— Чего твой-то не пишет, не звонит?
— Нет, Вера, ни на девять дней, ни на сороковой весточки не подал, — отшучивалась Люда, поправляя рабочий фартук на широкой талии.
— Загулял, выходит, или того, — сочувствуя, кивала головой соседка. — Ну жди, жди. Милиция на запрос тоже молчит?
— Все молчат, Верочка, словно рыбки на том самом море.
— Вот ведь... судьба.
Людмиле разговор этот был в тягость. Она взяла метлу в другую руку и принялась мести опадавшие листья у своего дома. Шла затяжная осень 1988 года. Только что подметённая дорожка быстро покрывалась опадающими листьями, Люда разворачивалась и шла обратно по дороге, сметая листья в кучу.
Три года прошло, как вышла на пенсию Гулькина Людмила и наслаждалась заслуженным отдыхом. Но в прошлом месяце пришлось устроиться дворником в местный ЖЭК, денег стало не хватать, а другую работу так быстро найти не удалось.
И ведь жили как обычная советская семья. Ни плохо, ни хорошо. Всё как у всех. Работали, сына растили. Муж у Людмилы сильно не пил, только по праздникам, на работе его уважали — работал на совесть. На женщин других не заглядывался. Да и она в больнице медсестрой всю жизнь проработала, грамоты имела.
Муж уехал по путёвке на море и не вернулся. Людмила не сразу заподозрила неладное. Не звонит — значит всё хорошо, отдыхает. Но когда в назначенный день муж обратно не приехал, она принялась искать его во всех учреждениях: обзвонила местные больницы, милицию и даже в морг позвонила.
Сыну в воинскую часть сначала телеграмму выслала о том, что отец пропал, потом дозвонилась. Общими усилиями выяснили — из гостиницы выехал, а на поезд не сел. Пропал. И вновь по кругу: принялась она звонить в больницы, морги.
На работе мужа тоже руками разводили: наше дело было выдать работнику, передовику производства, путёвку, мы это и сделали, а уж в семейные разборки вмешиваться отказываемся. Не выйдет на работу в указанное время, уволим за прогулы.
Мать всё рвалась выехать на место, но сын переубедил:
— Где ты там его искать будешь? А у меня скоро свободная неделя будет, если отпустят, я туда съезжу. Опять же форма военная, да и вид соответствующий, мне будет проще.
Людмила немного успокоилась, пыталась всё время себя чем-нибудь занять, чтобы дурные мысли в голову не лезли. В милицию уже как на работу ходила, но теперь спокойно, без нервов, но новостей не было. Работать отчасти тоже из-за этого пошла. Пока метёшь и на людях, держишься как та самая метла. Дома вечерами Люда плакала. Корила себя и судьбу, что была с ней так жестока и выдала в таком серьёзном возрасте ей серьёзные испытания. Больше всего угнетала неизвестность.
Игорь появился перед Людмилой также неожиданно, как и пропал.
Он стоял в том самом тёмно-синем костюме, в котором уехал на отдых. Без какой-либо сумки или чемодана. Просто стоял, подняв воротник пиджака и засунув руки в карманы брюк и смотрел, как Люда старательно метёт двор.
Она даже не заметила его сначала и не знала сколько он там стоит, пока сын не окликнул её.
— Игорь, Петя..., — Людмила бросила метлу и побежала.
Женщина раскинула руки, словно птица, вернувшаяся в родные края, и с разбега кинулась мужу на грудь, обняла.
Игорь не сразу, но тоже обнял жену.
— Домой пошли, обнимаются они, — сын был недоволен. Мать услышала это в голосе, в чеканящем шаге.
— Петенька, дай тебя обниму, с весны не видела, — мать догнала сына.
— Привет, привет. Холодно, пойдём.
— Что же не позвонил, я бы приготовилась, дома не убрано, не сготовлено.
— Мам, я же не на пироги приехал. Обещал. Вот.
Жена посмотрела на мужа, потом на сына. Она столько пережила за эти месяцы, что сейчас была словно в тумане. Живой, здоровый. Первое, что хотелось — это не расспрашивать что, да как, а накормить, напоить путников и дать отдохнуть. Игорь сидел и молчал.
— Мам, да сядь ты.
Но Люда крутилась на кухне, гремела тарелками, кружками.
— Мам, папу я нашёл у другой женщины.
Люда обернулась к сыну и посмотрела на мужа. Тот сидел за столом, на табуретке, сложив руки в замке на коленях и понуро опустив голову. Он выглядел, как нашкодивший подросток, худой и угрюмый, не желавший признавать свою вину.
— У какой другой, что происходит, Игорь?
Всё, о чём думала Людмила и представляла себе в раздумьях — это с мужем случилась беда: обворовали, нет денег на билет, избили, скитается бедный муж по городам и весям, ищет себе пропитание.
— Не уехал он домой, а остался жить у Зубовой Ольги в домике у моря. Уезжать он не хотел.
Людмила смотрела на мужа и хлопала ресницами.
— Как не хотел?
— А не хотел. Понял я, что живу не так, — начал муж, чуть повысив голос. — Осознал, что не получаю от жизни всего, что мне нужно. Завод - работа - работа - завод. Дача по выходным. А нет её свободы.
— Ах, свободы! — Людмила даже покраснела от злости.
— Ты, сынок, зачем этот кусок свободы сюда притащил? Ты о чём думал, когда его вёз? Унизить меня хотел? Да сказал бы, что в морге он, было бы справедливее. Я его ждала тут как ду.., глаза выплакала, а он в домике у моря, значит...
— Знаешь, Люда... Я, может, хотел жизнь начать заново.
— Нет, Игорь, ты не жизнь захотел заново начать, ты перегрелся на своём этом юге, солнце в голову ударило так, что ты бросил всё и как последний под... лец скрылся у другой женщины. Настоящий мужчина вернулся бы, развёлся, а только потом поехал бы на все четыре стороны жить начинать заново. Честным был бы с другими в первую очередь, а потом уже и сам с собой. Видеть тебя не хочу, уходи...
Игорь встал и, проходя по коридору, завернул в комнату.
— Не-е-ет, уходи так. Словно и не приезжал! Не хочу, не могу! — кричала Люда, вот-вот готовая забиться в истерике.
— Пап, уйди, — Петя быстро оказался в коридоре.
Вновь Игоря Люда увидела через две недели.
Она привычными движениями мела дорожку, сгоняла воду, скопившуюся после дождя на проезжую часть. Он стоял в самом начале дома, в каком-то старом пальто и смешной шапке.
— Люда, — позвал он её, потом громче повторил её имя.
Она подняла голову, посмотрела на него пустым взглядом. Он словно переломал ей руки и ноги, а она готова была бы его простить, но подойти к нему и обнять уже не может. Игорь сам подошёл к ней ближе.
— Я остался, на завод опять устроился. Бригадиром не взяли пока, рабочим оформили. Пустишь?
Она подняла голову, оперлась на метлу руками и посмотрела на него:
— А пущу! Заявление на развод надо написать, срочно.
— Не простила? Понимаю.
— А раз понимаешь, зачем пришёл?
— Я ведь когда уезжал, мне Ольга сказала, если уедешь, обратно не пущу и я уехал, Люда, обратно приехал.
— Ха-ха-ха. Ни там, ни тут ты не нужен оказался, Игорь. Потому что такие мужики никому не нужны. И вернулся ты потому, что сын надавил. Он бы без тебя не уехал оттуда, вот ты и приехал. Иди, живи своей жизнью, как и хотел, не мешай работать. Топчешь тут, — и Людмила несколько раз прошлась метлой ему по ботинкам.
Она развернулась и с особой злобой принялась мести дорожку дальше. Минут через пять обернулась. Игоря не было. Даже вздохнула, словно груз с плеч сняла. Боялась, что останется стоять, а она простит... Обычно тех, кто ударяет в спину, того часто защищали грудью.