Утро началось, как обычно: купание в море с Лялей и её родственницами Бетти и Виолой. Отлично поплавали. Ничто, как говорится, не предвещало.
Однако дома нас ждал чихающий Куба.
— Что такое? — спросила я мужа.
— Сакура цветёт, — сообщил мне Эдик, — Кубка от неё чихает.
Странно... Сакура у нас цветёт каждый год, но Куба никогда от неё не чихал.
— Или устюк занюхал, — предположил Эдик, — Мы с ним гуляли на поле с сухой травой.
Когда наши собаки гуляют на поле с сухой травой, пол в квартире потом устелен сухими колосками. Только успевай их в совок сметать. Однако последнее время колосков стало мало. Сезон сухих диких злаков подошёл к концу и всё, что могло, уже засеялось. А что не успело засеяться, то размокло от недавнего фантастического дождя с градом размером с перепелиное яйцо.
Это правда. Два дня назад в Севастополе был ТАКОЙ дождь, какого я даже во Владивостоке не видела. С градом, разбивающим лобовые стёкла машин, с оглушающими раскатами грома, с молниями, наступающими друг другу на огненные хвосты, с валящим деревья ветром. С неба лило так, словно опрокинули не вёдра, а цистерны с водой! Севастопольский погодный апокалипсис попал даже в федеральные ТВ-Новости.
Вот я и говорю: опасные колоски-устюки, от которых на юге страны страдают не только животные, но и дети, завершили свой сезон. Жирную финальную точку в их судьбе поставил недавний тропический ливень, размочив то, что ещё осталось на полях и на нескошенных газонах.
Перед нашим домом, буквально в двух шагах, имеется поле, где местные собачники выгуливают своих питомцев. Поле небольшое, но нам много места не надо. Собаки могут там побегать, а заодно и сделать свои «дела» под кустиками. Беда только в том, что поле это пригодно для использования лишь в зелёный период. Как только там вызревают дикие злаки, я запрещаю Эдику ходить на поле с собаками.
Он и не ходит. До тех пор, пока устюки не осыпятся и не размокнут, перестав нести опасность нашим питомцам.
Сегодня Эдик отправился с Кубой гулять на это поле.
Как Кубу угораздило найти тот единственный сухой устюк? В каком месте эта острая шипастая дрянь спряталась от недавнего апокалиптического ливня? Зачем именно туда Куба засунул свой нос и ВДОХНУЛ подлый устюк?
Я не утрирую. Острый устюк, попав в нос или ухо собаке/кошке, быстро продвигается, пока не воткнётся в то, что попадётся ему по пути. А в голове по пути может попасться самое сокровенное. Животное может остаться инвалидом или умереть.
Но вернёмся к Кубе. Он встретил нас мощным чиханием, выворачивая морду влево и зажмуривая левый глаз. Чихал долго, сильно... а потом так же долго не чихал. Так долго не чихал, что мы с Эдиком вдруг поверили: обошлось.
— Это нормально, — скажет нам вечером хирург Новикова Инна Владимировна, что принимает в клинике «У мопса», — Колосок двигается, собака чихает. Колосок останавливается, собака перестаёт чихать. Какое-то время колосок обрастает слизью, кровью... и сидит на месте. Тогда животное выглядит здоровым.
Чихал Куба четыре раза за всё время, пока мы не отвезли его в клинику. Чихал так, что чуть голову себе не оторвал.
— Поехали, — не выдержала я, чувствуя, что ехать надо обязательно.
Сомнения были. Надежда, что Куба сам вычихает колосок, тоже были.
— Хорошо, что вы сразу приехали, — протянул нам врач на белоснежной салфетке окровавленный устюк-колосок, — Ещё чуть-чуть, и он вошёл бы в мозг...
Когда успел?! Оказывается, строение колосков любых злаков устроено таким образом, чтобы самостоятельно продвигаться вперёд. Природа... мать наша...
Очень жалко было Кубу. Как обычно, наш мальчик дал себя уколоть безо всякого сопротивления. Уткнулся мне в колени и замер. Кололи его мучительно долго, в две лапы. Видимо, практикант попался... хорошо, что признал свою некомпетенцию и позвал девушку-врача. Та уколола легко с первого раза.
Вкололи седацию и, не дожидаясь, пока собака обмякнет, выставили нас с Эдиком из смотровой.
— А можно, мы уйдём, когда он уснёт? — пытались мы как-то сопротивляться, но всё было тщетно.
С точки зрения Кубы выглядела эта сцена так: он просился к маме, а мама его бросила. И хотя я знаю, что Куба не умеет помнить плохое, мне-то от этого не легче...
Хотя странно, что нас выставили. Когда у нашей подружки Чачи был устюк в ухе, манипуляции по его удалению проводили в присутствии хозяйки и меня, постороннего человека. Правда, клиника была другая.
Ждали мы недолго. Сначала вышел доктор и выдал нам салфетку с кровавым колоском. Потом вывели и самого Кубу. Он качался на лапах, но рвался к нам.
Домой мы поехали не сразу, а сначала сходили на старый причал, чтобы Куба подышал чистым морским воздухом и проветрил голову от седативного эффекта.
— Пошли домой, я домой хочу, я уже понюхал море, оно ничем не пахнет, — потянул Куба нас к машине и я поняла: после наркоза у собаки притуплена нюхательная функция.
Куба совсем не проявлял интереса ни к собачкам на пристани, ни к пакетам с мелкой рыбёшкой у рыбаков на причале.
Мы отправились домой, где нас встретили обеспокоенная Ляля и строгая Маняха.
— Где был? А ну, дыхни! — припечатала кошка шатающегося Кубу.
— Больно было? — принюхивалась Ляля к больничным запахам.
— Пить, — коротко обозначил Куба свои потребности и поковылял к миске с водой.
Пил он долго и обстоятельно. Выхлебал, наверное, полтора литра воды, после чего притопал к нам в комнату, откинулся на бок и принял единственно правильное решение: отдыхать и восстанавливаться.
— Тебе что, Митрич пивка капнул? — не отставала от Кубы Маняха. — Ты почему пьяный?
Я отодвинула кошку от Кубы, пусть человек отдыхает.
— Маняша, он не пьяный, он после наркоза. Ему в клинике колосок из носа вытаскивали. После наркоза все такие «пьяные», и ты такая же была.
— Меня такой не было! — возмутилась кошка.
Она забыла, как сама вываливалась из сумки в невменяемом состоянии после стерилизации и прочих процедур, где вынуждала ветеринаров колоть себе релаксанты по причине своей злючности.
— Кубу надо пожалеть, я ему сейчас массаж ухов сделаю, — сказала Ляля и принялась покусывать брату уши.
Куба лежал, не шелохнувшись. Ушной массаж оказался приятной процедурой и Куба блаженствовал, закрыв глаза и постепенно отпуская больничное напряжение.
— Не забудь с него денег взять за свой массаж. Массажи дорогое удовольствие, — хмуро посоветовала Маняха Ляльке и вдруг встрепенулась, обратившись ко мне: — А ему нос задарма чистили, или денюх за это взяли?
Тьфу! Кто о чём, а кошка наша о деньгах... Денег взяли, и немало. Так немало, что я до сих пор в шоке, насколько это дорогое удовольствие — просто понюхать сухую травку. Но обсуждать с кошкой размеры ценника я не буду, лучше соврать.
— Нос ему чистили задарма.
— Врёшь! — справедливо не поверила мне Маняха, — А это что?
И она ткнула в длинный чек, прикреплённый к листку с лечебными рекомендациями. На чеке была большая жирная четырёхзначная цифирь.
— Это скока?! Стошыссот денюх?! За чистку носа?! А он бесплатно высморкаться не пробовал? Мы теперь баре, чтобы нам холопы носы высмаркивали за стомильёнов денюх?! Ты, может, и барыня, а я честная пролетарка! Верни мне мои деньги!!
Кошка наша уверена, что я собачек лечу только по одной причине — чтобы СЕБЕ снять стресс. Она думает, что я за её деньги в ветеринарках себе настроение поправляю.
Маняха ещё долго возмущалась, убежала на кухню, где начала греметь своей пустой миской и бегать из угла в угол... но мы не обращали на неё внимания.
— Мам, почему Маня честная пролетарка? — вдруг спросила меня Ляля.
— Это когда кто-то куда-то честно пролетает, — вдруг подал голос Куба, оживлённый Лялькиным ушным массажем, — Например, как пролетает фанера над Парижем. Я знаю, мне Митрич рассказывал.
Маняха продолжала греметь на кухне кастрюлями, которые ей мешали снимать напряжение беготнёй по кухонной столешнице.
— Маняха разгон берёт, — комментировал Куба кошкино приготовление к взлёту, — Сейчас скорость наберёт и честно полетит.
Ляля прислушалась к звукам и засомневалась.
— Мам, ты её сегодня кормила? По-моему, она там что-то готовит...
Мы сорвались и побежали на кухню, даже Куба ожил и, почти не спотыкаясь, прискакал вслед за нами. Маняха сидела злая возле плиты, где у меня стояла стопка пустых кастрюль.
— Жрать давай! — говорил весь её вид.
— Ты же только что ела.
— Жрать давай! У меня неровная почва от твоей расточительности, мне стресс снять надо. Я же не ты, чтобы стресс снимать высмаркиванием собачки за стошыссот денюх. Мне всего лишь надо сожрать ложку моего корма.
— С кормом, или только ложку? — уточнила непонятливая Ляля, за что получила гневный взгляд Маняхи.
На самом деле Маняха в чём-то права. За однократное «высмаркивание» собачки в ветеринарной клинике взято с нас 7000 «денюх» и этот факт печальный. Разумеется, никто о деньгах не жалеет, когда речь идёт о здоровье близких. Но сам факт, что обычное занюхивание собакой земной поверхности может В ЛУЧШЕМ СЛУЧАЕ закончиться денежными тратами в ветеринарной клинике, сам этот факт является незыблемым и свершившимся. И о нём ОБЯЗАТЕЛЬНО стоит помнить тем, кто планирует взять щенка или котёнка. Вам придётся считаться с такими тратами.
Это я обязана озвучить, чтобы остудить пыл не слишком обязательных товарищей, которые думают, что собачка или кошечка — одно сплошное удовольствие, и ничего, кроме удовольствия. К сожалению, очень часто люди бывают не готовы к финансовым расходам на своих питомцев и тогда заводчик получает удивлённые сообщения: «А что, собака тоже болеет?! А мы не знали...»
С Кубой сейчас всё замечательно. Наркоз отошёл, Куба снова скачет. Маняха перестала дуться, но обдумывает выкройку непроницаемого чехла на собачьи головы, чтобы никакие потусторонние микробы не влезли собакам ни в уши, ни в нос, ни в глаза.
— И завязки покрепче вот тут пришей, — тычет она мне в картинку из интернета, — Чтобы не сувал свой нос куда не надо.
Всем читателям спасибо за добрые пожелания Кубе здоровья! Всё обошлось, он снова в строю )))
На фото собачка с капроновым чехлом на всю голову, владельцы которой, видимо, уже отчаялись платить ветеринарам по мильёну за каждую прогулку... Капрон «дышит», но собачка всё равно недовольна, что не может воткнуть себе в глаз, ухо и нос по здоровенному устюку для снятия стресса у своих хозяев )))