергей.
Подошли. Самуилыч внимательно посмотрел на ребят, открыл переднюю пассажирскую дверь, мотнул Севе головой. Садись, мол.
- Это со мной, - сказал Сева, взяв Сергея за плечо.
- Что, телохранитель? – с ехидцей спросил Самуилыч, - на заднее давай.
В машине Сева поставил сумку на колени, расстегнул молнию.
- Как и договаривались. У меня восемьсот, бумажки по двадцать и по пятьдесят. Курс, как и говорили, верно? – Сева смотрел на Самуилыча. Тот, отвернувшись в окно, рассматривал прохожих. Их было немного. Пожилая женщина медленно катила по тротуару розовую коляску, прошли два парня в морской курсантской форме.
Повернул голову к Севе, улыбнулся. Зубы были ровные и белые. «Голливудская улыбка у старикана. Следит за собой», - с какой-то неприязнью подумал Сергей.
Самуилыч достал маленький калькулятор, набрал цифры, результат молча показал Севе. Тот кивнул.
- Давай зелёные. Снизу мне подай, не держи их над торпедой, - Самуилыч протянул руку к Севе. Тот достал пачку долларов и вложил их в руку валютчика.
Самуилыч профессионально начал их пересчитывать, ощупывая кончиками пальцев некоторые банкноты.
- Всё нормально. Сейчас твои, - Самуилыч сунул руку под сиденье, достал сумочку с наплечным ремнём.
Расстегнул, начал пересчитывать. Сергей не видел, какие деньги он искал, но было понятно, что в сумочке их достаточно.
Сева зачем- то сунул руку в свою сумку. Лицо его стало каким-то рассеянным.
Наконец Самуилыч закончил отсчитывать деньги и протянул Севе пачку жёлтых бумажек. «Сотенные», - догадался Сергей.
- Всё, как в аптеке. Можешь не пересчитывать, юноша.
- Можешь не пересчитывать… это хорошо. Деньги любят точность. Да… точность, Сева говорил как-то растянуто и медленно. На него это было не похоже.
- Ну что, юноша? Всё в порядке? Разбегаемся? – Самуилыч держал руки на руле.
Дальше Сергей видел всё словно в замедленной киносъёмке, как он потом вспоминал эти минуты.
Внезапно у Севы в руке оказался пистолет. Ствол упёрся Самуилычу в грудину, Сева держал его как-то неумело.
- Не дёргайся, хер старый! Давай, бля, езжай вперёд. Доедем до указанного места, отпущу. Бабло отдашь и езжай живым и здоровым, к тёлкам своим!
«Что, что он творит, дурак? Наган, это ведь наган… как из фильмов о Гражданской», - мысли проносились в голове у Сергея.
- Ты что, парень, ты что, опусти волыну, дурачок, - Самуилыч говорил негромко. Лицо его покраснело, - опусти волыну… ты на кого прыгнул, козлина? Тебя же в порошок потом… не менты даже, а люди… Ты знаешь, кто я? Давай, гоп-стопом не занимайся, разойдёмся по чесноку, понял, да… Я тебя не вложу, так и быть…
- Что, хер моржовый?... Ты мне угрожаешь, бля? Бабки гони! Давай бабки!
Ствол нагана по-прежнему прижимался к серой рубашке Самуилыча.
- Не гони, не гони… парень. Хорошо, хорошо… только ствол убери… сейчас… сейчас…
Самуилыч левой рукой стал шарить под сиденьем. Правая рука лежала на коленях.
Сергей попытался тронуть Севу за плечо. Тот, обернувшись с каким-то жёстким оскалом, процедил, - Сиди ровно, коллега… ровно сиди. Закончим дело, пойдём…
Левая рука Самуилыча, резко поднятая от пола, ударила Севу по скуле. Правая схватила его руку с пистолетом и попыталась нагнуть её к полу салона.
Сергей, перегнувшись через кресло, схватил Самуилыча за шею, пытаясь сделать удушающий.
Выстрел! Салон наполнился кисловатым запахом. Самуилыч обмяк, как-то вздохнул, словно хотел зевнуть, и уронил голову на грудь.