Orange County — за полуоткрытым задним стеклом красного Chevrolet Suburban из конца 90-х промелькнул водруженный на два каменных столпа постамент – территориальный указатель. Буквы, пародирующие золото сдержанным отблеском матовой краски на дневном Солнце, быстро пронеслись мимо, частично перекрываемые фильтром черной тонировки автомобильного стекла. Карина с досадой подумала, что не успела сделать фотографию, чтобы рассказать человечеству в Instagram о своем новом чекпойнте.
— За свободный Тибет! — Поднял шутливый тост сидящий на переднем пассажирском сиденье Гонсалес.
— Лучше за свободного Девида Тибета, — ответил хмурый водитель в солнцезащитных очках, после чего коротко и не громко усмехнулся – его никто не понял и поэтому компания поддержала реплику только вежливым наигранным смешком.
— Мы верим, что это была хорошая шутка, Родриго, — решил выйти из неудобного положения Гонсалес. – Так выпьем же! – И все шесть пассажиров с одобрительными возгласами, изловчившись, скрестили пластиковые стаканчики с плещущейся в них сангрией в условном центре салона (то есть, немного левее Карины). Водитель, разумеется, не оторвался от управления и жестом хмурой солидарности меланхолично поднял темное пиво, залитое для конспирации в бутылку из-под Dr. Pepper (Родриго решил не лишать себя радости опохмеления из-за незавидной драйверской доли). Где-то сзади по хайвею на оранжевой Honda CR-V начала века ехали друзья сидящих спереди мексиканцев.
— Судя по фотке они совсем близко от нас. Красного слоника (Гонсалес как щенка потрепал ладонью переднюю панель внедорожника) прекрасно видно в их лобовое стекло. — Он уже не в первый раз отслеживал местоположение товарищей по фото, которое они высылали ему через WhatsApp.
— Свернем в юго-западный Анахайм, на окраину, и сразу к побережью, — безэмоционально пробурчал водитель.
— Конечно, тебе виднее, кэп, — подмигивая, поддержал друга Гонсалес.
«Эх, видимо не увижу Диснейленд в этот раз. Хотя в общем-то не жалко, еще успеется, да и вообще вся Америка для меня как парк развлечений», — вразумляла себя Карина.
— Все нормально, милая, не грустишь? – Улыбчивый мулат, похожий на Обаму (и отдаленно на молодого карининого дядю) с нежной внимательностью обратился к девушке.
— Да, Майкл, все хорошо, просто думаю в будущем посетить Диснейленд – мечта детства, – с успокаивающей улыбкой ответила она.
— Еще съездим, я помню, — ободрил её молодой человек.
Сзади на третьем ряду парень и девушка переговаривались по-португальски.
— Эй, метрополия с колонией, говорите хотя бы по-испански что ли, а то почти ничего не понятно! – Вмешался Гонсалес.
— Я доказываю Флоринде, что Ресифи во многом напоминает Париж, — сказал уже на английском парень со внешностью метиса.
— Паоло, ну какой Париж, ты ведь там даже не был, мой родной Порту и то на него больше похож! – Эмоционально парировала, выглядящая почти как Натали Портман, девушка, также перейдя на понятный всем язык.
Сидящая правее Карины и Майкла высокая брюнетка ближневосточной внешности, которая была лет на десять старше компании своих двадцатилетних спутников, молча смотрела в полуоткрытое окно на дорогу и соседние автомобили.
— А Анджела как всегда молчит, — без осуждения констатировал резонер Гонсалес.
Карина медитировала в Instagram над многочисленными восторженно-завистливыми комментариями к своим красочным фото, самовлюбленно эманирующим дух священных идолов молодости, лета, счастья и приключений.
Указательный палец беззаботно скользнул по экрану её iPhone X. Калейдоскоп визуальных слепков счастья остановился на изображении карининых ног с красным маникюром, вытянутых с заднего сиденья классического хардтопа на стык двери и заднего крыла в сторону лазоревого небосвода и цветущих сиреневыми побегами кустарников. Фотография сопровождалась авторским пояснением: «Едем на Аяуаску;)». «Эх, сестренка не палилась бы ты, родители если узнают — такого тебе дадут леща!» — комментировал её пост брат Марсель. Каринин ответ выражал заговорщическую беззаботную самоуверенность: «Ну ты же никому об этом не расскажешь, Марсик?/)»
На самом деле Карине было жутко от этой фотографии. Это был её второй день в Калифорнии. Только вчера верный боливар – отреставрированный Pontiac GTO, будто бы выехавший в реальность с экрана, показывающего «Ночь живых мертвецов» — довез Карину и Майкла до Окленда, а сегодня они уже спешили на юг в сторону Лос-Анджелесской агломерации. Принять участие в церемонии употребления аяуяски они не успевали, поэтому хипповатые хозяева приютившего молодую пару дома дали им напиток в дорогу, наказав принять его «как можно скорее, но лучше перед ночлегом». Майкл, будучи за рулем, благоразумно оставил свою порцию на будущее, а, заскучавшая от бесконечных пригородов, Карина решила испробовать чудесное зелье по прошествии получаса после отъезда.
Что было дальше она вряд ли когда-нибудь забудет. Резкий позыв к рвоте заставил её буквально выпрыгнуть с заднего дивана в только открывающуюся дверь резко остановившегося купе. Еле сдерживая позыв, она упала на колени за удачно оказавшимися в паре метров от дороги раскидистыми кустами на территории какого-то милого белого особнячка в колониальном стиле. Карина в прямом смысле прочувствовала нутром что значит быть вывернутой наизнанку — ей казалось, что из нее мощными струями выплескиваются превратившиеся в кирпично-бурую жидкость кишки. Мир расходился волнами, в ушах стоял гул, будто бы разом взлетала сотня реактивных истребителей. Тело не чувствовало стабильной материальности окружающего, воспринимая опору земли как заговорщическую шутку, которая может оборваться в любой момент. Обеспокоенный Майкл затащил Карину обратно в автомобиль как только бунт организма ослабел, и резко рванул в оказавшийся совсем рядом небольшой уютный парк. Впрочем, Карина не смогла дотерпеть и высунувши голову на то место, где еще совсем недавно фотографировала свои блаженно высунутые ноги, исторгла из себя скудные остатки содержимого пищеварительного тракта (странно, в ней, казалось, был куда больший потенциал, чем она успела съесть за последнюю пару дней). Маскл-кар с заблеванным бортом остановился в наиболее укромном месте среди насаждений декоративных кустарников. Не дождавшаяся помощи Майкла Карина вывалилась на газон и, мотая головой из стороны в сторону, что-то протяжно мычала. В ее голове стремительно сменяли друг друга пронзительно яркие картины — ее родители занимаются любовью, зачиная её и брата близнеца Марселя, она, будучи трехлетней девочкой падает с горки, десятилетний мальчик-одногодка из летнего лагеря признается ей в любви с глазами полными слез, самолет, на котором она прилетела в Америку, попадает в воздушную яму над Атлантическим океаном и она с пронзительной остротой осознает неминуемую близость смерти, разные стороны её Я ведут между собой перепалку, обвиняя друг друга во лжи и пытаясь ответить на некий сакральный вопрос, который никто из них не может сформулировать, её жизнь ощущается как расходящееся в разные стороны яркими потоками свечение, вспыхивающее то в одном, то в другом месте, окружающий мир только притворяется тем, что она видит, и таит в себе нечто пугающе непознанное и неожиданное — всё это приводит Карину в панику — она бегает по парку, пытаясь прятаться за деревьями и камнями, которые хищно огрызаются при её приближении, а порой даже бросаются, пытаясь укусить… По рассказам Майкла он ловил её отбивающуюся и в убегающую в слезах на протяжении примерно пары часов, после чего еще столько же сторожил лежащую в бреду среди цветов. По его словам, им фантастически повезло, что они не встретили ни одного человека, иначе миновать неприятностей явно бы не получилось.
После этой истории Карине было очень стыдно — она еще долго извинялась перед делавшим вид, что ничего не произошло Майклом. Кроме того, её потрясывало от все никак не угасающего до конца глубокого экзистенциального ужаса на протяжении всей, прерывающейся сном с жуткими кошмарами, дороги до Внутренней империи, в которой они и остановились у друзей молодого человека. И вообще — как же это мерзко — она такая умница, утонченная красавица модельной внешности и заблевала чей-то двор, машину, парк и саму себя — фу, отвратительно! С тех пор Карина дала себе слова никогда в жизни больше не пробовать наркотики.
Встрепенувшись ознобом ужаса, Карина быстро крутанула ленту Инстаграма дальше, до последней фотографии. На фоне бежевого коттеджа в испанском стиле и небольшой пальмы переливался на Солнце недавно вымытый красный Chevrolet Suburban, в котором она сейчас и ехала. Авторский комментарий гласил: «тачка почти как в Final Destination 2 - надеюсь все будет хорошо;)». «Это ты где? Не скучаешь по Казани?» – следовал комментарий бывшего одноклассника. «Вюжная Калифорния. Тут лучше», – наскоро ответила Карина. Через несколько секунд пришел ответ: «Я вижу, у вас там прям пурга! XD)) Звенит январская вьюга и ливни хлещут упруго! XD))». Карина развеселилась от собственной опечатки и решила её даже не исправлять.
Друзья въехали на территорию гостиничного комплекса O`rAnGE. Хороший знакомый Родриго и Гонсалеса бесплатно пустил молодежь в две незанятые виллы.
— Только завтра к полудню от вас и следа не должно остаться! Коттеджи уже забронированы, — с некоторым пренебрежением властного превосходства сказал управляющий, облагодетельствовавший их пристанищем.
— Не вопрос, бро! — с покорной благодарностью ответил Родриго. Компания (к ней присоединились и только достигшие совершеннолетия блондинистые юные яппи – парень и девушка — ехавшие следом на Honda CR-V, и их подруга-пассажирка кореянка Ким того же возраста).
Скинув лишние сумки и вещи, ребята на машинах отправилась на побережье (гостиничный комплекс был от него довольно далеко). Прекрасные виды серпантина, петляющего среди великолепной и многоликой природы, то заретушированной тенью, а то залитой южным Солнцем под сенью абсолютно чистого неба, сменились строгой и скучной многополосностью душного равнинного хайвэя.
— Судя по геолокации, уже близко, — ободрил друзей Гонсалес.
Салон внедорожника наполнило сочное сопрано:
«Ooh, baby, do you know what that's worth?
Ooh, heaven is a place on earth»
Воодушевленный Гонсалес, неплохо попадая в ноты, начал подпевать с первых слов и повернувшись назад к остальным пассажирам призывно повертел ладонями вверх. Заразившись харизматичным караоке весь салон, включая молчаливых Родриго и Анджелу запел хором:
«They say in heaven, love comes first
We'll make heaven a place on earth
Ooh, heaven is a place on earth.»
Следующая песня не позволила отдохнуть голосовым связкам:
«This ain't a song for the broken-hearted» –
Опять подхватила компания –
«It's my life
And it's now or never
I ain't gonna live forever», – Карина, Майкл и Анджела обняли друг друга за плечи и слегка раскачиваясь вытянули насколько позволяла крыша машины свободные руки.
Радио явно не собиралось сдаваться и выдало следующий хит:
«Load up on guns, bring your friends
It's fun to lose and to pretend» – теперь всему салону было мало просто петь – каждый на своем месте устроил что-то наподобие сидячего танца. Только ограниченный необходимостью управления автомобилем Родриго вынужден был лишь покачиваться телом и головой.
«With the lights out, it's less dangerous
Here we are now, entertain us», – наконец наплевав на безопасность дорожного движения водитель в кураже отпустил руль и взявшись правой рукой за торчащую из-за руля кочергу коробки передач стал имитировать пальцами виртуальные аккорды, а левой рукой – гитарный бой, тряся запястьем на уровне своего живота.
Suburban решил обратить на себя внимание, и теряя траекторию стал смещаться из своей полосы вправо. Гонсалес, не отрывая трясущего головой Родриго от экзальтированного музицирования на воображаемой электрогитаре, выровнял машину.
«A denial, a denial, a denial, a denial, a denial
A denial, a denial, a denial, a denial», – наконец вечный (начиная с поколения миллениалов) гимн молодости закончился и счастливая от радостной усталости компания свернула с шоссе на проселок.
– О, а вот и гольф-кар Апполона! – Воскликнул Гонсалес, указывая на стоящий в тени нескольких апельсиновых деревьев белый Tesla Model X.
Chevrolet и Honda припарковались по соседству.
Друзья выгрузили свои немногочисленные вещи, состоящие в основном из алкоголя и продуктов, и двинулись через растительность вниз по довольно крутому склону.
Карина сорвала пару низко висящих налитых спелостью крупных апельсинов.
– Не надо, выкинь, они кислые, у нас же есть с собой магазинные! – слегка поморщился Майкл.
Но девушка не послушала его и, парой резких движений смахнув пыль, очистила половину фрукта и укусила его как яблоко в бело-оранжевую мякоть, прыснув соком на свой топик и футболку молодого человека.
– Эй, ну я же говорил! – Беззлобно возмутился молодой человек.
– Извини пожалуйста! Он, кстати, сладкий, лучше тех, что мы покупали в супермаркете. А все потому что дикий, выросший в естественных условиях. Я для тебя тоже сорвала, – ответила Карина, довольно улыбалась сладкими от нектара губами.
– Я не буду, – просто и примирительно ответил Майкл.
Со склона открывался живописный вид на переливающееся от насыщенного синего к сгущено голубому сумеречное небо с немногочисленными перистыми облаками. Легкие и воздушные они напоминали граффити в стиле неповторимого атмосферного импрессионизма, в котором использовалиось кислотное сочетание цветовых гамм, собранных художником по имени Природа, из всех цветов радуги.
– В вечернем небе есть что-то от экологической катастрофы, – как бы между делом меланхолично заметил Родриго. Но на его реплику никто не отреагировал.
Фантастический сине-фиолетовый океан с серебристым отливом, искрящийся в лучах сумеречного краснеющего солнца, колеблющимися медно-золотыми дольками, величественно и неспешно разбивал пенистые волны о камни и песчаный берег укромного дикого пляжа, скрытого от посторонних вдохновляющими на поэзию охровыми скалами с легким розово-оранжевым отливом. Место внизу уже было частично подготовлено для отдыха – стояла палатка, валялось несколько непонятных баулов, был сложен еще не разожженный массивный костер, лежали дрова, стояла пара туристических складных кресел и столик, было разослано покрывало, на песке валялись различные продукты и вещи, в том числе гитара. Немолодые люди с длинными светлыми волосами – мужчина и женщина суетились в этом импровизированном лагере.
Тощий мужчина около пятидесяти лет с растрепанной прической трэш-металиста и красной загоревшей кожей, в небрежно полурастегнутой легкой гавайской рубашке, с широким жестом – раскинув руки и лучезарно приветственно улыбаясь – воскликнул:
– Э-эй, молодежь! Новый миллениум – новая буря! Вы как всегда заставляете стариков долго ждать. Впрочем, маньяна, я все понимаю – южный менталитет.
– Опять твои полушовинстские шуточки! И вообще, где твоя юбка, шотландский Аполлон? – Смеясь парировал шутливо-провокационное приветствие Гонсалес.
– У космических кораблей не бывает, юбок, дружище! К тому же, я наполовину грек! – Также посмеиваясь парировал немолодой блондин. – Как давно я вас не видел, ребята, – уже с ноткой сентиментальности сказал он и принялся по очереди обнимать всех прибывших (на самом деле, до этого он знал только двух мексиканцев и Анджелу).– Европа, ну ты чего? – Спутница Аполлона (фактически его женский эквивалент) подоспела к компании.
– Ребята! – Радостно воскликнула она и повторила за мужем ритуал приветственных объятий.
– Кстати, вы поставили машины рядом с моей Tesla? – с ноткой вежливой заботы спросил Аполлон.
– Да, с твоим гольф-каром! – с наигранной дерзостью отозвался Гонсалес.
– Ахахаха – Гольф-каром! Да это скоростной электрический шаттл, который великий Илон приспособил не для полетов между галактиками, а для величественного курсирования по просторам бренной матушки Земли! Если ваши машинки рядом с моим звездолетом, то вам нечего боятся – боковые камеры постоянно мониторят окружающее пространство на предмет подозрительных активностей, – с некоторым бахвальством проговорил Аполлон.
«Тесла следит за всеми нами – с небес и боковых видеокамер», – подумала про себя на русском Карина и усмехнулась непроизвольной рифме.
Молодежь обжилась в лагере – делала барбекю, пила алкоголь и коктейли, некоторые курили траву (Карину же, отлично помнящую недавний опыт, мутило от одного упоминания о любых наркотиках).
Солнце, наливаясь краснотой ежесуточного угасания, погружало мир в романтическую мистику темного цветового спектра, окрашивая горизонт кроваво-апельсиновым ореолом и расстилая к берегу пестрящуюся и подвижную ковровую дорожку, будто бы приглашающую совершить прогулку к величественной тайне мироздания – смене дня и ночи.
Предвосхищая приход тьмы, начинал разгораться крупный костер, обдавая Карину инфернальным теплом при дуновениях ветра в её сторону.
Аполлон уже некоторое время играл на гитаре каверы различных песен, неплохо выводя вокальные партии к ним, а Европа самозабвенно и неугомонно танцевала рядом.
«California dreamin' (California dreamin')
On such a winter's day», – одухотворенно горланил калифорнийскую классику хипповатый немолодой мужчина.
Изрядно захмелевшая Карина потягивала Martini Fiero с апельсиновым соком. Ей было весело, но немного непонятно и неприятно. Казалось, будто бы Майкл старается её избегать (сейчас он помогал латиноамериканскому молчуну Родриго и юному яппи Джеку с костром) – скорее всего, её парень все ещё злится за тот случай с аяуяской и, может, еще за обрызганную футболку.
– Карина, знаешь, когда я только тебя увидел, я тогда одновременно услышал твое имя. Так вот, Карина, я думал ты из наших. Ну типа – латинос. Ну или я не знаю – испанка. Ты похожа, прямо охренительно похожа. Я думал русские внешне другие. И еще – Карина – это испанское имя, – весело и прерывисто говорил, хорошо набравшийся Jack Daniels с колой, Гонсалес.
Девушка пьяно засмеялась.
– Я только на четверть русская. Вообще, я татарка, и Карина – это имя распространенное у татар, ничего необычного. Брат у меня – Марсель – но он же не француз! А так, знаешь, в России есть поговорка – копни русского поглубже и увидишь татарина, так вот – она, пожалуй, работает и в обратную сторону. Всё давно и основательно перемешано.
– Кэрри, первый раз слышу это слово, типа тартар – как ад?
– Ахахаха, да нет же – та-тар, а не тар-тар. Хотя да, похоже, есть версия, что название правда произошло от греческого ада. Хотя некогда мой народ вообще назывался булгары. Да, почти как болгары.
– У меня голова кругом. Ад, болгары – брррр… Так татары и болгары одно и тоже, вы же там близко живете?
– Да нет же, не так уж и близко – Восточная Европа большая! Ахаха!
– Давай сменим тему, а то, реально – голова кругом.
– Пххх, да у тебя не от этого голова кругом, Гонси, мы тут все хорошо напились!
– Слушай, я вот всегда думаю, что движет человеком, ну в смысле кто зачем идет, кто зачем там живет, ну, типа, у кого какая цель. Это я, типа, как старпер сейчас говорю, ну, хрен знает, может там кризис какой, ну, типа, как среднего возраста, только молодости, да, кризис молодости, или, типа, бухло забористое. Я, короче, не знаю, вообще п*здец, типа я не загоняюсь, но все равно ответь – вот у тебя какая цель, ну вообще по жизни.
– Я… – Карина немного посерьезнела. – Следую к границам судьбы. Да, пожалуй так, исследую её пределы, насколько далеко можно зайти так, чтобы совсем на край, чтобы точно знать, что дальше проникнуть не получится.
– О, ты только не перейди их, оттуда еще никто не возвращался, – Гонсалес рассмеялся, расхлябано подрагивая размякшим от алкоголя и выкуренных косяков телом.
– Вообще спорный вопрос, может перейду и вернусь, есть примеры. Ты ведь католик?
– Кэрри, может ты еще не на границе судьбы, но на грани фола точно, – Продолжил хохотать мексиканец.
– Ладно, проехали, извини, если что, я такая пьяная, не думаю, что говорю, вообще я уважаю чужие взгляды! – Беспечно рассмеялась Карина.
Веселье продолжалось. Напившиеся и наевшиеся (а некоторые, и накурившиеся) ребята успели вдоволь насмеяться над взаимными шутками и подколками, поиграть в догонялки, покидаться снежками из песка, поиграть в прятки за скалами, побегать босиком по обдающему холодом океанскому прибою, потаскать друг друга на плечах, а в итоге, даже частично протрезветь. Все немного подустали и градус восторженной суеты упал.
Над Южной Калифорнией опустилась полноценная астрономическая ночь, освещаемая крупным бело-желтым диском почти полной луны.
«Buy my new record
Send more money
Fuck you, buddy
Fuck you, buddy», – остервенело, но попадая в ноты, выкрикивал Аполлон слегка севшим голосом. Немолодой певец сидел в немного взмокшей от пота гавайской рубашке и прерывал свое пение только потягиванием дыма из бонга, шланг которого заботливо протягивала ему танцующая и также курящая Европа (руки импровизированного артиста были заняты музицированием).
Компания стояла вокруг полыхающего кострища на укутанном субтропической тьмой пляже, распределившись небольшими группами, у каждой из которых был свой разговор или занятие. Майкл с мексиканцами решили поставить палатки, любезно и предусмотрительно припасенные для компании немолодым хиппи и его женой. Ехать обратно в гостиничный комплекс было, все же, глупо.
Карина и Анджела стояли рядом, попивая непонятную смесь каких-то бодрящих напитков (в стаканах всё было уже давно перемешано). Карина продолжала беседу:
– У меня и до этого дня была очень насыщенная интересная жизнь. В 15 и 16 лет я со своим бывшим парнем лазила по крышам сталинских высоток в Москве, ну это, знаешь, такие небоскребы, похожие на Эмпайр-Стейт-Билдинг, только пониже и пошире. Мы сидели и пили вино в Санкт-Петербурге, в самом центре, забравшись на дома постройки 19 века, наблюдая за ночным городом под светлым, как в сумерки, небом (Петербург, знаешь, северный город и летом там белые ночи, почти как за полярным кругом, где Солнце вообще не садится). 17 лет были довольно унылым возрастом, там я усердно готовилась к экзаменам, что, к слову себя оправдало, сдала их я отлично. Потом в 18 я поступила в престижный московский университет и успела объехать автостопом всю Европу и часть Азии. А до того, как приехать по студенческой программе обмена в США, поездила по Южной Америке. Мне нравится такая жизнь, я чувствую, что живу, а не существую. Знаешь, у меня еще есть брат близнец – Марсель. Так вот, он совсем не похож на меня характером – такой хикки. Он максимум ездил в Турцию, Египет и Тайланд со мной и родителями по унылым туристическим путевкам. И то долго приходилось его уламывать. У него, видите ли, мечта создать лучшую в мире инди-игру. Он сутками просиживает за компьютером, я даже не знаю есть ли у него друзья вне интернета. Эх, мальчишки, и что им не нравится в реальном мире, он же так прекрасен и увлекателен, в нем столько возможностей, – на последних словах Карина развела руками, описывая круг.
– Я прекрасно понимаю твое состояние, Кэрри – продолжила нить разговора Анджела, – я тоже много путешествовала по Америке и миру в целом, много чего перепробовала, много с кем была, многим интересовалась, много чего делала, даже из того, что не стоило, попадала в разные ситуации. Разбила кучу сердец и мне тоже его не раз разбивали, впрочем, счет был явно в мою пользу, но не суть. Вот что я тебе скажу – мне сейчас немного больше тридцати. Почти всю свою предыдущую сознательную жизнь я искала драйв, развлечения, эмоции, необычность и одновременно глубину. Знаешь, я употребляла наркоту, потом долго и мучительно лечилась от зависимости, еле выкарабкалась, знаешь. Была влюблена в гангстеров и монахов, общалась с буддистами, христианскими эзотериками и дьяволопоклонниками. Пробовала быть лесбиянкой, участвовала в оргиях, спиритических сеансах, была нудисткой, занималась йогой и медитациями, жила в ашрамах, в коммуне хиппи, отжигала сутками в ночных клубах и держала продолжительные ретриты молчания. Была феминисткой и чайлдфри, маоисткой и антифа, веганом и зеленой, ездила с международной организацией по Африке и Азии, помогая бедным и больным. Околесила, как и ты всю Европу. Какое-то время жила в Австралии с крупным бизнесменом белым магом (представь себе, и такое бывает). Долго тусовалась в Сан-Франциско, на долю моего пребывания там, кстати, пришлась львиная доля приключений. И знаешь, что я скажу тебе, подруга, мои предки бежали из Османской империи в 1915 году на территорию сегодняшнего Ливана, спасаясь от геноцида, затем переехали в Америку, чтобы не быть бедными. Мои родители – зажиточный средний класс, живущий в своей общине в одном из самых дорогих городов Северной Америки и всего мира, может знаешь, в Голливуде есть такой район –Маленькая Армения. Им всем пришлось очень тяжело работать и многого добиваться. На мою долю не выпало никаких экстраординарных страданий и лишений, у меня было все, что можно желать. Спрашивается, от чего бежала я? До сих пор не могу сказать точно. Хотя возможно нужно поставить вопрос по-другому – к чему я пришла? Знаешь, в жизни есть два пути. Ты можешь пройти через все возможные ситуации и ощущения, объехать весь мир, побывать во всевозможных ролях и понять в итоге, что всё одно, всё пустота и иллюзия, что между заключенным на пожизненное и восточным принцем с неограниченными возможностями нет принципиальной разницы, ибо мы все ограничены нашими телами и объективными закономерностями, которые чихать хотели на то, что выдумываем мы в отношении себя или другие в отношении нас. Знаешь, свобода – она внутри, и тюрьма там же, что нужно, чтобы человечество это поняло? У тебя есть другой путь – ты будешь следовать всему, что тебе говорят, быть рабыней всего мира, и в итоге поймешь все тоже самое, только, пожалуй, позже и с меньшими издержками. И как бы ты не жила, ты будешь только тем, что есть в тебе. Аминь. Ох, и понесло меня, может я наговорила чего лишнего, но ты затронула тему, о которой я не могла молчать. Но, если что, всё и всегда можно списать на опьянение, верно? Я вот хочу и тебя спросить, Кэрри, для чего ты живешь такой жизнью, есть ли у тебя ответ на этот вопрос?
– Хм, – Карина была несколько ошеломлена такой многословностью и откровенностью своей молчаливой и скрытной знакомой, к тому же её пьяной голове было нелегко формулировать обдуманные экзистенциальные мысли, – я думаю, это лучше сформулировать так – этот возраст, двадцатилетие, такое время перехода и укрепления, типа ты была ребенком, а стала полностью свободной. Это лучшая оптимистичная пора, ей надо насладиться… Нет, все не так – это, скорее, нулевой отсчет увядания. Чем больше ты расцветешь, тем на большее хватит твоей молодости. Ну надеюсь, я объяснилась понятно, все же мой английский не идеален.
В ответ Анджела лишь слегка улыбнулась.
– Ничего себе, какая у вас интересная жизнь! – воскликнула стоявшая неподалеку и невольно подслушавшая разговор юная белобрысая яппи Джессика, – Мне только стукнуло восемнадцать, всё, конечно, еще впереди, но моя жизнь даже близко не была такой насыщенной, – её голубые глаза, отражающие всполохи костра, были восхищенно округлены, а зрачки расширены.
Аполлон отвлекся от своего кавер-концерта. И достал из сумки-холодильника сзади себя бутылку с зеленой жидкостью. Смачно глотнув и обожжено откашлявшись, он передал бутылку Европе, повторившей ритуал.
Севшим от высокоградусной субстанции голосом он как можно громче прохрипел:
– Зумеры, налетайте, больше нигде такого не попробуйте!
Бутылка с зеленой жижей как священный отвар племенной инициации прошлась вокруг горящего очага по всем оставшимся участникам тусовки, начиная с бразильца Паоло и заканчивая Кариной.
Напиток был очень крепким, так что она, поперхнувшись, чуть успела подавить приступ рвоты. Вкус был не очень понятен – обычный алкоголь, только очень ядреный и со странноватым привкусом.
Очевидно получивший очередной допинг, неугомонный Аполлон несколько сменил формат выступления и, заиграв нечто среднее между бодрым и простеньким кантри и музыкой к русским частушкам, стал отрывистым задорным речитативом выкрикивать рифмованные строчки (бывшие, скорее всего, экспромтом):
«Even Buddha's little finger
Better then red Kia Stinger!
Oum mantra masterpiece
Turn me out to Ancient Greece!
Blowing dream investigating–
Rising sun of dharma waiting!»
Зеленый эликсир породил новый виток куража и у Европы – она, танцующая блаженными волнообразными движениями, с поднятыми вверх руками, самозабвенно закрыв глаза, стащила с себя топик и, оставшись топлес, стала размахивать им над головой.
Поперхнувшийся от довольного смешка Аполлон тут же выдал:
«What is love of naked Europe?
– Taco, burgers, maple syrup!»
– Эй! – В наигранном возмущении вскрикнула женщина и бросила скомканный топик в лицо мужа.
– А, ну раз так! – Прекратив играть, с шутливой обидой воскликнул Аполлон и быстро раздевшись догола закидал смеющуюся Европу своей одеждой. – Ну что, ребятишки, пришло время для купания! – Обратился он к компании широко расставив руки и призывно улыбаясь.
Жена последовала его примеру и кинув в мужа только что снятые шорты и трусики бросилась с ним на перегонки в океан.
Аполлон, приближаясь к берегу, оборачивался, завлекающе жестикулировал, и кричал:
– Ну давайте, чего вы стоите!?
Поймав у самой воды визжащую жену, обнаженный мужчина взял её на руки:
– Похищение Европы! – Заливисто прокричал он.
Вся эта сцена сильно развеселила приунывшую компанию, и веселая, захмелевшая еще больше от крепкого зеленого пойла, молодежь стала быстро раздеваться.
Карина, стягивая с себя топик, в одно мгновение слегка замешкалась. Абсолютно все непринужденно и весело оголялись. В сущности, это не было большой проблемой и для неё. Ей нечего было стесняться – она была действительно красива и без одежды. Другой вопрос, что раньше её видели голой только парни, с которыми она состояла в отношениях. Плюс еще пару лет назад была небольшая любительская фотосессия, в которой присутствовала пара фото с легким ню, которое, впрочем, не демонстрировало ничего лишнего. Но здесь были люди, которых она видела впервые в жизни. «Эх, ладно – забудь одежду всяк сюда входящий!» – перефразировала она на русском Данте своей затуманенной головой. В конце концов, это обнажение было контекстуально допустимым и безопасным. Тем более, это был повод не скрывать, как обычно, весь потенциал своей красоты.
Быстро переставляя ступни по еще не полностью остывшему песку, Карина почувствовала печально знакомое ощущение подступающей тошноты, нарастающее с каждым шагом, её внимание зацепилось не за концентрированную уникальность и великолепие происходящего, а за необходимость удержать подступающие к горлу рвотные массы хотя бы до океана, где можно будет выпустить из себя все лишнее незаметно.
– Знаете, ребята, всем советую аяуяску… – начал сомнительную проповедь немолодой инициатор купания.
«О, нет!» – Подумала Карина, упоминание этой южноамериканской мерзости провоцировало и без того нарастающую потребность организма. Она, рефлекторно сжав ладонью рот, влетела в бодряще холодную воду (до захода Солнца она казалась еще прохладнее) и, поняв, что уже не в силах себя сдерживать, опустила руку, исторгнув изо рта поток противной горько-кислой жижи, которая столкнулась с высокой набегающей волной, и, сбив Карину с ног, омыла её в том числе и рвотными массами. В открытый рот попала океаническая вода и часть возвращенной назад блевотины. Вынырнув, чтобы не задохнуться, девушка струей выплюнула соленый раствор с остатками вышедшей из нутра пищи.
– Наглоталась, дорогая!? – Крикнул ей, улыбающийся из воды, Майкл.
Карина, покраснев от злобной досады (он же, скорее всего, видел, что её стошнило!), нырнула вглубь, показавшись на поверхности метров через пять.
Купальщики на самом деле были довольно далеко друг от друга и под неверным светом Луны вряд ли могли понять что-то определенное, и это несколько ободрило девушку, хотя ей было все равно очень неприятно.
– А, знаете на чем был приготовлен этот абсентовый настой, а ребятки!? На марихуане, выращенной у меня на плантации! – Задорно кричал издали Аполлон.
– Бл*дь! Я же три года была в полной завязке, вот ты ублюдок! – Истерила где-то взбешенная Анджела.
– Э-эй, спокойно, Энджи, все экологически чистое и исключительно полезное, помогающее от всех болезней и укрепляющее иммуни…
– Ах, ты с*ка! Бл*дь! П*здец! Молчи, пока я тебя не убила! – Продолжала, явно сильно разочарованная происходящим, армянка.
Карина негромко рассмеялась.
Замотанная в пляжные полотенца, компания сидела на берегу. Майкл и Карина пристроились на еще теплом после многочасовой солнечной бравады камне, немного напоминающем формой кривоватую сюрреалистичную софу с очень низкой спинкой.
Сознание девушки прояснилось – организм очистил себя, пусть и не очень приятным способом, кроме того, холодный океан хорошо её взбодрил.
В небе, усеянном тысячами звезд, подобных бриллиантам из богатейшей в мире сокровищницы, сияла вездесущей и неизменной доминантой обнаженного ночного космоса Луна – магнит мистиков и запретная любовь поэтов и романтиков.
Рядом с ней проплывало облако, похожее на средневековый замок, красиво подсвеченное этим таинственным земным спутником.
– Как похоже на Sleeping Beauty Castle в Диснейленде. Действительно buena vista! – задумчиво и мечтательно проворковала Карина.
– Милая, мы скоро обязательно там побываем, – ласково сказал, приобняв девушку, Майкл.
Карина спохватилась, что от неё еще может пахнуть рвотными массами и порывшись рукой в своей пляжной сумочке нащупала апельсин, тот, что сорвала для своего молодого человека по пути на пляж. Быстро очистив его, она, как и в прошлый раз укусила цитрус подобно яблоку, предусмотрительно прикрыв ладонью от возможных брызг сторону, где сидел Майкл.
Парень посмотрел на небо:
– Фантастически красиво!
Пережевывая сочную мякоть, Карина ответила:
– Жаль мы не взяли телескоп, который я тебе подарила на день рождения.
– Да, жаль, – отвлеченно ответил молодой человек, явно думая о чем-то другом. – Слушай, милая, я уже давно об этом думаю. Мы ведь честны друг перед другом, нам не нужно прятаться или чего-то скрывать…
Карина напряглась, подумав, что парень был свидетелем её очередной рвотной феерии, которая похоже, что самое обидное, никого больше не постигла.
– В общем, я хочу сделать тебе предложение! – Майкл сказал это смущаясь, но явно стараясь держаться уверенно. – Это дурацкое кольцо – чистая формальность, ты ведь понимаешь, я тебе его, конечно, куплю, будем как голуби, окольцованные экологами. – Он нервно посмеялся. – Я просто не хочу тянуть, поэтому сейчас вот так и даю тебе знать о своем намерении.
Девушка явно не ожидала такого, подобные мысли даже не приходили ей в голову. Она была растеряна.
– Майкл, я… я очень ценю твое предложение, но ты же понимаешь, мы знакомы только несколько месяцев, может нам стоит подождать, это ведь очень ответственный шаг. К тому же, мы сейчас пьяные, а такие вещи лучше обсуждать на трезвую голову.
– Да, конечно, дорогая, ты права, давай обсудим потом, – молодой человек уже совсем плохо скрывал смущение и, видимо, чтобы подавить нарастающее волнение чмокнул девушку в соленую щечку.
Карина с облегчением подумала: «Хорошо хоть апельсин успела поесть, он должен был заглушить запах». В этот момент она поймала скучающий и одновременно проницательный взгляд сидящей неподалеку Анджелы и, уже в свою очередь смутившись, отвернулась в сторону океана.
Несколько поодаль эмоционально жаловался Аполлону Гонсалес:
– Я родился еще в Мексике, а в Штатах оказался только лет в десять. Я помню, как мы жили в Монтеррее, и каково нам пришлось в Остине. Знаешь, поначалу нам было точно хуже, чем на родине, сколько нам пришлось пережить, чтобы стать обычным американским средним классом, как к нам относились, как вкалывали мои родители. Нет, я благодарен США, это самая великая в мире страна, посмотри хотя бы на Калифорнию – он отвел руку назад – эту унылую полупустыню с песками, растрескавшейся глиной, кактусами и чапаралем американцы превратили в настоящий Эдем. Но какой это все ценой, какой! Ты мой друг, охренительный чувак, но ты меня никогда не поймешь, потому что ты просто гребанный богатенький гринго! Извини, если я груб, не хочу тебя обидеть, я просто пьян.
– Мужик, оставь эти иллюзии. Мы все – всего лишь дети Земли, ты и я, – примирительно успокаивал мексиканца Аполлон.
– Ладно, ты прав, что-то я расклеился, – взбодрился Гонсалес.
Сидящие рядом Европа и Родриго, молча раскуривая косяки, медитировали на величественную красоту ночного океана, на всем протяжении которого по прямой, за исключением пары небольших островов, до самой Японии не было ничего, кроме величайшего на Земле простора таинственных глубоких вод.
Юные яппи Джек и Джессика успокаивали жалобно плачущую кореянку Ким:
– Я не хочу вернуться в Корею и всю жизнь работать на гребанный чеболь! Я хочу быть свободнооооой! – Сквозь рыдания ныла она.
Бразильско-портуальская пара, не обращая ни на кого внимания, тихо целовалась в стороне от всех.
– Ладно, ребят, тут есть предложение сгонять через Тихуану в Нижнюю Калифорнию на днях! – Бодро заявил о себе, прекративщий грустную рефлексию, Гонсалес.
– Лучше на Burning Man, он уже через полторы недели! – Также оживился Аполлон. – Такое не забудете никогда, и подсядете круче чем на любую химию, будете каждый год возвращаться, обещаю вам!
– Ну, да, можно и так, впрочем, есть еще предложения, как насчет Майями или... - продолжал мексиканец.
Карина отвлеклась от наблюдения за друзьями и оглядела окружающее её мирное великолепие, собранное в непередаваемое и волнующее эстетическое совершенство. Девушка ощущала, что всё – весь мир – принадлежит ей, все самые лучшие вещи в мире – её, даже если она находилась на правах наблюдателя или пользователя, это означало ничуть не меньше, чем если бы она имела формальный статус их владельца. Она была молода, умна и красива, её окружали прекрасные люди, и все дороги были открыты в любых направлениях, навстречу любым желаниям.
Девушка доела апельсин и, слизав со внутренней стороны кожуры остатки нектара, выкинула её в океан.