В следующую же секунду вылетаю из пещеры и мчусь вслед за татаркой, чудом вспоминая накинуть свой красный плащ.
– Галя! Подожди!
Бегу за исчезнувшей за пригорком подругой, тяжёлый капюшон шлёпает по плечам и подлетает в воздух. Со стороны убирающихся волков раздаётся нестройный свист. Торможу, поправляю одежду и торопливо иду дальше.
Когда тропинка змеёй спускается с главной поляны вниз, мне открывается вид на долину по другую сторону. Здесь пещеры выглядят иначе: с широкими входами, иногда без дверей, с большими окнами. Вокруг инструменты, скамейки, столы, один волк лепит посуду из глины, другой точит ножи, третий сколачивает лавку из дерева – этакий стихийный рабочий городок с мастерскими и умельцами. Немного в отдалении особняком расположена пещера с узкими высокими окнами, завешанными кровавыми шторами, у входа на карауле скучают два волка. Почему-то сразу понимаю, что это притон, где оборотни заперли пойманных девушек. По спине пробегает холодок…
– Даша! – Галя подлетает так неожиданно, что вздрагиваю, испугавшись.
Не даёт мне опомниться – уже тянет куда-то за собой, всучив мне в руки половину посуды, которую несла.
– Рада, что с тобой всё хорошо, подруга, только нечего тут на месте стоять! – ворчит татарка, подталкивая вперед, – Ещё и без капюшона! Хочешь, чтоб тебя волкулаки получше разглядели?! Так сразу тогда в притон иди! Чего тянуть?!
– Галя, я-то как рада, что ты жива! – верещу, перебивая её, – Как нас пугали! А, оказалось, не так пока и страшно всё…
– Ну, как не страшно, – Галя становится серьёзной, бросая хмурый взгляд на притон, – Там вон двое ночь не пережили… Как уж дальше пойдёт – не знаю. Говорят, теперь до обряда, нам надо больше бояться какой-то волчьей лихорадки. Им пару раз чихнуть, а мы так кашляем, что лёгкие выплёвываем. Вот так!
– Как не пережили? – растерянно перебиваю татарку.
Она, тем временем, заводит меня в одну из пещер без дверей. Внутри оказывается широкий зал с высокими сводами. Из дальней стены, прямо из камня, весёлой струёй бьёт родник. Вода попадает в жёлоб, по которому стекает в сеть из рукотворных ванн, а оттуда уходит куда-то под землю. В двух водоёмах молодые волки уже моют посуду, с любопытством поглядывая на нас, а мы присаживаемся к третьему.
– На! Три как следует! – Галя первым делом даёт мне тряпку и продолжает шёпотом, – А то больше работать не возьмут. И сидеть тогда взаперти все двадцать оставшихся дней, потому что, просто так, нам по землям стаи бродить никто не даст – приставать будут на каждом шагу, если бездельничаешь. Если руками стае не служишь, то дырками работай. И плевать им будет, и на метку, и кому тебя вожак подарил. Небезопасно, ясно?!
– Как ты так быстро разобралась? – поражаюсь, отмывая первую тарелку.
– Ну, жить захочешь… – улыбается татарка, – Вообще, мне Франк много чего ночью рассказал. Друг Рейна твоего. Это ты со своим волком только и делаешь, что кувыркаешься, а я, знаешь, ещё и выведываю кое-что. Помиловалась со своим и подловила момент. Я спрашивала, а он и рад был поболтать, довольный. А потом ещё с самого утра к Тору привёл и сказал, что я толковая, и могу пока главной быть среди девок. Они тут, если не одна поймана, то главную самку назначают. Вот, выбрали меня. Так что сейчас эту посуду домоем, на кухню отнесём, и надо будет в притон идти – баб строить. Да и похоронить тех двоих…
Галя вздыхает и опускает взгляд, начиная тереть.
– Так, а что случилось-то, что они умерли? – снова шёпотом спрашиваю я.
– Да за девушку передрались два волкулака… Красивая, говорят, была. Да так сцепились спьяну, что и друг другу бока порвали, и её нечаянно с размаху об стену головой приложили и сразу насмерть. Эх, ничего не поделаешь! Франк сказал, вечно так у них! По дурости больше да потому, что не жалеет тут никто и никого. Они и друг друга-то не берегут. Второй мертвяк – это своего же пришибли – без очереди, говорят, полез. Типа, за дело! – Галя замолкает.
И я молчу, не знаю, что на это сказать. Галя неожиданно протягивает руку к моей шее и касается пальцами метки.
– Уже зажила? Красивая…