История это случилась давно. Бабушка наша, рассказавшая ее, помнила все до мелочей, будто происходило все, как вчера.
Соседи, Николай и Мария Щербаковы, были женаты уже лет восемь. Николай, суровый человек, лишний раз не улыбался, а Мария совсем противоположность ему. Веселая, палец в рот не клади, да и за словом в карман не полезет.
Николай, конечно, пытался жену держать в ежовых рукавицах, да она один раз ему сказала.
-- Значит так, Коля, я за тебя замуж вышла, а не в тюрьму села. Ты мне не указывай, где и с кем мне стоять и разговаривать, с кем дружить, а с кем нет. Ты ведь не на полудурочке какой женился, так что, не надо управлять моей жизнью. Я тебе, Коля, говорю один раз, а на второй уйду.
И так она серьезно сказала, что Николай ей поверил.
Мария - женщина видная, хоть и была красива от природы, но за собой любила следить. От нее всегда пахло духами, ненавязчивый такой аромат, еле уловимый, а в воображении оставлял большое впечатление и заманчивый образ, и ни один раз будоражил умы станичных мужиков.
Николай, конечно, ревновал Машу, но ничего ей не говорил. Было такое, что и следил за ней. Мария любила мужа, иначе бы замуж за него не вышла. Но не любила сцены ревности. В первые годы женитьбы Николай показывал свою дурь, ревновал, прилюдно устраивал скандалы. А потом, когда Мария предупредила, что уйдет, Коля поутих, нет, ревность не прошла, он просто затаился. Так и жили Маша с Николаем.
Детей господь не давал. Они ни один год ездили в краевую больницу, анализы сдавали, но так ничего у них не выявили. И Николай, и Маша были здоровы.
Иван Иванович Полежаев был председателем колхоза, он еще был и многодетным отцом и любящим мужем. Жена его Галина Федоровна преподавала в школе в младших классах. Воспитывали они четверых детишек. Ваня в своей Галочке души не чаял, а она серьезная, что там говорить, учителка, -- рассказывала бабушка, -- позволяла она Ване себя любить. Но Ивану Ивановичу и это было в радость. Он знал, что Галя его не так любит сильно, как он. Но думал, что его любви на двоих хватит. Так и жили.
Мария Щербакова работала зоотехником в колхозе. К работе относилась со всей душой и очень переживала за коровами и телятами, часто наседала на председателя, что корма плохие, что коровы в старом коровнике замерзают, спорила, новый строить надо. Часто она приезжала на своей лошадке Звездочке к председателю в контору и устраивала ему скандал. Все радела за колхозными животинками. А Колька, работал агрономом, каждый шаг Машин знал. Очень ревновал он Машу к председателю.
А однажды Николай проследил и увидел, как председатель и Мария рядом, бок о бок, на Машиной бедарке уехали в сторону пастбищ, а там рядом речка и лес. Он хотел, было, на своего бобика сесть, да вспомнил, что не заводится его старенькая машина, аккумулятор на зарядке. И затаил Николай злость на жену, а еще больше на Ивана.
Он рисовал себе картины, как Машка милуется с Иваном, и зверел, а чем больше об этом думал, тем сильнее отомстить хотелось.
Домой в этот вечер Николай не пошел, а отправился к матери.
Анна Петровна, мать Николая, Машу недолюбливала.
-- Коля, ну что ты в этой пигалице нашел? Столько девок красивых, а ты с этой пустыхой связался. Я так и помру, а внуков не дождусь от вас, -- зудела Анна Петровна.
-- Мать, а у тебя выпить что-нибудь есть, а то так погано на душе? -- Попросил сын.
-- Есть, сынок, есть первачок, налить? -- Спросила услужливо мать.
-- А, наливай, -- махнул рукой Николай.
Анна Петровна подливала сыну первачок, подсовывала капустку закусить, но у сына от ревности так горела душа, что он ничем не мог эту боль залить.
-- Мать, а Ериха еще колдует? -- Спросил он.
-- Колдует, сынок, колдует, а тебе зачем? -- Насторожилась она.
-- Да просто спросил, -- ворочал пьяным языком Николай, -- пойду я, -- поднялся он из-за стола. -- Домой пойду. Отойди, мать, -- отодвинул он в сторону, цепляющуюся за него Анну Петровну.
-- Коля, сынок ну куда ты пойдешь, оставайся здесь, а протрезвеешь и пойдешь тогда домой.
-- Нет, я сейчас пойду, -- настаивал пьяный сын.
Шатаясь, встал из-за стола и вышел в ночь. Анна Петровна стояла возле калитки и прислушивалась к пьяным шагам сына.
Николай домой не пошел, а прямехонько к Ерихе.
-- Открывай, -- стучал он в двери.
Калитка у Ерихи никогда не закрывалась, кто хотел - тот и заходил. Старуха вышла на крыльцо.
-- Тебе чего надо, чего шумишь по ночам, нечистого радуешь? -- Строго спросила она у Николая.
-- Слушай, бабка, ты со свету извести можешь? -- Пьяно спросил он.
-- Ну, могу, а тебе как печаль? -- Спросила она.
-- Спрашиваю, значит надо, -- ответил Николай.
-- Кого пришел изводить? -- Спросила старуха.
-- Я тебе сейчас скажу, но ты молчок, поняла? -- Поднес Николай указательный палец к губам. Его шатало и изрядно развезло от выпитого первача.
-- Так кого изводить, не томи уж говори, -- спрашивала Ериха.
-- Ваньку председателя, насмерть, поняла? Чтобы и духу от него не осталось, поняла? — Схватил бабку за грудки пьяный Николай.
-- Поняла, заходи в хату, тут такие дела на улице не решаются, -- она втолкнула его в хату.
-- А чего он тебе, Ванька-то, сделал? -- Спросила она.
-- Что сделал, то и сделал, тебе не надо знать, поняла?
-- Ладно, сделаю, проведу обряд на порчу Поветрие. Он и мне насолил уже столько проклятый, мешаю я видители ему -- проворчала старуха, -- давай, Колька, руку, обряд будем делать, -- бабка схватила руку засыпающего Кольки и полоснула по ладони ножом.
Кровь потекла по руке. Она набрала, сколько ей надо было, потом пошептала над порезом, перевязала какой-то тряпицей.
-- Вот, Колька, на твоей крови обряд сделаю, чтоб если обратка, то к тебе прилетела.
Ериха что-то жгла, что-то шептала, мазала кровью какие-то письмена, потом снова жгла, потом сделала с этим пеплом черную свечу, зажгла её и опять читала. Когда все было закончено, она разбудила храпевшего Николая, дала ему пепел в тряпочке и наказала:
-- Смотри, в председательском дворе насыпешь, понял? -- И вытолкала его на улицу.
На следующий день Николай с похмелья ничего не помнил. Где был, что делал, только в крови рука, да маленький надрез на руке остались от вчерашней ночи. Силился Николай вспомнить, где был, да так и не вспомнил. Маша только спросила:
-- Где это ты вчера так изрядно накачался и по какому поводу?
-- А ты куда это вчера в обнимку с Ванькой намылилась? -- Зло спросил Николай. Маша посмотрела на него удивленными глазами.
-- Так на пастбище ездили. А ты что, опять следишь за мной? Может, хватит уже, Николай, сколько можно? -- Возмущалась Маша.
--А сколько нужно, столько и буду следить, поняла? А ты у меня еще покатайся с ним!
-- И что ты сделаешь? -- Нарывалась Маша.
-- Маша, не доводи до греха, -- попросил муж.
Но ту уже несло:
-- Ну, так что ты сделаешь? Убьешь меня, или что? -- Уже кричала Мария. -- Все, Николай, хватит с меня, уйду я от тебя, -- и выскочила из дому хлопнув дверью.
Прошло время.
Маша собрала вещи и ушла к своим родителям. А в семью Иван Ивановича пришла беда. Детишки играли на полянке недалеко от пастбища. Бугай по кличке Молот сорвался с цепи и побежал в сторону игравшей детворы. Детишки в рассыпную, а председательский мальчишка не успел убежать, ну бугай его на рога и посадил, -- рассказывала бабушка. -- Мальчонка помер, и до больницы не довезли. Горе в семье было, не дай, бог. Галина Федоровна криком кричала. Только справили сороковины по одному сыну, током убило второго. Ножницы воткнул в розетку. Когда в хату зашли, ребенок черный лежал, так током хлопнуло. И пошли несчастья за несчастьями. Голина Федоровна умерла как раз на сороковины мальчонки. А Иван Иванович, как остался вдовцом, ушел из колхоза, собрал девчонок, старшую и меньшую, и уехал из станицы.
-- А куда ? Кто его знает. -- Пожала плечами бабушка.
--А что стало с Николаем? -- Спросили мы с братом.
-- Так в лесу сгинул. Пошел, говорят по осени в лес и не вернулся. Ходили мужики, искали его, но все бес толку. Маша, конечно, проплакала все глаза. Но слезами горю не поможешь. Всех порча зацепила. Очень серьезная и страшная. Да и Ериха не долго после этого землю потоптала. В тот же год, когда пропал Николай и она отправилась на вечный покой. Ой страшно помирала, не приведи господь. -- Бабушка перекрестилась.
-- Но это другая история, я вам её в другой раз расскажу. -- Пообещала она нам с братом.
Бабушка рассказывала, что порчу Поветрие нельзя снять. Если ее наложили на всю семью, то через сорок дней, все по очереди уйдут на тот свет. Так что судьба Ивана Ивановича и его дочек была предрешена.
Конец.
Спасибо что дочитали историю до конца
Кому понравилась история Ставьте лайки Пишите комментарии Подписывайтесь на канал