— Кстати, а зачем ты выходил из тайной комнаты? — спросила Катя, ставя на столик бутылку шампанского и бокалы.
— Просил ведущего, чтобы нас не искали. У вас же игра была с возможностью продления, вот и я и продлил всем удовольствие, пусть ловят друг друга до потери сознания.
— Серьезно?
— Совершенно. Даже в таких ненормальных условиях я должен был сделать что-нибудь нормальное.
— Вот уж действительно, хочешь испортить всем праздник — возьми с собой Димку Крапивина. Два часа впустую бегать, а квест все равно не пройден, потому что одна Тень куда-то таинственно исчезла.
— Известно куда. У этой Тени сегодня день рождения, и ее перевели в другую локацию — сюрприз от организаторов. Все правильно же. Локация у нас другая, праздник продолжается. — Остановил взгляд на Катькиных ногах.
— Да-да, Дима, извини за моветон, но простые чулки я порвала, когда переодевалась, пришлось надеть в сеточку.
— Чулки в сеточку — это удар по моим нервам.
— Конечно. Ты сейчас должен понять, что не к той женихался. Надо было к датской принцессе свататься, хоть вина бы попил самого древнего.
— Не стоит оно того. Они ж его только на Новый год пьют. Мучайся потом с этой датской принцессой, чтобы раз в год пятьдесят грамм глотнуть.
— Не лезь ко мне под юбку! — Отмахнулась от его рук.
— Катрин, мужские руки созданы, чтобы лазить женщинам под юбку. И в прямом, и в переносном смысле. Все в этом мире работает на вас. — Под Катькино платье грех руки не запустить. Пышное, короткое, из хрустящей тафты, снова с какой-то немыслимой драпировкой. Синее, как небо на рассвете. Конфетное, как он говорил. Сексуальное. — Чулки в сетку и правда моветон. Я готов снять их с тебя собственноручно.
— Зачем же собственноручно? Зубами, Димочка, зубами… Не-е-е-т, запросто так не дамся. Вот выиграешь в карты, позволю с себя чулочки снять, а может, и платье. Должна же я тебя обставить. Я тоже хочу приз.
— Не люблю азартные игры. — Отстал от Катькиных ног и откинулся на белоснежный диван, взяв в руки бутылку шампанского. Катя уселась в кресло напротив.
— А я люблю. — На момент зажмурилась, ожидая громкого хлопка, но Крапивин открыл бутылку тихо. Только тонкий дымок вырвался из горлышка.
— Вижу. Ты такой азартный человек, что у тебя ломберный столик вместо журнального, — посмеялся над ней Дима, разливая игристой вино по бокалам.
— Да. Это наша компашка мне на новоселье подарила. Мы любим всякие игры. — Катя выдвинула ящичек стола, в нем лежали фишки и игральные карты. — Покер? — с надеждой спросила, вытаскивая новую колоду. — Видишь, никакого мухлежа и крапленых карт.
— Нет.
— Ну хоть в дурака!
— В дурака умею.
— Вот. А говорил, что не любишь азартные игры.
— Катрин, в дурака все умеют играть от рождения.
— Давай, Митенька, соглашайся. Я хочу получить свой куш. Нельзя понижать ставки, надо идти до конца.
— Что на кону?
— Хоть что. Желание, деньги...
— На деньги мы точно играть не будем, смысла нет. Так и быть, давай на желание попробуем. — Усмехнулся: — Чувствую себя как на полосе препятствий.
— Итак, на кону желание, — провозгласила Катя, отпивая шампанское. — Я раздаю.
— Ночи не хватит, чтобы ты все мои желания выполнила.
—Ты еще надеешься у меня выиграть?
— Конечно. Только настоящие идиоты вступают в борьбу, не надеясь на победу.
— Главное же участие…
— Вранье. Главное — победа.
— Говори свое желание.
— Чулки с тебя снять.
— И все? — удивилась Шаурина.
— И все. Мне хватит. Пока. В первой игре буду прощупывать твой потенциал.
Катька расхохоталась:
— Он безграничный. Рубашка, — озвучила свое, еще не заглядывая в карты.
— Рубашку снять?
— Нет, конечно. Рубашку ты и так снимешь. Пуговички отчекрыжу, вот это будет для тебя реальная потеря.
— О, Катрин, ты, как всегда, играешь по-крупному.
— Конечно, какая игра в карты без риска быть обобранным до нитки.
— Хорошо, я согласен.
Катерина уселась в кресле боком и перекинула ноги через подлокотник. Сосредоточилась на своих картах, всерьез вознамерившись оставить Крапивина в дураках.
— Митенька, ну что ты такой серьезный! — начала подзадоривать его через некоторое время. — Ни блеска в глазах, ни попытки смухлевать.
— Я думаю. У нас же с тобой высокоинтеллектуальная игра. Тут мне никак нельзя просчитаться. Дьявольская дьявольщина. Бейся, Крошка. — Бросил карту на стол.
— Ах, да. И желание у тебя такое масштабное, что его никак нельзя проиграть.
— Да, — улыбнулся он, — на кону голые ноги моей мечты.
— Лишний козырь из меня выбиваешь, да?
— Коне-е-е-чно, — протянул он…
— …Все, Крапивин, раздевайся. Ты в пролете.
— Что-то я не пойму, как так получилось.
— Что тут непонятного? Не надо было всякой фигни набирать.
— Да это ты мне всякую фигню раздала. Так не честно.
— Все честно. Апелляционной комиссии у нас нет, так что снимай рубашку, я за ножницами.
С обреченным вздохом Дима выдернул полы светло-голубой рубашки из джинсов и начал расстегивать пуговицы.
— А чего ты ее так аккуратненько сложил, думаешь, поможет и я передумаю? — вернувшись, злорадно ухмыльнулась Шаурина и клацнула ножницами.
— А вдруг.
— Нет.
— Альтернатива?
— Никакой. Сударь, не тормозите, налейте даме шампанского. — С видимым удовольствием она отрезала все пуговицы на его рубашке. Некоторые вместе с тканью. Ну, вот, слегка поправили твое third-piecerule.
— У меня уже level up.
— Раздавай карты и озвучивай желание.
— Ладно, раздаю. — Перемешал карты на столе и сложил в колоду. — Чулки с тебя снять.
— Снова?
— Почему снова? Я же не снял в прошлый раз.
— Дима, загадывай другое. Что это за желание?
— Хорошо другое. Один чулок снять.
— Дима!
— Меня устраивает мое желание.
— Договорились. Татуировка. Если ты проиграешь, то сделаешь себе татуировку.
— Ни за что.
— Маленькую.
— Нет.
— Совсем малюсенькую. Давай. Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
— Чертовы черти, Катрин, а ты провокаторша.
— Конечно. Хочешь, давай татушка на татушку. Кто проиграет, тот делает.
— Ни за что. Мне чулка хватит...
— …Блин, как ты выиграл?
— А вот так. Сударыня, не тормозите, давайте сюда вашу ножку.
— Такое простое у тебя желание, аж тошно. — Встала с кресла и шагнула к нему.
— Главное — сорвать куш. Сама же говорила. — Мягко скользили его пальцы по ноге, нежно поглаживал он кожу над сеткой. Когда чулок упал на пол, Крапивин потянул Катю на себя и усадил на колени. — Вот никогда не думал, что девушка в одном чулке может быть так сексуальна. — Найдя на спине молнию, одним движением расстегнул ее и спустил с плеч платье. Катерина прижалась к нему голой грудью. Дима был такой горячий, что у нее по телу тут же побежали мурашки. — Не умеешь ты, Катрин, играть в дурака. Ты в этом полный ноль. Извини, татушку я не мог проиграть, так что все игры на сегодня закончились.
***
— Доброе утро, Димочка. Вернее, не утро, — прошептала Катя, натягивая одеяло на голое тело. Вечер уже, наверное. Они в кровать завалились, когда уже светало.
— Разве такое утро бывает добрым? — проговорил Крапивин в подушку.
— Бывает. После бурной ночи.
— Вижу, что после бурной, — посмотрел на свою разрисованную руку. Помнил, как происходило все это безобразие. После секса. Он лежал на животе, расслабленный и ленивый, а Катя все же решила воплотить идею о татуировке в жизнь хотя бы с помощью маркера. — А почему мы здесь?
—Ты сказал, что у меня кровать дубовая… что надо ехать спать сюда… и вообще, ночевать у бабы — не комильфо. И шампанское у меня кончилось…
— Как много я вчера сказал. — Второй вариант казался больше похожим на правду. Судя потому, что сегодня не мог оторвать голову от подушки, дело было все же в шампанском. — На чем приехали?
— Не знаю.
— Как это?
— Куда ты меня затолкал, на том и приехали. У меня мозг был как желе. Черт, он и сейчас как желе. — Наверное, на такси и приехали.
— Нет, это исключено. Я не мог приехать на такси. — Взял телефон с тумбочки и порылся в исходящих звонках. — С водителем. Слава богу.
— Да, ты очень благородно выглядел в пиджаке на голое тело. Но не переживай, все пуговички на пальто были застегнуты. Кажется. По-моему…
Крапивин еще раз посмотрел на свою руку.
— Я весь такой?
— Весь. И спина, и шея.
— Ужас. Это ж надо так расписать меня под хохлому.
— Нет, что ты, какая хохлома? Гжель, Митенька. Все в лучших русских традициях. Синим маркером по белому телу. Птички-цветочки-веточки-ягодки. Ну, на спине моя выдержка кончилась, там я оставила свой автограф. Так и написала: «Здесь была Катюха. Пошли все вон, сволочи».
Крапивин хрипло засмеялся и, тяжело вздыхая, перевернулся на спину.
— Прелестно. Надеюсь, маркер не водостойкий?
— Не знаю, какой под руку попался, тем и рисовала.
— Умница. Сейчас будешь меня облизывать.
— Я тебя вчера облизывала. Всего! — Потянулась к нему и лизнула небритую щеку. — Только попробуй скажи, что не помнишь.
— Не помню.
— Вот подонок.
Он ухмыльнулся:
— Нет, помню. Но фрагментарно. Требуется повторить, дабы восстановить всю полноту картины.
— Обойдешься.
— Ты меня использовала вчера. Воспользовалась моим совершенно нетрезвым состоянием. — Повернулся на бок и придвинул Катю к себе, плотно притискиваясь сзади к ее обнаженному телу.
— Сам виноват. Ты очень настаивал, чтобы тебя как следует использовали.
— Я не мог.
— Еще как мог. Ты так смог, что теперь я не могу пошевелиться, у меня все болит.
— Раз в два месяца видеться, скажи спасибо, что живая осталась.
— Спасибо.
— И вообще, раз у нас нет отношений, какого хрена ты опять в моей постели делаешь?
— Дьявольская дьявольщина, именно этим утром я никак не готова к такой постановке вопроса.
— Значит, выматывайся тогда из моей кровати. — Обнял крепче, закинув ногу ей на бедро.
У Кати зазвонил телефон, она взяла его с тумбочки, сама себя мысленно похвалив, что как-то догадалась оставить его там.
Прокашлявшись, она ответила:
— Привет, мамулечка. Я… — умолкнув на полуслове, повернула голову к Крапивину и сосредоточила на нем хмурый взгляд. — Ладно. У Димы, да. Хорошо, мамуль. Ага, я позвоню. — Положив трубку, нахмурилась еще больше: — Говорит, я ей какое-то сообщение вчера послала. А я не помню. Что там за сообщение, даже боюсь смотреть. Я матери отправляла вчера сообщение?
— Ну, не знаю. Может, Божище отправлял, — засмеялся Дима.
— Дима! — Порылась в телефоне, нашла смс и прочитала: — «Я с Димой». Ты видел, во сколько писал это сообщение? Еще и с моего телефона…
— Конечно. Я потому и написал, чтобы мама Юля не волновалась и не переживала, где шляется ее совершеннолетняя дочь. А что, мне нужно было написать со своего: «Я с Катей»?
— Очуметь. Это мне теперь придется объясняться, почему я у тебя.
— Вот и объяснишься. — Сел на край кровати, чуть согнулся, приложив ладонь к солнечному сплетению. — Меня сейчас только одно радует. Что восемнадцать лет только раз в жизни бывает.
— Перед мамой объясняться… это мне теперь дня три надо ждать, пока весь алкоголь выветрится. Сегодня я точно не смогу у родителей появиться. — Села на кровати и поправила подушку.
— Господи… — выдохнул Дима, успев заметить широкую ссадину на правой лопатке. — А со спиной что?
— Что там?
— Царапина. — Осторожно коснулся пораненного места. — Откуда?
— Не знаю. Наверное, когда мы сексом занимались. Внизу. Там у тебя на стенах много всякого декора, об который можно поцарапаться. Но я не чувствую ничего. Не болит.
— Так, все, поднимайся, и в душ.
— Ты спятил, я лежу с трудом, а ты хочешь, чтобы я встала.
— Потом будем раны обрабатывать.
— Раны надо зализывать, — засмеялась она и схватилась за голову. Смех отдавался болью в затылке. — Господи, я только пить начала, а мне уже бросить хочется.
— Вот и слава богу. Алкоголь — это зло.
— Вчера ты так не думал.
— Даже не собираюсь отвечать на твою провокацию. А будешь баловаться, Катюха, намажу тебя зеленкой. Оставлю на спине свой автограф. И не только на спине. А зеленка не маркер, не смоется.
***
Катя приехала к родителям на следующий день после занятий, порадовавшись, что отца еще нет дома. Собиралась поговорить с матерью наедине.
— Мамулечка, привет. — Нашла мать в гостиной. Она сидела на диване, смотрела телевизор и пила кофе.
— Привет, гуляка.
— Ох, не говори. Праздник получился что надо. Шампанское было игристое, а конфеты сладкие, все как положено. — Катя бросила куртку и сумку в кресло, словно освобождаясь от дополнительного груза, который помешает ей говорить откровенно, и присела рядом с матерью. Вздохнула, узнав ее пытливый взгляд: увильнуть не удастся. — Ну, в общем… мы с Димой… — коряво начала, запнувшись на самом главном, — в общем, мы с Димой, — повторила увереннее, поставив точку.
— Понятно. Вы с Димой.
— Угу. — Забрала у мамы из рук чашку и сделала большой глоток кофе. В горле пересохло.
— Как хорошо. Наконец-то. Поговорили?
— Было дело. Между делом, — покраснела дочь.
Юлия понимающе усмехнулась. Катя поставила чашку на столик и прижалась к материнскому плечу.
— Мамуля, ты у меня самая лучшая, самая-самая.
— Вы только аккуратно, хорошо?
— Не беспокойся, все нормально. Я таблетки пью. Потом покажу, какие.
— Ладно.
— Только это… — Катя отстранилась и заглянула матери в лицо, — давай пока не будем папе говорить, что все уже случилось. Не хочу, чтобы его схватил инфаркт. Мы потом придумаем какую-нибудь другую дату для лишения меня девственности. Путь Крапивин побудет в глазах Дениса Алексеевича цивилизованным человеком. Будто он со мной пару месяцев просто за ручку ходил.
— Я думаю, с отцом не стоит обсуждать такие вопросы, — рассмеялась Юлия Сергеевна. — Встречаетесь и встречайтесь...
— Да. Это я и хотела сказать.
— Ты у нас сегодня останешься?
— Конечно. Мне кое-какие вещи собрать надо. Что за вопрос?
— Я подумала, что ты теперь совсем от нас съедешь.
— Зачем? Мне и так хорошо. Буду ночевать у себя время от времени, или у Димки.
— Совсем моя девочка выросла, совсем… — Юлия прижала дочь к себе. — Поживи еще с нами хоть чуть-чуть еще, а то потом все равно выскочишь как птенчик из гнезда... и упорхнешь… все равно упорхнешь… — Глаза Юлии Сергеевны влажно блеснули.
— Мама, ты что! Ты плакать, что ли, собралась?
— Не знаю.
— Тоже мне, нашла из-за чего горевать.
— Я не горюю. Это все равно когда-нибудь случилось бы. Это должно случиться. Вот если бы ты не хотела этого и не интересовалась мальчиками, я бы начала беспокоиться.
— Если я кому-нибудь расскажу, что в восемнадцать лет девственности лишилась, мне никто не поверит. Сейчас девки с мужиками спят направо и налево, и никого вопрос морали не волнует.
— Это их дело. Пусть спят с кем хотят. Только толпа мужиков счастья не принесет, максимум — это невроз и венерические заболевания.
Катька расхохоталась:
— Мамочка, ты у меня знатная юмористка, да-да.
* third-piecerule – правило «третьей вещи», когда стильный образ состоит из трех вещей, не считая обуви.
** level up – продвинутый уровень, когда стильный образ состоит из 4/5 вещей.