— Дима, что случилось? — сонно спросила Катя. Шесть утра на часах. Крапивин звонил явно не для того, чтобы пригласить ее на очередное свидание.
— Я улетаю.
— Когда?
— Сегодня. Сейчас.
От этой новости у Кати в висках заломило, и сон мигом прошел.
— Ты же сказал, что долго здесь будешь.
— Я вернусь. Может через неделю, может, чуть позже.
— А что случилось?
— У матери приступ.
— Ох, Дима, я надеюсь, все будет в порядке.
— Я позвоню.
— Хорошо. Маме Рите привет, мои пожелания скорейшего выздоровления.
— Передам.
— Дима…
— Что?
— Целую, обнимаю. Держись там.
— Ответно.
— Дима!
— Ответно. Целую, обнимаю, — засмеялся он.
— Вот, — проворчала Катерина, — а то ответно ему…
Положив трубку, Шаурина не смогла сдержать разочарованный стон.
Дима уехал.
Ну, почему все так?
Только настроилась, что они все-таки вышли на какую-то общую линию. Так хорошо и приятно закончился вечер. Дима ее привез домой, на прощанье поцеловал, но аккуратно, что это даже поцелуем не назовешь, не спешил вчера Крапивин распробовать ее помаду.
Наутро Катя вдвойне пожалела, что ночевать в родительский дом вернулась. Надо было к себе ехать. И Крапивина с собой тащить. Соскучилась же страшно. А теперь он снова уехал...
— Доброе утро, семья! — звонко поприветствовала родителей, входя в кухню. — Или оно не доброе?
— У кого как. Наверное, у тебя доброе, раз с Димкой с вечера по ресторанам гуляешь, — усмехнулся отец.
Катя слегка растерялась от его прямоты, хотя ей не привыкать.
— А чего ты удивляешься? — Взяла галстук со спинки стула, накинула отцу на шею, собираясь завязать узел. — Сам меня ему отдал, вот он и закусил удила, теперь исполняет роль жениха и таскает меня по ресторанам. Все, как вы договаривались. Если так и дальше пойдет, то скоро по утрам Димке буду галстук завязывать, представь! — Катя рассмеялась и обняла отца, надеясь, что этот смех не вышел фальшиво, и отец не заметил ее наигранного веселья.
— Даже не знаю, как я это переживу, — поддержал Денис Алексеевич шутку.
О чем-то договорившись с женой, Шаурин вышел.
Катя не слышала разговора родителей, она глубоко задумалась, наливая себе кофе.
Разговаривая с отцом минуту назад, она почувствовала себя в шкуре Крапивина, и это было не очень приятно. Точнее, крайне неприятно. Если уж она — дочь! — не нашла смелости внятно объяснить папе, какие у них с Димкой теперь отношения намечаются, то что о самом Крапивине говорить. Подумать только, сейчас удобный случай открыть их с Димой связь, просто сказав отцу, что они решили встречаться, но Катя не смогла. Почувствовала себя вдруг неловко.
— Ну, и что? Чего это ты с Димкой по ресторанам гуляешь? — вновь спросила мать с улыбкой.
— По одному ресторану. Гуляем, — уточнила Катерина, боясь что-то планировать. А то запланировала вон у себя в голове романтики на целый месяц, а Дима ей с утра сюрприз в виде «целую-обнимаю-ответно». — Пусть все идет как идет. Время покажет.
— Эх, вот я в твои годы…
— Знаю, мамочка. Ты в мои годы, как и полагается всем мамам, была умнее.
— Я вообще не то хотела сказать, что ты меня перебиваешь. Умнее… Да если бы у меня в мои годы было столько ума, сколько у тебя, я бы Шаурина через год на себе женила, а не через семь лет.
— Семь лет! С ума сойти! Нет, ты что, я не буду ждать семь лет.
— Вот, я же говорила, — рассмеялась Юлия. — Дети должны быть умнее родителей.
— Ой, мама, что ты мне льстишь!
— Хочу поднять тебе настроение. Что случилось?
— Дима мне уже с утра позвонил, сказал, что улетает. Мама Рита заболела. Он прям такой расстроенный, очень-очень.
— Переживает. Обязательно позвоню сегодня ей. Ох, всегда теряюсь в такие моменты. Вроде и звонить неудобно, потому что, когда болеешь, не до чего вообще, но и не позвонить нельзя… мы в таком возрасте, что раз не позвонишь, потом…
— Ой, мама, не мели чушь! В возрасте они! Димке набери. Спроси у него сначала, как Рита себя чувствует, разведай обстановку, потом ей звякнешь.
— Точно. Я ж говорю, дети умнее своих родителей.
— Ага, особенно я. Ума палата. Может, медаль какую дадут.
— Ох, Катя…
— Ладно, мам, пойду собираться. Спасибо за кофе. Настроение у меня тоже поднялось.
Наврала она, конечно, про настроение. Димка расстроенный, весь в переживаниях за мать. Чему радоваться?
Хорошо, что в конце хоть рассмеялся, и то легче. У него очень приятный смех и приятный голос.
Впрочем, хоть что-нибудь есть в Крапивине гадкое?
Ей все в нем нравилось: как он одевается, как разговаривает, как от него пахнет.
Кстати, пахло вчера от него по-новому. Не узнала этот аромат, но он потрясающе вкусный.
Мыслями Катя снова вернулась к своему утреннему разочарованию. Досадно. Умом понимала, что причина для отлета у него веская, важнее просто не придумаешь, а все равно расстроилась. Крапивин вот мораль свою чем-то там заменить не мог, а она чувства свои никакими объяснениями заменить не могла.
В груди снова поселилась острая тоска. Зря не плюнула на все и не поехала к нему домой, занялись бы сексом. Она этого хотела, он тоже хотел.
Возмущался вчера, почему о прошлом говорила. Потому и говорила. Оставалось ей только что-то вспоминать. Прошлым жила, в настоящем все никак не складывалось, не было еще событий, которые то тревожное и неприятное прошлое могли бы затмить.
***
— Мне тоже интересно, что там такое, — улыбнулась Юлия Сергеевна. — Очень любопытно.
— Я не возражаю, — любезно отреагировал Дима. — Я бы даже присоединился, а то вдруг вам понадобятся мои комментарии.
Катя вздохнула и мотнула головой в сторону лестницы:
— Пойдемте посмотрим, пока мы не уехали.
Крапивинский подарок она сразу унесла в комнату. Не смогла оставить рядом с другими в гостиной. После куклы не знала, чего ожидать, поэтому предпочла скрыть не распечатанный презент от посторонних глаз.
В комнате Катерина аккуратно поставила подарок на стол. Это была черная бархатная коробка, декорированная белой лентой и белыми натуральными розами. Но, едва приоткрыв крышку, Катя тут же ее захлопнула, обратив на Диму пылающий взгляд. Нужно было сразу догадаться, что ее шуточку про ювелирку он не оставит без внимания и обычной вещицей не отделается.
— Только не говори мне, что они настоящее, — ошеломленно прошептала она.
— Самые настоящие, — подтвердил Дима.
— Что там?
— Лучше не надо, мама. Дима заберет это с собой, я не могу принять такой подарок.
— Даже не собираюсь, — усмехнулся Крапивин.
— Что там? — Юлия Сергеевна снова взглянула на Дмитрия.
— Я не возражаю, — повторил он и снял бархатную крышку.
Катя уставила беспомощный взгляд на черный бюстгальтер, расшитый белым золотом и бриллиантами. Вторила материнскому глубокому вздоху.
— Ну, вот… — выдохнула Шаурина-старшая после некоторой паузы, — а говорила, что продешевил… Жених что надо… Дима, это заявление или предложение?
— И то, и другое, я полагаю.
— Тогда, — медленно проговорила женщина, — оставляю вас наедине.
— Скажи, что это стразики, — попросила Катя, прекрасно понимая, что камни настоящие.
— Нет.
— Зачем?
— Взамен испорченного, — улыбнулся.
— Ты издеваешься.
— Никогда бы не посмел.
— Что мне с этим делать?
— Примерить. Пожалуйста. Для меня.
— Какая наглость с твоей стороны.
— Полнейшая.
— Где твое воспитание? Твои манеры? — проговорила, сдерживая улыбку. — Снова отключил?
— В коме.
— Ты ненормальный.
— Поторопись, у нас всего несколько минут. А то я сам начну раздевать тебя, потом одевать… и тогда мы точно непростительно задержимся. Вот это будет сущая наглость.
Катя взяла коробку, помялась некоторое время, но, решительно выдохнув, все же пошла в гардеробную. В самом деле, раз выпала такая прекрасная возможность, почему бы не подразнить Крапивина? Примерит она его подарок, конечно, примерит…
Справившись с молнией, быстро сдернула с себя платье и достала из коробки бюстгальтер. Такая красота, что в руки брать страшно. Впервые в жизни Катерина чувствовала себя такой растерянной, не в силах определиться, какие чувства захватили ее в тот момент, когда увидела подарок — французское белье «от кутюр» ручной работы. На тончайшем кружеве искусно вышитые черные цветы, присыпанные бриллиантовой росой. Невероятно изящно, нежно и завораживающе. И безумно дорого. Боялась даже представить, сколько это стоит.
Нельзя сказать, что подаренное Димой белье ей не понравилось, но и утверждать, что оно привело ее в полнейший восторг, не могла. Слишком интимно и с вполне определенным намеком. Хотя все в духе Крапивина, он всегда делал ей очень дорогие подарки.
Руки дрожали, когда она застегивала золотую застежку. Замочек щелкнул, Катя вздохнула и усмехнулась: ну надо же, сидит как влитой, точно по ней шили. Дима угадал с размером, не ошибся.
Разумеется, Катерина не собиралась появляться в спальне в одном нижнем белье, поэтому накинула платье-свитер, которое и собиралась надеть на игру — мягкое, удобное, спереди на пуговицах, с кожаным шнурком вместо пояска.
Выйдя из гардеробной, застыла перед Димой. Тот со спокойным видом сидел на кровати, видел Катино смущение, и оно ему нравилось. Девушка должна уметь смущаться. Шаурина, к счастью, еще не разучилась это делать. Чем дольше длилась пауза, тем больше розовели ее щеки. Наконец тонкие пальцы стали расстегивать верхние пуговицы платья. Двух хватило, чтобы обнажить плечи, еще одной — чтобы спустить платье до пояса.
Дима вздохнул и за руку притянул Катю к себе. Она, не сопротивляясь, села ему на колени. Его пальцы, едва касаясь, провели по линии ключицы и замерли. Будто Дима не решался позволить себе большее…
Они поцеловались, спонтанно потянувшись друг к другу. Жарко и голодно прижались губами. Это была жажда, которая мучила обоих с тех самых пор, как соприкоснулись взглядами и словно руками друг друга потрогали. Сегодня Дима, конечно, поцеловал ее в щеку, обнял, но это было быстро —ровно столько, сколько требовал этикет.
Больше всего Катя боялась, как бы Крапивин не пропустил ее день рождения. Но он появился. Да с таким подарком, от которого ладошки холодели.
— Поехали куда-нибудь, к черту эти игры, — предложил он и заметил, как в глазах Катерины мелькнуло желание согласиться. Показалось, что сейчас она скажет «да». Рука его скользнула от колена вверх к бедру, и пальцы дрогнули, обжегшись о нежную кожу над ажурной резинкой чулок.
Катя скинула с себя его руки.
— Раньше надо было договариваться, до того, как мы все запланировали. Целая толпа народа ждет. Как я теперь отменю все?
— А не надо ничего отменять, пусть развлекаются.
— Угу, на моем дне рождения и без меня.
—Зачем ты им нужна? Веселье организовала, пусть теперь веселятся. — Снова залез ей под платье.
— Дима, прекрати. Все, иди, мне надо переодеться. — Попыталась встать, но он не позволил.
— Как я могу прекратить, если ты меня провоцируешь?
— Я тебя провоцирую?
— Конечно. Своим удовольствием провоцируешь. Тебе же нравится. Я знаю.
Выше резинки чулок его пальцы не поднимались, но этого хватало обоим, чтобы забыть, как дышать. Он начал целовать ее шею, и Катя умоляюще прошептала:
— Дима, иди… Давай после квеста уедем. Вот сыграем в прятки и сразу уедем...
— Наконец-то ты дошла до этой здравой мысли. — Натянул платье на ее плечи и поправил длинные волосы.
— Крапивин, как ты без меня жил все это время? — Тут же принялась застегивать пуговицы.
Он вздохнул и поднял ее со своих колен.
— Только чулочки оставь, не снимай. — Одернул бежевый пиджак и шагнул к двери.
— Я запомнила, что ты мне не ответил.
По его лицу тенью пробежала какая-то мысль. Будто собирался ответить, но потом передумал.
— Потом скажу. Сейчас точно не время.
***
Своего восемнадцатилетия Шаурина ждала с особенным чувством. Казалось, в этот день произойдет нечто удивительное. Но, открыв глаза рано утром, она, к собственному прискорбию, не ощутила ничего подобного. И вообще праздника не ощутила. Только позже, когда со всех сторон посыпались поздравления и пожелания, всколыхнулась в груди радость. С Димкиным появлением радость стала горячее. Ярче. Так и клубилась в груди, вырываясь то смехом, то мокрым взглядом. Никогда не считала себя сентиментальной особой, но, если все вокруг пронизано весельем, любовью, щемящей добротой, поневоле расчувствуешься.
Однако без воодушевления Катя ждала начала квеста в реальности «Прятки в темноте». Душа рвалась смотаться куда-нибудь с Крапивиным, а совесть не позволяла.
— Ни разу не участвовал в таком абсурде.
— Пора попробовать, Дима. Иногда из абсурда что-то дельное выходит, — приободрил Ваня.
— А я не люблю такие игры и вообще не понимаю, какой смысл бегать друг за другом в темноте.
— Смысл в эмоциях, в ощущениях. Ты только представь…
— Нет, Катрин, не представляю. Я визуал, для меня эмоции — это цвета, краски. В темноте — какие эмоции?
— Не по тебе, Дима, квадрат Малевича, — усмехнулась Алёна. — Я тоже ни в каких квестах никогда не участвовала, но хочу попробовать. И не смей нас с Ваней бросать на растерзание этим юным и смелым, слышишь! — рассмеялась девушка, и Крапивин поддержал ее мягким смехом.
— Человек пятнадцать соберется. Чем больше народу, тем лучше, — вставил Никита. — Сейчас все подъедут, и начнется самый треш.
— Не переживай, Крапивин, — шепнула Катя, — не все же знают тебя в лицо, для них ты будешь просто Дима. Мы им не скажем, кто ты.
— Это меня успокаивает. Очень.
— Расслабься, это же развлечение, все будет хорошо.
Когда в VIP-комнате клуба «Let'sPlay» собрались все участники, появился ведущий, чтобы обсудить правила игры. Хотя слушал Крапивин внимательно, ему было все равно, кто кого будет ловить и кто чья жертва. Свою жертву он уже выбрал.
Участникам предстояло разделиться на две группы: Охотники и Тени. По общей договоренности решили, что парни будут ловить девушек. Так интереснее и веселее. Пойманную Тень Охотник должен привести на кон — единственное светящееся место во всей локации.
Первыми в лабиринт запустили Теней, позволяя им спрятаться.
— Ну, держитесь, девки, — ухмыльнулся Ваня, надевая на запястье специальный светящийся браслет. Такие выдали всем парням, чтобы они могли различать друг друга в темноте.
Наконец Охотников пустили вслед за Тенями. Игра началась.
Попав в локацию Крапивин, наверное, как и все, ощутил острый дискомфорт. Кромешная тьма совершенно дезориентировала и обескуражила. Реальность исчезла, а вместе с ней пропало ощущение времени и пространства. Осторожно ступая, игроки медленно разбредались по лабиринту. Они делали первые несмелые шаги, и только Дима дольше всех не мог двинуться с места.
Несколько минут он по привычке напрягал глаза, пытаясь что-то разглядеть, но скоро перестал. С открытыми или с закрытыми глазами – не было никакой разницы. Браслет на руке позволял только обнаружить Охотника в помещении, но не служил источником света и никак не помогал в этой непроглядной тьме.
Дима двинулся вперед, тут же уткнувшись ладонями в стену. Не отрывая руки от гладкой поверхности, он пошел вдоль стены, ища проход в следующую комнату. Найдя узкий лаз, он протиснулся в него и попал в другое помещение. Почему-то казалось, что эта комната меньше, чем та, в которой был до этого. Не мог объяснить это чувство, наверное, включилось какое-то внутреннее зрение. Желая проверить это, он обошел комнату по периметру. Примерно посчитав свои шаги, понял, что оказался прав. Решил доверять себе, отдаться только ощущениям. В конце концов в реальной жизни ему не светит такое удовольствие.
Темнота выворачивала наизнанку, вытаскивала наружу все спрятанное, превращала в кого-то другого. Постепенно ощущение страха перестало холодить легкие, он окончательно вжился в роль охотника, стал зверем, идя только на звук и запах, прислушиваясь к каждому шороху и скрипу.
Время от времени в тишине, наряду со звуковыми эффектами, раздавались вопли игроков. Охотники ловили Теней, а Тени пытались убежать от Охотников. Организаторы добавляли драйва, пугая и тех, и других.
Крапивину повезло: он нашел кого-то в шкафу. Не стесняясь, начал общупывать свою жертву, чтобы определить, кого поймал. Девушка сдавленно пискнула и вырвалась. Алёнка. На ней одной была надета футболка без рукавов.
Ничуть не расстроившись, что упустил Тень, Дима пошел дальше. Исследуя пространство, натыкался на разные предметы. То на что-то гладкое и холодное, как металл, то на мягкое, как вата. В одной из ниш обнаружил ключ. Теперь бы найти заветную дверь от тайной комнаты, в которой, по словам ведущего, спрятаны маленькие сюрпризы для игроков. Еще бы Шаурину найти. В локации более пятидесяти мест, где можно спрятаться, но Катька точно не будет сидеть где-то в углу. Она, скорее, будет красться вслед за Охотником.
В какой-то момент Диме начало казаться, что он кружит в одном месте. Шуршащая штора, которую нащупал и собирался отодвинуть, ему уже встречалась. Услышав шорох, Крапивин на секунду замер, затем неслышно отступил назад, спрятал руку с браслетом за спину и снова застыл на месте, весь настроившись на доносившийся спереди звук. Ему вдруг почудилось, что это Катя. Или от так сильно хотел, чтобы это, наконец, была Катя.
Раздалось шуршание шторы, почувствовался тонкий аромат духов.
Дима улыбнулся. Катя. Точно она. Прямо перед ним.
Она пошла. Неслышно ступая. Воздух рядом колыхнулся, и Крапивин схватил девушку.
Шаурина пронзительно взвизгнула.
— Дима, ты ошалел, а если б это была не я! — горячим шепотом возмутилась объятиям и поцелуям, потому что Крапивин пристал к ней еще до того, как она себя выдала.
По правилам игры участникам нельзя разговаривать. За это штрафовали. Особенно эмоциональные игроки платили за свою несдержанность приличную сумму.
— Я знаю, что это ты, — шепнул, продолжая сжимать ее в кольце сильных рук.
Как он мог не узнать? Даже если бы от нее не пахло духами, все равно узнал бы. Прикоснулся к ней, потрогал лицо. Никогда бы ни с кем не перепутал. Как она сложена, ее пропорции тела и черты лица он отчетливо помнил, до мельчайших деталей. У него такая работа, и глаза — его рабочий инструмент. Прибавить к этому отличную зрительную память… Он бы нашел Катьку даже по обхвату запястья.
— Если ты забыл, это мы друг друга не видим, а ведущий нас — прекрасно, — решилась Катя все же напомнить Крапивину, где они находятся, а то он, кажется, совсем забылся. Скоро прям тут раздевать ее начнет. Она, конечно, отважная, но не настолько.
— Мне кажется, местных организаторов уже ничем не удивишь. К тому же, они явно сейчас в другой стороне, там, где кто-то отчаянно матерится. Ключ.
— Что ключ?
— Я ключ нашел теперь надо найти эту тайную комнату.
— Правда? — обрадовалась Катя, еле сдерживаясь, чтобы не запищать, иначе вся их конспирация полетит к чертям. — Далеко отсюда нашел?
— Нет.
Катя потянула его за руку, увлекая к стене. Там, откуда она пришла, двери в тайную комнату точно не было, Дима где-то здесь ее пропустил. Дверь не может быть далеко от ключа. К тому же, возможно, Диме показалось, что ключ нашелся недалеко. В темноте очень трудно измерить расстояние. Ей самой легче ориентироваться, лишь потому что она уже играла в такие квесты и знакома с некоторыми здешними «фишками».
— Специально будешь искать — хрен найдешь, — раздраженно пробурчала Катя. Другой раз точно не стала бы отсиживаться в тайной комнате, но сейчас это их с Димкой спасение от посторонних глаз и ушей.
Вот только вдвоем в такой непроглядной темноте двигаться намного труднее. Это как дышать или петь в унисон. Нужно очень хорошо настроиться друг на друга и пытаться улавливать уже даже не движения, а мысли; стараться предугадывать жесты, став продолжением друг друга, когда один начинал, а второй заканчивал.
— Стой, — шепнул Дима.
По движению светящегося браслета Катя поняла, что он, наконец, обнаружил дверь и теперь нащупывал замочную скважину.
— Ура, — прошептала она и скользнула вслед за Димой в дверной проем. После того, как дверь захлопнулась, вздохнула свободнее.
— Стой, не двигайся, — снова велел Крапивин.
— Ты территорию обследуешь? — Она послушно пристыла к месту, следя глазами за светящимся браслетом.
— Иди сюда. Смелее. Тут чисто, никаких препятствий.
Катя шагнула на флуоресцентное свечение, и Дима поймал ее за руку, когда она тронула его запястье.
— Сядь. Вот так. Чтобы мне не ловить тебя по всей комнате. — Заставил ее усесться на стол.
— От очков у меня уже переносица болит и голова, какая-то жесткая резинка мне попалась, — пожаловалась Шаурина и сняла защитные очки.
— Оставайся здесь, я сейчас приду.
— Ты куда?
— Я сейчас.
— Дима! — запаниковала Катя, но он уже отошел от нее и, судя по звуку, открыл дверь. — Дима, ты сейчас там потеряешься!
— Сиди здесь. Тогда я точно не потеряюсь. Поняла? Сиди на месте и не двигайся. Только попробуй с места сдвинуться, — строго предупредил Крапивин.
— Хорошо, сижу, — шепнула она и тревожно притихла.
Димы не было всего несколько минут, но в кромешной темноте ожидание казалось бесконечным, потому что ощущение времени совершенно стерлось. Чуть позже скрежет ключа в замке заставил немного напрячься. Это мог быть кто угодно, вдруг оставленные игрокам ключи ко всем дверям подходят. Но сомнения быстро рассеялись.
— Крапивин, ты в темноте видишь? — удивилась его уверенным движениям.
— Нет, просто помню, что от двери надо сделать три шага и потом будет стол.
— Я уже хотела весь алкоголь без тебя выпить. — За то время, пока была одна, успела обшарить стол руками и обнаружила «сюрпризы», о которых предупреждал ведущий.
— Непростительная грубость с твоей стороны. — Дима тоже снял защитные очки и потер переносицу.
— Вот это я понимаю, у меня день рождения. Давай попробуем, что там.
— Валерьянка. Для успокоения таких активных игроков, как ты.
— Или спирт, — хихикнула Шаурина.
— Я пока тебя ловил, успел Алёнку облапать, по груди понял, что не мое.
— Крапивин, я тебя придушу! И вообще, может, это не Алёнка была…
— Она. У нее тоже волосы длинные и распущенные. И что сразу Крапивин? Не я правила придумывал.
Катя открыла первую мини-бутылочку и поднесла ее к носу.
— Это точно не валерьянка. Спиртное. Что-то крепкое, по-моему. И противное по запаху. — Хотела глотнуть чуть-чуть, чтобы только попробовать, но неловко опрокинула довольно большую порцию, обожгла рот и горло.— Господи, вот сволочи… что они туда налили? — еле выдавила из себя, приложив ладонь к груди.
— Мать… и мачеха, — выругался Крапивин, глотнув за Катькой, — абсент… твою ж… — прижал к губам тыльную сторону ладони.
— Вот блин, не могли без фантиков положить, — разозлилась Шаурина, выронив конфету, которой собиралась закусить.
— С золотинкой жуй, — еще умудрился пошутить Крапивин.
— Охренеть, я аж прозрела.
—Дай руку.— Вложил ей в ладонь шоколад без фантика и убрал бутылочку с абсентом на пол. — Нормально? — спросил через минуту, услышав свободный Катькин вздох.
— Нормально. Там же не может быть три бутылки абсента, давай посмотрим, что в следующей?
— Бутылки… — усмехнулся Димка. — Там бутылка на два хороших глотка.
— Так чего ж ты тогда абсент у меня забрал?
— Потому что после двух глотков абсента мне придется тебя отсюда на себе выносить. — Дай сначала я попробую. А то, может, тебе это тоже пить нельзя. — Забрал у нее из рук «миниатюрку», которую она уже успела схватить со стола.
— Что там? — Обняла Диму руками, придвинувшись ближе к краю стола.
— Виски.
— Нормально. Давай сюда. Будет что вспомнить.
— Ужас.
— Нет, Крапивин, ужас, это не пить виски с горла в тайной комнате, а то, что я, ради тебя, как идиотка, пришла сюда в чулках. И пока я лазила по всяким проходам, ведущий, наверное, вдоволь насмотрелся на мои ажурные резиночки.
— Красотка.
— Да вообще. — Глотнула спиртное. — О, не крепкое какое-то…
— Пффф, после абсента-то, — усмехнулся Дима. — Мне уже начинает нравиться эта игра.
— Дима, ты понимаешь, что после этого будешь потерян для общества?
— Невозможно потерян. Меня точно теперь не найти. Тебя, кстати, тоже. Еще пару глотков и начнем любовью заниматься.
— Здесь? А я думала, что второй раз у нас будет на лепестках роз и под Лунную сонату.
— Я тоже думал, но у нас нет другого выхода. Только не под Лунную сонату. Лучше вообще без музыки, а то я подпевать начну, а у меня голоса нет.
Катька тихонько рассмеялась:
— Крапивин, ты точно не в себе.
— Это не я, это алкоголь и стресс. Снимать надо.
— Что снимать?
— Стресс. Ну, и одежду, конечно.
— Вот после третьей я и подумаю, отдаться тебе или нет.
— Да ладно. Еще думать будешь? Тогда точно надо третью выпивать, а то я не могу остаться без приза. Где моя награда? Хочу награду. Я же нашел свою Тень.
— Давай, Дима, пробуй. Ты первый. Ты как этот… сапер.
— Ага. Какой проводок режем? Красный или синий?
— Дима, режем все. — Засмеявшись, уткнулась носом ему в плечо. По телу прошла жаркая волна.
В третьей бутылочке оказался сладкий ликер. Выпился он быстро и с удовольствием — как съедается легкий десерт после плотного обеда.
— Амаретто, — вздохнул Крапивин, — господи, какая дрянь. Никогда не думал, что мне суждено умереть от паленого алкоголя.
Катя подавилась смешком и сделала последний глоток ликера.
— И конфеты тут невкусные, да? Какие-то с хрустяшками.
— Отвратительные. — Его руки поползли по ее плечам и замерли у основания шеи под волосами. — Ты постриглась.
— Да.
Она постриглась двумя днями раньше, так сказать отрезала свое детство. Всю жизнь носила волосы длинной почти до поясницы, но это, скорее, прихоть родителей, чем ее собственное желание. Всем девочкам косы отращивают, вот и ей растили. Она обещала не трогать их до восемнадцати лет. Теперь у нее волосы чуть ниже лопаток.
— Так хорошо. Мне нравится, — одобрительно отозвался Дима, взял ее за голову, нашел губами губы, вовлекая в тяжкий дурман поцелуев.
Они с Катей всегда чувствовали друг к другу особенную близость, которая после их первого секса еще больше обострилась — возросла и стала бесконтрольной. Катерина, наверное, ощущала то же самое. Только так он мог объяснить ее вспышки и резкую смену настроения.
Темнота уравновесила их. До этого пугающая и недружелюбная она стала для них гостеприимной и понятной. Заключилась в целый мир, состоящий только из их запахов, прикосновений, вкуса ликера на губах.
Возбуждение делало Катю невероятно красивой. Сейчас он ее не видел, но помнил. Разгоряченную и шальную. Порывистую, но покорную. Наедине она становилась ему податливой. Он прикасался к ней, и она таяла, не замыкаясь и не скрывая своего удовольствия. Целовал ее — и сам сходил с ума от ее нежности. Желание, сидевшее до этого момента внутри сжатой пружиной, вдруг расправилось и электрическим током ударило по венам.
— Сказала, что переоденешься. — Под платьем обнаружил подаренное белье — узнал шероховатое кружево и россыпь холодных камней.
— Передумала.
Как хорошо, что передумала.
Ему весь вечер казалось, что, как только они останутся наедине, он первым делом снимет с нее платье и белье. Но получилось по-другому: захваченный новыми ощущениями, он не спешил. У него отняли зрение, сохранили только возможность чувствовать и осязать, переживая контраст между небрежной крупной вязкой шерстяного платья и виртуозным плетением тончайшего кружева.
Все у него забрали. Оставили только бездумное следование собственным инстинктам. Расстегивая пуговицы, словно отвоевывал желанное тело. Касаясь языком пылающей кожи, отнимал дыхание. Целуя мягкие губы, заставлял ни о чем больше не думать. И сам про все забывал.
— Подожди… — Катя прервала поцелуй и чуть отклонилась.
Хотела стянуть с него одежду. Ей тоже нужно его коснуться. Чувствовать под ладонями горячую кожу, а не ткань рубашки.
Чуть царапая, провела ноготками по шее, ухватилась за ворот, начала расстегивать мелкие пуговицы. Трудно они поддавались непослушным пальцам, но с несколькими удалось справиться.
Прижалась губами к шее, лизнула ямочку между ключиц. Когда поймала там бешеное биение пульса, что-то горячей волной прошло по ней, что-то истинное и настоящее.
Дима тронул ее лицо и приподнял за подбородок.
— Мятная девочка.
— Какая? — с трудом распознавала смысл сказанных слов.
— Мятная. От тебя мятой пахнет.
— Почему?
— Не знаю, почему. Пахнет мятой, и все...