Перед тем, как начать рассказ о том, кем, где и как был основан Раифский монастырь, хотелось бы напомнить о том, что монастырей с датой основания старше середины XVI века, а, точнее, 1551 года, в Казани и её окрестностях, впрочем, как и по всей Средней и Нижней Волге, нет. И это связано не с тем, что жители этих мест не умели строить, вести хозяйство и молиться. Связано это с тем, что до этого рубежного года государственной религией здесь был Ислам.
Река Волга издавна была важнейшим торговым и военным путём. По ней шли и летом, и зимой. Летом вниз - на судах под парусами, вверх - на бурлацкой тяге. Зимой шли на санных обозах. Эти места в те времена, когда Киевская русь знакомилась с Православием, знакомились с Исламом. Крещение Руси в буквальном смысле пришлось на тот же век, что и принятием ханом Волжской Булгарии Ислама и распространением его как основной и государственной религии. Это был другой мир, другая религия, другая культура. Но ценности были теми же.
Причины конфликта, который тлел на протяжении формирования двух миров и после их формирования, стары, как мир - это деньги и власть. Полный контроль над Волгой давал контроль над обширными, богатыми на разнообразные ресурсы землями. Он давал контроль над торговлей и транспортным, и, что немаловажно, военнотранспортным сообщением по огромным территориям. К этому присоединялись притязания на ордынское наследство. Боролись за это триединство - деньги, власть и титулы - три государства: Московское царство, Казанское ханство и Крымский юрт. Победила Москва, и хотя история не знает сослагательного наклонения, но несколько раз победа Москвы висела на волоске, и как знать, как называлось бы сегодня то государство, в котором мы живём, если бы тогда Иван Грозный не проявил в буквальном смысле чудеса тактики и стратегии.
Итак, Православие как религия пришли в Казанский край только в XVI веке. Первым монастырём, основанным на этой земле, стал Успенский Свияжский. Он был основан в 1555 году, став центром миссионерства (справедливости ради - не всегда добровольного) и распространения Православия (и тоже не всегда добровольного), а позднее и центром паломничества. Впоследствии вокруг Казани, которая поочерёдно становилась центром воеводства, а затем и обширной Казанской губернии, выросли ещё несколько знаменитых на всю округу обителей. Одна из таких - Раифа.
Нам известны и год основания Раифского монастыря и тот, кто его основал. Сделал это в 1613 году отшельник Филарет, который после смерти своих родителей раздал всё свое имущество беднякам и постригся в монашество в Чудовом монастыре в Москве. От патриарха Гермогена, рядом с которым он провёл многие годы своей жизни вплоть до смерти владыки в 1613 году, Филарет получил сан иеромонаха, а после кончины патриарха, желая вести уединённую жизнь, что в Москве сделать было практически невозможно, Филарет ушёл на Волгу. В том же 1613 году Филарет пришёл в Казань, где поселился в Спасо-Преображенском монастыре Казанского кремля.
Прежде, чем я продолжу рассказ о Филарете и об основании Раифской обители, надобно сказать несколько слов о человеке, сыгравшем важную роль в его жизни - том самом патриархе Гермогене. Думаю, что выбор Филаретом места для уединения был не случаен - Казань была родным городом его учителя. Именно Гермоген был тем священником, при котором случилось чудо обретения Казанской иконы Божьей матери, именно он крестным ходом перенёс икону с места её обретения в Гостинодворскую церковь (сохранилась до наших дней), к которой Гермоген служил священником.
Уже после пострига в монахи в том же Чудовом монастыре отправлен был митрополитом в родной город, где особым прошением патриарху Иову добился совершения панихиды по всем воинам, павшим при взятии Казани, и трём казанским мученикам: Иоанну, Стефану и Петру. Ревностно охраняя православие на Казанской земле, Гермоген активно занимался христианизацией местного населения. Так что для православной церкви он святой, а вот память местного населения о нём такая себе.
При Гермогене свершилось обретение мощей казанский святителей Гурия и Варсонофия в Спасо-Преображенском соборе Казанского кремля, а также перенесение мощей казанского архиепископа Германа из Москвы в Казань. Гермогена хорошо знали в Москве, он присутствовал на избрание на царство Бориса Годунова, входил в Боярскую думу Лжедмитрия I, но у последнего с Гермогеном отношения не задались: священник потребовал крещения Марии Мнишек и встал в оппозицию царю, из-за чего из думы был “отчислен” и чуть было не сослан в Казань: приказ не выполнили в связи с кончиной приказодателя.
Вообще вся эта история с оппозицией и придворными интригами стара как мир: интриги во власти были, есть и будут. Как всегда была, есть и будет власть и оппозиция, как бы ни старалась власть от последней избавиться. И попавший в немилость при Лжедмитрие Гермоген при Василии Шуйском в месть свернутому правительству (а верховный церковный иерарх обладал огромной властью) был поставлен патриархом.
Я не просто так сказал, что церковный верховный иерарх обладал огромной властью. Гермоген, получивший эту власть из рук Шуйского, эту же власть против Шуйского и направил: оставаясь его сторонником в борьбе с ещё одним Лжедмитрием, он участвовал в заговоре против Василия, в результате которого Шуйского и его жену против их воли заточили по монастырям и постригли в монахи: Василия в Чудов, а Марию в Иоанно-Предтеченский в Москве. В общем, политик тот ещё.
Правда, это так, если верить мемуарам Арсения, архиепископа Суздальского и Тарусского. Сколько в них правды, сказать сложно. Арсений Элассонский стоял у самых истоков института русского патриаршества: он сопровождал посольство патриарха Иеремии в Москву, в котором обсуждался вопрос учреждения патриаршества на Руси и при рукоположении митрополита Иова в Патриархи всея Руси. Оставшись в Москве, получил от царя Бориса Годунова довольного много земель, на доходы с которых строил храмы в Москве.
Архиепископ Арсений вообще был “везуч” на присутствии на разных важных исторических событиях. Сначала ему посчастливилось побывать на рукоположении Иова в Патриархи, а потом лично надеть шапку Мономаха на голову Лжедмитрия I, тем самым повенчав того на царство. После этого он побывал ещё и на “коронации” Марии Мнишек. А мы ведь помним, что Гермоген был категорически против коронования на русское царство неправославной особы? Этот Анастас Микоян XVII века умудрился поучаствовать в расправе над Шуйским, обласкать Лжедмитрия II и поставить подпись в грамоте об избрании первого Романова - Михаила Фёдоровича - на русский престол! Вот вам краткая биография этого “источника”.
“Новый летописец”, русская летопись XVII века, открыто противоречит воспоминаниям Элассонского, утверждая, что Гермоген, от которого мы немного отвлеклись в нашем повествовании, дабы немного раскрыть личность автора мемуаров о нём, был активным противником свержения Василия Шуйского, и даже после пострига последнего в монахи продолжал именовать его царём.
Недаром, надо сказать, время это называют смутным. В череде переходов русского престола от одного царя к другому, в чаду интриг и постоянных заговоров этот самый престол вообще мог сгинуть в летах. Тот же Гермоген, например, был против приглашения польского царевича Владислава на русский престол, но против не принципиально, а только в вопросах веры: католик Владислав непременно должен быть стать православным. Однако Владислав православие не принял, а Гермоген привёл московский люд к присяге на верность новому царю. В то же время отец Владислава, Сигизмунд III, не желал утверждать своего сына Московским царём - этот трон импонировал ему самому. Пока папа с сыночком решали вопрос русского престола, господин Прокопий Ляпунов и донской атаман Иван Заруцкий подняли восстание и сформировали первое русское ополчение.
Как вы думаете, кого обвинили в подстрекательстве к восстанию? Точно, Гермогена. Тот ещё после того, как вынужден был согласиться с боярской думой и утвердить некрещённого в православии Владислава на троне, пытался не допустить размещения польского гарнизона в Москве, но безуспешно. Вот тут ему грехи после подавления восстания и припомнили. Патриарха лишили сана, облачения, но сохранили жизнь и фактически заточили в Чудовом монастыре. И как в своё время сам Гермоген оказался на патриаршем престоле в месть низложенному правительству, также в месть Гермогену на патриарший престол возвели низложенного им Игнатия.
Политика политикой, но ответ на ультиматум и воззвание к русскому ополчению всё-таки говорят нам о том, что Гермоген пёкся-таки о благополучии земли русской. Вот его ответ осаждённым в Моковском кремле полякам: “Что вы мне угрожаете? Боюсь одного Бога. Если все вы, литовские люди, пойдете из Московского государства, я благословлю русское ополчение идти от Москвы, но, если останетесь здесь, я благословляю всех стоять против вас и помереть за православную веру”. Тут пора вспомнить о том, что Владислав, которого бояре хотели утвердить (и утвердили) русским царём, так и не принял крещения в православие, что в те годы было равносильно фактически стать русским человеком. Из тюрьмы же он, Гермоген, обратился к русским людям с призывом стоять и бороться за родную землю до самого конца.
Однако, мы отвлеклись. Цель нашего повествования - рассказать об истории Раифской обители, и личность Патриарха Гермогена служит этой цели как яркий штрих к портрету: она освещает нам историческую картину смутного времени, показывая, в какие сложные времена была основана обитель. Но давайте от дел «федерального масштаба» переместимся к делам «региональным». Местные миссионеры несли православие не только «иноверцам» - мусульманам, но и народам края, исповедавшим язычество. Как в своё время Свияжск был основан на капище Круглой горы, так и Раифская обитель была основана на месте языческого капища на берегах святого для черемисов (марийцев) озера.
И ещё несколько слов о том, как действительно верующий человек относится к святым людям даже другой религии. У меня перед глазами в этой связи постоянно возникает образ Успенского монастыря под носом у столицы Крымского ханства. Вспоминаю я и историю пленения и освобождения из Казанского плена преподобного Макария Желтоводского. И вот тут произошло тоже самое: язычники-черемисы сами разнесли весть о поселившемся тут монахе-отшельнике. Этим монахом, как вы догадались, был Филарет, ушедший из монастыря в самом сердце Казани в глухие леса в поисках уединения.
Филарет любил покой и уединение, стремясь искать их всюду, где бывал. Настоящих друзей, насколько мы можем судить сегодня, у Филарета было немного. В Казани, к примеру, он сдружился с купцом Сергием, много с ним беседовал о вере в келье, возведённой купцом в своём доме для таких бесед. Опять же, в поисках уединения Филарет много путешествовал по дремучим лесам вокруг Казани, пока однажды не вышел на берег красивого и мрачного озера (суть разлива реки Сумка), где и срубил себе келью и остался жить. Однако уединение его было недолгим. Помните, я говорил про черемисов, которые разнесли весть о православном отшельнике, поселившемся на их озере? Весть очень скоро достигла и Казани. Не думаю, что Филарета к тому времени так уж сильно хватились: скорее всего к его длительным отлучкам в Спасо-Преображенском монастыре привыкли, а потому в новости о том, что на озерё в двух десятках вёрст от Казани поселился монах-отшельник безошибочно угадали своего брата.\
Вскоре к Филарету присоединилось ещё несколько подвижников, которые вместе с ним и составили первое население вновь образованного скита. По повелению Филарета после видения одному из монахов тут была построена часовня. Филарет, предчувствуя свою близкую кончину и понимая, что уже не то здоровье и силы, чтобы управлять скитом, вернулся на склоне лет в Казань, в Спасо-Преображенский монастырь, где и умер в 1659 году, а уже в 1661 году казанский митрополит Лаврентий дал благословение на основание монастыря, названного в честь знаменитого Раифского монастыря на берегу Красного моря. Соборный храм монастыря под Казанью был освящён в честь Преподобных отцев, в Раифе и Синае убиенных.
Теперь давайте познакомимся кратко с тем событием, в честь которого получил название соборный храм монастыря под Казанью. У горы Синай и на берегу Красного моря располагались два монастыря: Святой Екатерины и Раифская пустынь, населённые египетскими подвижниками. Первое нападение на монастыри арабскими кочевыми племенами случилось в начале второго десятилетия IV века, второе нападение на монастыри произошло сотню лет спустя. Во второе нападение монастыри были разграблены, а насельники убиты. Описание второго нападения составлено христианским святым Нилом Постником, слабонервным его лучше не читать.
Почти сразу после основания в монастырь была привезена икона Грузинской божьей матери, случилось это в 1668 году. Оригинал иконы хранился в Черногорском монастыре в селе Пинеги под Архангельском. Этот список - главная святыня монастыря, к которой ежегодно стекаются тысячи паломников со всей страны. И появление этой иконы в монастыре тоже неслучайно. Владыка Лаврентий до своего назначения в Казань служил на севере, в Важском монастыре, где в его поле зрения и попала эта икона. В экспедицию был снаряжён один из лучших казанских иконописцев, снявший список с той иконы, который и был доставлен крестным ходом в Казань.
Поначалу, как и большинство других обителей края, монастырь был построен из дерева. Что неудивительно, учитывая место, где он был построен (среди лесов): дерево было просто самым дешёвым строительным материалом, а уж мастеров, умевших с ним управляться, здесь было в избытке. Однако дерево имело один большой минус: оно хорошо горело, и пожар, уничтоживший почти весь монастырский комплекс, случился в 1689 году.
Пожар вышел знатным: сгорело всё, в огне от страшного жара переплавились даже колокола, вынести удалось буквально несколько предметов и икон. Кроме того, вместе с постройками сгорел и заготовленный просушенный строевой лес (из сырой древесины строить сразу нельзя): не было ни чем, ни из чего восстанавливать обитель, она пришла в крайнее запустение. Старые и немощные иноки ушли в другие обители, остались те, кто был помоложе и чувствовал в себе силы оставаться на пепелище и восстанавливать обитель. Видя такое рвение, митрополит казанский Адриан распорядился восстановить обитель в камне.
И уже после этого пожара стал складываться ансамбль монастыря, который мы можем наблюдать сегодня. Первыми появились стены и башни: они окончательно были возведены к 1717 году, а строились почти три десятка лет. Благодаря этому монастырский городок обрёл вид белокаменного кремля.
Однако, это у нас тут на бумаге оно так просто строилось. По факту же вновьустроенная обитель вообще не имела ни земель, ни каких-либо других угодий, и в ответ на челобитную настоятеля монастыря царь Алексей Михайлович Романов жалует ему первые угодья: пустошь Свиные Горы над рекой Камой. Однако ж, где Кама, а где Раифа. Чуть позже монастырю были пожалованы земли близ него с деревнями и крестьянами - скитаться “христовым именем” братии уже было ни к чему: знай себе трудись.
Кстати, деревня Безводный починок, ныне обозначенная на картах как Белобезводное, тоже была отписана монастырю по челобитной российскими монархами. Только челобитную писал уже владыка Герман, а отвечали на неё милостью цари Пётр и Иван, один из которых впоследствии стал первым русским императором и попутно основал с десяток городов в империи.
Постепенно были возведены и другие постройки: В 1708 году возвели церковь, освящённую в честь Преподобных отцев, в Синае и Раифе избиенных, к 1827 году возвели самую маленькую церковь обители - Софийскую, над братскими кельями, рассчитанную всего на десяток молящихся. Между этими двумя стройками через леса близ монастыря прошёлся Емельян Пугачёв со своим войском, но, слава Богу, монастырь оказался не тронут, в отличии от Казани: та испытала один из страшнейших пожаров в своей истории. В 1842 году закончили строительство и освятили собор в честь Грузинской иконы Божьей матери. Этот храм, возведённый в стиле классицизма, был построен по проекту выдающегося казанского архитектора Михаила Коринфского, окончившего Петербургскую академию художеств.
Коринфский много строил не только в Казанской губернии. По его проекту был, например, построен Воскресенский собор Арзамаса, за что он получил серебряную медаль. По проекту Коринфского был построен Свято-Троицкий кафедральный собор в Симбирске, и эта работа талантливого архитектора тоже получила высокую оценку - он стал сначала “назначенным”, а затем и “действительным” академиком Академии художеств. Среди его самых замечательных работ - фасад главного здания Императорского университета Казани и ряд построек в университетском городке.
Строительство сооружений на территории монастыря продолжалось вплоть до революции. В 1903 году была возведена надвратная колокольня, ставшая высотной доминантой всего монастырского комплекса. С ней связана на мой взгляд немного детская, такая по-старому, по-хорошему наивная история о божьем промысле. На месте колокольни стояла старая, пришедшая в ветхость башня с надвратной церковью, а у владыки Вениамина было желание перестроить её, но не было возможности и средств на это. Никак не решаясь начать стройку, он решил, что задаст вопрос первому встречному ребёнку, строить ему новую колокольню, или нет. Вышел из обители и, пройдя около версты, встретил женщину с четырёхлетней малышкой, которая сказала: “Штрой!”. А на следующий день после явился к Вениамину купец Атлашкин (судя по всему тот самый, в честь которого названа деревня и платформа электрички) и заявил, что есть у него 1 миллион кирпичей для жертвы монастырю, но беспокоит его, купца, вопрос: а есть ли у монастыря место, куда этот миллион пристроить? Место у монастыря нашлось.
В 1910 по проекту казанского епархиального архитектора Фёдора Малиновского, построившего, среди прочего, храм Всех Скорбящих Радости в Свияжске и Бурнаевскую мечеть в Казани, было окончено строительство Троицкого собора в русском стиле, в котором так любил работать Малиновский (настолько любил, что даже минареты в нём строил)ю Храм возвели на месте старого собора ещё XVII века, но, как мы помним, денег у обители было не очень много, поэтому построить собор смогли, а вот расписать до революции не успели. Так и “сдали” большевикам нерасписанным, чему те несказанно обрадовались: экономия рабочих рук, фрески закрывать не нужно.
Накануне революции 1917 года в Раифской обители насчитывалось около 80 монахов и послушников, а в монастырский праздник, отмечаемый ежегодно 31 июля, монастырская Грузинская икона Божьей матери крестным ходом переносилась в Свияжск и оставалась там на двадцать дней.
Закрыли монастырь в 1918 году, но ещё несколько лет его храмы использовали для богослужений. Окончательно добили монастырь в 30-х, когда по обвинению в контрреволюции были арестованы последние иеромонахи. То, что учинила советская власть, даже с очень большой натяжкой нельзя назвать “судом и следствием”: дело сшили очень быстро и, не мешкая, расстреляли последних шестерых насельников в 1930-м году. Интересный факт: обитель после разрушительного пожара восстановили в 1717 году: ровно за 200 лет до нового, ещё более страшного пожара. Только тот новый пожар полыхнул уже по всей стране, и горели в нём не только дома, сараи да утварь, а человеческие души и судьбы. Последовательно в монастыре сначала размещалась тюрьма для политзаключённых, а впоследствии - колония для малолетних преступников. В сохранившихся храмах разместили ремонтные мастерские. Возродили монастырь только семь десятков лет спустя, а 23 июня 1991 года из Казани в монастырь перенесли Грузинскую икону.