Ступать в притон страшно. Чёрная зияющая дыра – дверной проем, как будто зовёт, затягивает, кажется, войдёшь и не выйдешь больше никогда. Караульные волки лениво поворачивают головы в нашу сторону, ухмыляются.
– Новенькие? – скалится один, – Заходите, девоньки, приласкаю ночью.
Второй ржёт, почёсывая заросший подбородок, щурится на нас.
– Размечтался, блохастый! – бросает Галя, входя внутрь.
– Эй, смелая что ли?! – рыкает первый, но как-то беззлобно.
– Главная! – рявкает Галя, её силуэт удаляется, темнеет.
А я всё топчусь на пороге, задираю голову вверх, взгляд прикипает к костру на Волчьем кургане. Кажется, что он прямо за этой скалой, так близко и одновременно недостижимо далеко. Как символ, что не всем из нас суждено дойти…
Внутри оказывается почти уютно, огромное количество мягких шкур устилает почти весь пол толстым ковром и сотни подушек. В основном, из бархатистой ткани красных плащей, как кровавые пятна, разбрызганные повсюду. Пять небольших пещерок, в каждой очаг, деревянные подносы с остатками еды, кувшины, кружки, какие-то игральные карты. Всё разбросано. Очень тепло, запах мускусный, густой, терпкий. Так пахнет сам порок…
В третьей пещерке находим первую девушку, абсолютно голую, со следами когтей на груди и бёдрах. Крепко спит, пьяная, отмахивается от Гали, вяло матерясь, когда та пытается её растолкать. «Главная самка» сдаётся, идём дальше. В пятой пещере находим сразу трёх обнажённых девушек. Прижались друг к другу и сидят в углу, притаившись. В глазах отчаяние, страх и растерянность, такая сильная, что мне становится неловко и стыдно за своё более выгодное положение.
– Привет, я – Галя, – татарка тем временем упирает руки в бока, становясь перед девушками, – Волки меня главной назначили. Как зовут?
Девушки переглядываются между собой. Та, что в центре, с виду самая старшая, полная, черноволосая, с раскосыми восточными глазами отвечает за всех.
– Я – Фарида, это Катя и Олеся, а Инга там спит, – машет рукой, указывая вперёд.
– Ясно, – кивает Галя, – Сейчас приведу и поговорим.
Присаживаюсь на шкуры рядом с ними. Они с опаской и неприязнью косятся на меня, а, может, мне только чудится. Катя встаёт, стыдливо прикрыв руками грудь и лобок, семенит к противоположному углу пещеры, где валяется целый ворох скомканной одежды. Сначала быстро одевается сама, потом приносит остальное двум другим девушкам.
– А я – Даша, – представляюсь, наблюдая за ними.
– Тебя вождю подарили, мы помним, – бросает Фарида сквозь зубы, натягивая майку, – А потом тот бугай укусил.
– Да…– киваю.
– Ну и как? С кем, в итоге, осталась? Или, вообще, ни с кем? Просто спала? Пока мы тут… – её голос, дрогнув, обрывается.
Чёрные глаза презрительно щурятся, и Фарида отворачивается, поджав губы.
– Я не виновата, что так вышло! – возмущаюсь, хмурясь.
– Ну да, я виновата, – фыркает девушка.
Исходящая от неё враждебность такая плотная, что её можно резать ножом.
– Мы все умрём… Какая разница?! – отмахивается Олеся обречённо и присаживается рядом со мной. Она худая, русоволосая, бледная, но черты лица тонкие и интересные: огромные глаза, вздёрнутый носик, губы бантиком, острые зубки. Мне она нравится.
– Большая разница! – Фарида складывает руки на пышной груди, – К тебе за ночь сколько этих мерзких кобелей лезло? Ко мне восемь! А она!!!
Фарида тыкает в меня пальцем.
– Она просто дрыхла да заживляющий настой пила! Смотри, метка затянулась уже, а мы все видели, что поставили её только вчера.
– Заставь кого-нибудь и тебе поставить – тоже будешь лежать с заживляющим настоем, – равнодушно пожимает плечами Олеся, опираясь спиной о скалу, – Да, волков много, а все одного хотят… Зато мы никому не нужны, может быть, удастся выбраться, сбежать. А её пара уже точно не пустит!
В ответ неожиданно хочется возразить, что Рейн попытается что-то придумать и мне помочь. Сама до конца в этом не уверена, но пренебрежительные слова Олеси меня задевают.
– Вдруг, наоборот, отведёт к костру зазнобу свою? – вздыхает Катя, включаясь в беседу – Ему же теперь не всё равно, помрёт она или нет!
– Пф-ф-ф, оборотней что ли в первый раз видишь, наивная?! – отмахивается Фарида, – Ага, так он и отправил её восвояси, чтобы она на свободе с другими трахалась, а он тут от Гестапо для всей стаи люлей получил. Не-е-е… Волки – ещё те собственники. Он же её первый и загрызёт, чтобы никому другому не досталась.
Прикусываю язык, понимая, что Фарида права, и Рейн никогда не обещал отвести меня к костру, об этом даже речи не было. Они оба – Рейн и Тор – попробуют что-нибудь придумать… Но что тут можно придумать?!
Горблюсь, вновь ощущая всю тяжесть мира на своих плечах, в очередной раз накрывает осознание, что выхода нет…
Тем временем, в пещерке появляется Галя, одна, звонко хлопает в ладоши, привлекая всеобщее внимание, и бодрым голосом начинает.
– Так, бабоньки! Расклад у нас такой, – энергичность татарки буквально сшибает с ног растерянных, не выспавшихся девушек. Они жмутся к стенке подальше от неё и хлопая глазами, уставившись, как овцы на овчарку.
– Волки у нас живут общиной, работы много, и они совсем не против, если вы тоже будете помогать. Кто не хочет, может, конечно, оставаться в притоне и торчать тут все оставшиеся двадцать дней и ночей. Вот только выходить тогда не советую – для волкулаков, если ты не работаешь, а «просто так» по их долине шляешься, значит, ищешь себе приключения на все дырки, ясно? И правило, что лезут к вам только после заката, уже не действует! Оно для притона, а не для всего поселения.
– Так и так приставать начнут – возмущается Фарида, – работай или нет!
– Не начнут. Тут с этим строго. Если пользу приносишь – лишний раз не трогают, так что не боись! Ну и вторая очевидная выгода, думаю, тоже всем понятна… – тут Галя понижает голос и многозначительным взглядом обводит девушек, – Можно спокойно выходить, по окрестностям бродить, туда-сюда… Всё ясно?
– Они не дураки, следить будут, – вяло пожимает плечами Олеся.
– Ну, так и мы не дуры, – фыркает Галя на это и хлопает в ладоши ещё раз, – Ну что? Готовы поработать? Сейчас надо вчерашних покойников собрать в последний путь. Заодно осмотритесь. Кто со мной? Пойдёмте!
Встаю за Галей, не раздумывая, но все остальные сидят.
– Ваше право, – отмахивается от них Галя и первой идёт прочь из притона.