Уже прошло два месяца, как младший сын эламской царицы-матери вернулся от тестя. Многое ему пришлось испытать в горах, он не раз рисковал там жизнью. Однажды под ним убило лошадь, когда он попал под камнепад, а в другой раз на него ночью напали какие-то незнакомцы и расстреляли из луков нескольких его телохранителей. Но благодаря стараниям тестя и, конечно же, самой Шильках напряжённость, воцарившаяся среди луллубеев, спала и гнев горцев стал постепенно затухать.
Из четырнадцати луллубейских княжеств одиннадцать вновь признали над собой власть эламского царя и согласились выплачивать все установленные раннее налоги. Так же, как и пожар на востоке, разгоревшийся в землях, населённых персами, был потушен благодаря терпению и дальновидности Шильках, пошедшей восставшим на существенные уступки, так и она же сумела погасить волнения у луллубеев, воспользовавшись родственными связями младшего сына.
* * *
По мнению подавляющей части эламитов, только Шильках была достойна стать правительницей, и у неё для этого имелись все качества. Если бы она решилась и на себя бы возложила царские регалии, или же, подобно той же ассирийке Семирамиде, стала бы хотя бы полноправной соправительницей, то Элам, безусловно, быстро бы окреп и расцвёл, но она совершила непростительную ошибку, потому что не сама взошла на трон, а возвела на него своё чадо.
Иной раз ей казалось, что отцом её старшего сыночка был не покойный муж Хумбан-Халташ II, вполне себе безобидный мужичок, а её любовник Уртаки, который, между прочим, был тоже совершенно импульсивным и даже можно сказать что и без башенным. Она видела, сколько Теуман наломал делов и сколько мог принести в будущем бед для Элама.
Он был подозрителен. А ещё нередко на пустом месте провоцировал всевозможные конфликты. Теуман постоянно настраивал против себя людей, и недовольство им всё время росло, как среди знати, так и среди простых эламитов, и даже жречество разочаровалось в нём и уже начинало по отношению к нему роптать. Он был чрезвычайно вспыльчив и походя мог оскорбить любого, а кое-кого ни за что и предавал казни. Причём казнили несчастных на потеху Теуману по-изуверски. И некоторые казни он сам изобретал, опираясь при этом на свою изощрённую и я бы даже сказал больную фантазию.
По нескольку раз в неделю из казематов палачи выволакивали останки очередных замученных бедолаг, и обычно весёлые и легкомысленные жители эламской столицы всё чаще замыкались в себе, а многие из них и вовсе впадали в состояние безысходности и уныния.
Шильках была не слепая. Она это всё видела и всё прекрасно понимала.
И ещё она осознавала, что рано или поздно, но её старший сынок приведёт страну к катастрофе. Да и с его порочными повадками трудно было чего-то иного ожидать…
* * *
Младший сын Шильках редко посещал Сузы, так как большую часть времени проводил в своей вотчине. Он правил своим княжеством из второй столицы Элама, которая располагалась в живописной горной местности. Конечно, она уступала по размерам стольным Сузам, но это был тоже процветающий город, вокруг которого располагалось множество поселений.
Были периоды, когда Мадакта вообще считалась первой столицей. У Тахраха здесь имелся достаточно основательный дворец, обнесённый внушительной стеной. Он любил Мадакту и особенно ему нравились обступавшие её горы, которые до самых вершин покрывали хвойные леса. Была бы на то его воля, он вообще бы никогда не покидал этот чудный и такой уютный уголок, в котором царила вечная весна.
Иногда сюда к нему приезжала мать, но сейчас он был очень удивлён, что она пожаловала к нему глубокой ночью. Уже было время второй стражи, и он, пожелав сладких снов супруге и детям, сам начал укладываться спать, когда ему сообщили, что только что из Суз прибыла Шильках.
***
– Господин, – произнёс слуга, извинившийся, что в столь неурочный час ему пришлось потревожить хозяина, – царица-мать подъехала и к тебе поднимается.
Встревоженный, Тахрах накинул на себя что подвернулось под руку и вышел из своих покоев к матери.
Он не узнал свою мать.
Шильках была необычно бледной.
– Что-то случилось? – спросил Тахрах.
– Сейчас всё расскажу, только дай мне немного отдышаться, – ответила ему Шильках. – Дорога была тяжёлая, я ехала без остановок! У меня в дороге поломалось колесо, и мне его в спешке меняли!
– Может, тогда вначале отдохнёшь? Я велю для тебя приготовить воду, чтобы ты смыла дорожную пыль...
– Не время! - резко обронила Шильках.
– Тогда, может, охлаждённого сока или вина тебе подать? – спросил Тахрах.
– Пусть принесут лучше холодной воды! - потребовала царица-мать.
Когда Шильках немного успокоилась, она продолжила:
– До меня дошла неприятная новость. Скорее даже эта новость крайне опасная!
- Опасная?!
- Вот именно! Ты же знаешь, что Элам в последнее время потрясли до основания два восстания, вначале восстание персов, попытавшихся добиться независимости, а потом и горцев-луллубеев, и наша страна, которая объединилась меньше полутора веков тому назад после продолжительной и крайне ожесточённой междоусобицы, могла вновь рассыпаться на части… И уже теперь навсегда. Скольких усилий мне стоило предотвратить такое развитие событий, но, слава Хумбану, Пинекир и прочим богам, они помогли мне спасти её! И что же сейчас? До меня дошло, что Теуман совсем отбился от рук и без моего ведома направил в Ниневию послов, Умбадара и Набудамика. И что ты думаешь, он им поручил потребовать от Великого царя выдачи всех сыновей своего дяди, нашедших защиту в Ассирии. И если Ашшурбанапал не выдаст для расправы этих беглецов, то Теуман… Ну ты можешь представить?! Э-этот… этот безумец…а иначе я его не могу назвать! Он задумал ни много ни мало, а объявить Ассирии войну! Самой Ас-си-ри-и-и! Мой старший сын этим поступком окончательно показал, что не в себе! Он сошёл с ума! Объявить войну западному соседу?! И это сделать он додумался в нашем-то неустойчивом положении?! Да он же погубит все мои многолетние старания на корню! Он погубит Элам!
Далее Шильках рассказала Тахраху, что потребовала от старшего сына, чтобы тот немедленно отозвал Умбадара и Набудамика назад, но он наотрез отказался это сделать. Более того, он похвастался, что только что получил послание от Псамметиха I, некоторое время назад провозгласившего себя фараоном и которого поддержал новый царь Лидии Гиг, и что теперь Ашшурбанапалу будет не до Элама, и он, Теуман, уже только ищет повод, чтобы в открытую бросить вызов ассирийцам.
– Теуман мне так и заявил: «У Великого царя в ближайшие месяцы будут связаны руки на Западе, ему придётся с основными своими силами отправляться в долину Нила, и он там надолго застрянет, и значит мне ничто не помешает захватить Вавилонию!» Вот такие планы у старшего сыночка! И он их начал осуществлять за моей спиной, и со мной даже не советуясь. Тогда я вспылила и ему пригрозила, что только благодаря мне он смог заполучить власть над Эламом, и я найду способ, чтобы лишить его этой власти, если он и дальше будет настолько уж безрассуден! Я, конечно же, сказала об этом сгоряча! Однако моя угроза не на шутку испугала его. Он так после моих слов перепугался, что тут же попытался взять меня под стражу, но мои люди сумели меня отбить. И после этого я примчалась к тебе, под твою защиту…
* * *
Уже на следующее утро у ворот Мадакты сосредоточились три сотни вооружённых всадников и пять колесниц. Это были воины, которые преследовали эламскую царицу-мать. Возглавлял их начальник царских телохранителей, генерал Акишир. Только ему Тахрах разрешил пройти во дворец.
Генерал вёл себя несколько высокомерно, но увидев взгляд Шильках всё-таки сбавил гонор, поклонился ей, а затем тоже самое сделал и перед Тахрахом:
– Я от государя! – произнёс Акишир.
– Ну и что? – усмехнулась взявшая себя в руки Шильках.
– Вот от него послание! Прочтите при мне!
И начальник царских телохранителей передал Тахраху папирус.
Князь развернул его.
– Что там пишет старший сынок? – спросила Шильках.
– Он пишет, матушка, что ты неправильно истолковала его действия, и он вовсе не хотел тебя заключать под стражу.
– А что же он тогда хотел? – на лице Шильках вновь появилась недоверчивая усмешка. – Я же всё видела и всё своими ушами услышала! И потом, зачем меня всю дорогу до Мадакты преследовали его воины? Они меня таким образом пытались охранять?
Акишир, как ни в чём не бывало, продолжил:
– Государь предлагает тебе, госпожа, вернуться в столицу! Поверь, в Сузах тебе ничто не угрожает! Ты же- царица-мать! С тебя и волос не упадёт! Он за это ручается.
– Я пока останусь у Тахраха, – при этих словах Шильках посмотрела на младшего сына. – Я могу погостить какое-то время у тебя?
– Разумеется, матушка, можешь гостить сколько тебе будет угодно! – ответил Тахрах.
Акишир и его воины вернулись ни с чем.
Тогда через две недели в Мадакту пожаловал уже сам Теуман.
Тахрах и Шильках его вынуждены были принять.
* * *
Шильках поначалу вообще не желала разговаривать с Теуманом, но младший сын её уговорил с ним встретиться. У Теумана вид был смиренный, можно сказать, что он походил сейчас на побитую собаку.
Он сразу стал просить прощения, и даже посчитал возможным встать перед матерью на колени, чего раньше никогда не делал.
– Прости меня, матушка, я был разгорячённый… Ты же знаешь, что в гневе я иногда теряю рассудок…
– О-о, да, уж мне-то это знакомо! Как никому другому! Я это знаю! Тебе это свойственно... - произнесла язвительно царица-мать.
– Что мне сделать, чтобы ты меня простила? – тогда жалобно спросил старший сын у Шильках.
– Ты же посягнул на мою жизнь! – возмущённо заявила царица-мать, – и как после этого я могу тебе теперь верить?!
– Я клянусь, что ничего подобного больше не повторится! Клянусь Хумбаном, Пинекир и прочими богами! Вернись в Сузы! Я прошу тебя! У-умоляю! – и Теуман обернулся к младшему брату. – Скажи маме, что я всё осознал и готов дать ей любую клятву, только чтобы она меня простила!
– Я не знаю, что на это сказать, – ответила Шильках.
Она по-прежнему сомневалась в раскаянии старшего сына и пожала плечами.
Шильках смотрела настороженно на Теумана и по всему было видно, что она не доверяла ему. Неуравновешенность Теумана уже переходила все рамки разумного, и он временами походил на настоящего психа.
– Ты знаешь, – продолжила царица-мать, – что я требую вернуть назад отправленных тобой в Ниневию послов!
– Уже поздно! - произнёс Теуман.
– Ты так считаешь?
– Да, мама. Они, я так думаю, уже добрались до Ниневии и Ашшурбанапал их наверняка уже принял!
– Э-э-эх, Теуман, Теуман, ну что же ты наделал? Мне кажется, ты даже не понимаешь, что же ты сейчас натворил! – сокрушённо покачала головой Шильках.
Лицо её окрасила мертвенная бледность. И она поняла, что ничего уже ей не исправить. Теперь Элам от катастрофы уже ничто не спасёт.
* * *
Эламские князья Умбадар и Набудамик были приближёнными Теумана, и когда он их вызвал к себе и сообщил, что поручает им отправиться с посольством в столицу Ассирии, они не то чтобы этому обрадовались, а оба изрядно струхнули. Теуман через этих послов решил выставить Великому царю ультиматум. И одному Верховному богу Хумбану было известно, чем это могло закончиться!
Но выбора у них не было. Отказаться исполнять приказ Теумана они не могли, зная его необузданный норов, однако и то, что он им поручил, грозило обоим князьям смертельной опасностью.
* * *
Границу с Ассирией посольство перешло в районе крепости Дер.
В эламское посольство, помимо двух послов, входили трое переводчиков, два секретаря и двадцать воинов. Посольству также приданы были несколько повозок.
Умбадар и Набудамик впервые оказались в империи.
Прежде всего, их поразили её дороги – в Ассирии они были не просто удобные и прямые, но основные из них были вымощены брусчаткой, через водные преграды перебрасывались, где каменные, а где деревянные мосты, ну а кое-где были устроены паромы.
Через каждых полтора фарсаха были устроены почтовые станции, и на них можно было отдохнуть, поесть и сменить утомившихся лошадей. Это уже позже римляне переняли строительные приёмы у ассирийцев, потому что именно ассирийцы стали первыми в мире прокладывать постоянные дороги и подводить воду к городам с помощью таких сложных инженерных сооружений, как акведуки (остатки этих дорог и акведуков можно до сих пор увидеть на территории Северного Ирака).
Поначалу посольство двигалось по областям Восточной Вавилонии. Здесь было много городков и сельских поселений, поля тщательно возделывались, и каналы, отходившие от Тигра, встречались на каждом шагу. Но вот севернее Шадипадума, внешне мало чем примечательного городка, который был всё-таки знаменит своей Счётной школой (а это была первая в мире академия, где тогда обучались юноши со всей империи, да и не только из Ассирии и Вавилонии, и где студентами были даже приезжие эламиты и маннейцы), посольство уже пересекло границу собственно Ассирии.
Финиковые пальмы и южная растительность, присущие Вавилонии, постепенно стали замещаться тополями и кипарисами. В Ассирии климат был более прохладный, чем в Вавилонии, а в её горах выпадал иногда даже снег.
Ассирийское приграничье мало чем отличалось от Вавилонии, те же городки и деревушки, тот же аккадский язык, но вот начиная с Ашшура и севернее, уже совсем не встречалось необработанной земли, одно поселение стало незаметно переходить в другое, и они зачастую не имели стен, потому что на протяжении нескольких веков ни одна вражеская армия не вторгалась на эту территорию. Это были необыкновенно процветающие области.
И примерно за четыре фарсаха от Ниневии дорога стала в два раза шире и по её обочине потянулись колонны акведука высотой в двадцать локтей, который подводил от ближайших гор родниковую воду к столице.
Справедливости ради надо заметить, что в то время Ассирия могла впечатлить любого иноземца. Не было тогда богаче и краше земли, так как она была центром огромнейшей империи, все богатства которой стекались в неё на протяжении уже трёх веков.
Однако больше всего Умбадара и Набудамика поразила сама столица Ассирии. Она была городом наиболее роскошных дворцов и храмов, в ней были самые просторные площади и прекрасно обустроенные широкие проспекты, которые по ночам освещались тысячами факелов. Она утопала в зелени парков и пригородных садов, и на её фоне даже такой мегаполис древности, каким являлся Вавилон, выглядел, в общем-то, провинциально и сравнительно блекло.
Великий царь принял эламских послов только на пятый день по их прибытии. Так что, послы уже с порога почувствовали к себе недоброжелательное отношение. Они прошли через Парадный вход. Далее они проследовали уже мимо крылатых быков шедду и вступили в огромный зал. Потолок у этого зала казалось воспарил настолько высоко, что подпирал само небо.
Ашшурбанапал восседал на внушительном троне, сделанном из чистого золота (весил этот трон без малого сто пятьдесят талантов и изготовили его ещё при Синаххерибе), окружали повелителя Ассирии разодетые придворные и грозные телохранители. Воины-телохранители были при всей военной выкладке и в остроконечных шлёмах. Тут же находились царские советники и Главный глашатай Ишмидаган, который по-прежнему являлся главой всей службы сыска и разведки у ассирийцев.
У ног Великого царя вальяжно разлеглась его любимица- чёрная пантера Лилит. Она тоже охраняла повелителя Вселенной. Взгляд у Ашшурбанапала был холодный и я бы даже сказал совсем недобрый. Казалось, он предвидел, с чем к нему пожаловали послы от нового эламского царя.
***
Умбадар и Набудамик приветствовали Ашшурбанапала. По их приказу помощники послов внесли подарки для повелителя Ассирии и всей тогдашней ойкумены.
Великий царь даже не взглянул на внесённые и сложенные перед ним дары. Отнёсся он к ним с явным пренебрежением.
– Что хочет мне передать ваш повелитель? – спросил Великий царь.
Симптоматично было то, что Ашшурбанапал не захотел называть царя Элама своим братом.
Первым заговорил Умбадар. От охватившего его волнения голос у него задрожал и посол стал при этом сильно заикаться:
– Н-н-наш государь пожелал передать тебе… О-он… о-о-он… х-хо-очет, чтобы ты… чтобы ты, Великий царь и повелитель Ассирии, выдал ему сыновей Уртаки, и про-о… прочих эламских беглецов! Тех, кто сбежал от него! Что бы ты не прятал их, а выдал бы всех…
– Это всё?
– Н-нет… – теперь осмелился заговорить уже Набудамик.
Набудамик тяжело вздохнул и только после этого продолжил, но заговорил он уже совсем упавшим и дрожащим голосом.
– В случае, если ты, В-великий царь и повелитель Ассирии, этого не…не сделаешь, наш государь… объявит тебе войну! Выбор за тобой!
После этих слов воцарилась напряжённая тишина. Только Лилит приподняла морду и, оскалив клыки, зарычала. Она будто почувствовала, что творилось сейчас на душе у её хозяина. Ашшурбанапал крепко схватил подлокотники у трона. Да так, что у Великого царя аж хрустнули костяшки пальцев.
Лилит встала и подошла к послам, обнюхала их, вновь издала рык и, несколько раз ударив хвостом по полу, неохотно отошла от напуганных эламитов, потому что ей это приказал Великий царь.
Ашшурбанапал после долгой паузы нарушил своё молчание:
– Ждите моего ответа… – произнёс глухо повелитель Ассирии.
На Ашшурбанапала сейчас страшно было смотреть.
Послы поняли, что аудиенция закончилась. Они поклонились Великому царю и вышли из зала, внутренне продолжая дрожать и ожидая самого худшего.
Ашшурбанапал по обычаям того времени мог прямо сейчас отдать послов в руки палачей.
Но пока что никто не взял их под стражу и им позволили вернуться к своему посольству.
* * *
Когда эламиты вышли, Ашшурбанапал отпустил приближённых и даже телохранителей, и велел остаться только Главному глашатаю. К себе он позвал ещё главнокомандующего Набушарусура, Накию и наставника Набуахиарибу. Это был как бы Малый Царский совет.
Их быстро разыскали, так как они все оказались во дворце или около него, и их не пришлось долго искать.
Когда они собрались, Великий царь произнёс:
– Только что через своих послов Теуман потребовал от меня, чтобы я выдал ему эламских беглецов, и в случае, если я не пойду ему на встречу и не соглашусь с его требованием, то он объявит Ассирии войну.
Наступила напряжённая тишина. Казалось это напряжение разлилось в воздухе. И оно ощущалось даже кожей. Все присутствующие были поражены неслыханной наглости эламского царя.
Было видно, что и Ашшурбанапал необычно нервничал. Он посмотрел на Ишмидагана.
Глава разведывательной ассирийской службы спросил:
– Государь, разреши, мне высказаться?
– Говори…Что ты поэтому поводу думаешь… – Ашшурбанапал вновь испытующе взглянул на Ишмидагана.
– Я, кажется, могу в какой-то мере поведение эламского правителя объяснить… – заявил Ишмидаган.
На лбу Ашшурбанапала тут же обозначилась поперечная складка. Он дал знак, чтобы Главный глашатай продолжил высказывать свои соображения.
– Дерзость его мне понятна... Я не сомневаюсь, что он уже связался окольными путями с Псамметихом, – уверенно продолжил Ишмидаган, – и они договорились с ним о совместных действиях. Помимо этого, и Псамметих, и Теуман рассчитывают на помощь ещё одного правителя… Я имею ввиду лидийского царя Гига. Надо признать, что против тебя, государь, складывается новая коалиция, и все эти три правителя собираются выступить одновременно. А е-ещё… Ну а ещё они рассчитывают на помощь арабов. И то, что арабы их поддержат, я тоже не сомневаюсь. Об этом мне сообщают наши агенты.
– Хм-м... Ну а Мидия? Она встанет на их сторону? – спросил Ашшурбанапал.
– Мидия…
– Да.
– Я думаю она пока что не готова к этому. Они не выступят против нас в открытую, - ответил Ишмидаган.
– Почему?
– Мидийцы до сих пор не оправились от Кох и-Рудского разгрома и понимают, что в любой момент скифы могут вновь ворваться в их владения с севера. Ишкуза – теперь наш надёжный союзник. Царь скифов во всём слушается твою сестру, государь. Тем более она ему подарила долгожданного наследника.
– Ты, по всей видимости, прав! – согласился с Ишмидаганом Ашшурбанапал.
– Государь, а разреши и мне высказаться? – обратился к Великому царю его учитель. Он обычно на Совете редко высказывался и больше молчал.
Великий царь кивнул головой.
Учёный продолжил:
– Я хорошо знаю Шильках и не могу понять, как она допустила такую выходку со стороны своего старшего сыночка. Ведь до сих пор её слово было веским при эламском дворе, ну и потом… она никогда не скрывала, что была против того, чтобы Элам воевал, тем более c кем? С нами. Она старалась до войны между нами дело не доводить! Неужели она потеряла влияние в Сузах?
– Вполне это допускаю. Ну а что ты скажешь по этому поводу? – обратился к туртану Ашшурбанапал.
Набушарусур ждал этого вопроса. Он был сосредоточен:
– Я думаю, Ишмидаган поддержит меня. Скажу я, государь, так: Теуман тщеславен. Он крайне тщеславен. И самонадеян. И ему надоело плясать под дудку матери, ему захотелось оборвать пуповину, связывающую его с ней. Он захотел уже полной самостоятельности. И из-за этого он и поссорился с Шильках. Дошло уже до того, что той пришлось сбежать из Суз и укрыться у младшего сына в Мадакте. А тут ещё Псамметих предложил Теуману свой союз. Вот и закружилась от этого заманчивого предложения головушка у нового эламского правителя! А на голову…а вот на неё он, как известно, слаб. И мы все это знаем.
– ... Ну а мы готовы одновременно воевать и с непокорным Псамметихом на Западе, и с заключившим с ним союз Эламом на Востоке? - задал прямой вопрос Великий царь.
– Нам это не очень желательно! - произнёс туртан.
– Так что же, проявить малодушие и выдать Теуману всех сбежавших к нам эламитов, тех, которые являются родственниками Уртаки?
– Этого ни в коем случае делать нельзя! – в один голос заявили и Ишмидаган, и Набушарусур, и Набуахиариба.
Главный глашатай от себя добавил:
– Даже если мы и проявим слабость и уступим, это нам ничего не даст, так как Теуман определённо уже ищет повод для развязывания войны!
– Ну а что же ты скажешь, Накия? – обратился Ашшурбанапал к царице-матери.
Накия не торопилась и внимательно слушала всех присутствующих, сидя в стороне, и когда внук попросил её высказаться, она уже готова была озвучить своё мнение. Её тоже поразила выходка нового эламского царя.
Накия, не поднимаясь со своего места, заявила:
– Псамметиха я знаю, ведь он несколько лет жил при нашем дворе, и даже одна из жён его- знатная ассирийка, бывшая моя подруга, причём близкая. Тебе, Ашшурбанапал, надо немедленно вступить в переговоры с ним. И я тебе в этом помогу. Мы свяжемся с Псамметихом через эту подругу, то есть, через его старшую жену.
– А зачем нам это? - переспросил Ашшурбанапал. - Что нам это даст?
– А затем, что нам следует всё-таки признать независимость Египта. Это будет вынужденный шаг, и целесообразный. А всё потому, что Египет и так уже фактически два года не признаёт твоей власти, ну а с Псамметихом вполне можно поладить. И в нынешнем положении лучше его иметь нашим союзником, чем врагом! Он нам ещё пригодится! Заключив с ним соглашение, ты развяжешь себе руки и сможешь проучить этого безумца Теумана, посмевшего в таком тоне разговаривать с тобой! - прояснила, наконец-то, свою позицию по этому вопросу царица-мать.
И без каких-либо возражений присутствующие единогласно поддержали план, предложенный Накией.
Она как всегда была по-мужски расчётлива и мудра.
* * *
Только через три месяца послы Теумана получили от Великого царя ответ. К этому времени Ашшурбанапал для всех неожиданно признал Псамметиха фараоном Египта и заключил с ним соглашение, как с совершенно независимым правителем, и после которого новоиспечённый египетский фараон занял по отношению к Ассирийской империи вполне нейтральную позицию.
А Ашшурбанапалу этого и надо было.
Ну а затем…
А вот уже после всех этих событий Ашшурбанапал вызвал к себе Умбадара и Набудамика и заявил им, что они берутся на неопределённое время под стражу.
Когда об этом узнал взбешённый Теуман, он тут же объявил Ассирии войну.
(Продолжение следует)
Сайт автора: vbartash.kz
Одноклассники автора: ok.ru/...443