Загадочная подушка.
Давненько уже спал я на своей старенькой перьевой подушке. Прошло несколько лет, как оказалась она у меня непонятно откуда. Обшивка на ней была потертая, с пятнами, и видно, что я был уже не первый её хозяин. Размер у неё был совсем небольшой сантиметров эдак 30х40. Ну да ладно, всем она меня, в общем-то, устраивала. И всё было бы ничего, как однажды супруга моя сделала мне замечание, что, стал я, мол, похрапывать по ночам. То ли от усталости на работе, или каких-то нервных переживаний, дающих знать о себе ночами; истинная причина мне на самом деле до сих пор неизвестна.
Всё было бы ничего, но мой очередной день рожденья был уже не за горами. А, как известно, дарёному коню в зубы не смотрят. Принял я в этот праздничный для меня день неожиданные подарки. А неожиданными они оказались потому, что кроме нового одеяла, одним из них оказалась новая подушка, которую вручили мне с комментариями, что, дескать, чтоб не храпел ты больше по ночам, и отдыхал, как говорится, и телом и душой. В ответ я улыбнулся, выразил, тёплыми словами свою искреннюю благодарность и признательность за заботу родственников о моём здоровье.
И в эту же ночь захотелось мне вдруг опробовать подаренные мне подушку и одеяло в действии. Всё спиртное было выпито, десерт всем очень понравился, и все гости уже разошлись, и только три комара тихо кружили рядом с желтой лампочкой, отбрасывая размытые тени над уличным столом в беседке. Ночь после праздничного застолья обещала быть безмятежной; вечер своей летней прохладой навевал мысли о сладком сне на мягкой постели. Усталость шатала меня как на палубе, в голове шумело, а ноги не слушались. Но когда я почувствовал, что оказался на своей кровати, ночь радушно приняла меня в объятья сна.
Первое, что увидели мои глаза, когда открылись, - ровная поверхность белого потолка в тёмно-синих, и где-то бледно-белых от уличного освещения полосках света, через квадраты оконной рамы, как на картинах художников-авангардистов. Было чувство, что я просто прилёг от усталости, но ещё не успел заснуть, что прошло всего минут пятнадцать, и сон как будто ещё не пришёл ко мне. Хорошо, что я спрашивал себя об этом сам, а не кто-то другой задавал мне этот вопрос: "что случилось?". Потому, что ощущение было именно такое, что мои глаза открылись сами, и когда я прислушался к своим ощущениям, стало понятно, что это была какая-то необъяснимая тревожность внутри, как будто кто-то сейчас там, на улице будет поджигать мой дом, или ломиться с оружием, чтобы напасть.
Я поискал взглядом циферблат часов, чтобы развеять мысли об ошибке во времени, но они совершенно не удивились выражению моего лица, и уверенно показывали половину третьего ночи; и я бы с ними поспорил, но ведь на дворе же было темно, и в такое время я не припоминаю, чтобы от чего-то просыпался.
Следующие полтора часа я потратил на поиск причин, как то: "куда подевалась моя усталость, и где найти участок расслабления в гудящем теле и шумящей голове?". В принципе, до начала утренних радиопередач оставался какой-то час, и я уже решил сегодня не ложиться. Я пошёл на кухню, поставил варить себе кофе, ломтиками нарезал хлеб, намазал два кусочка сливочным малом. То, что я делал, было похоже, скорее, на поздний ужин, чем на ранний завтрак… в половине пятого утра. Зашёл на страницу новостей в своём смартфоне, пробежал взглядом первые строки, сделал из чашки три глотка горячего кофе, и только потянулся за ломтиком хлеба с маслом, как почувствовал, что твёрдость моего решения "не ложиться сегодня", вдруг начала как-то подтаивать, как пластинка масла на хлебе, оставляя маслянистый наплыв в моём затуманенном взгляде, расплываясь строками бессмысленного текста на экране смартфона.
Я никогда не мог смотреть на солнце открытым взглядом, а оно вот уже тридцать минут настойчиво припекало закрытое веко моего правого глаза своим ярким лучом и делало его цвет изнутри ярко-розовым. Только правого, потому что левый был ещё прикрыт подушкой. Часы показывали десять утра, да для меня утра... Сегодня – выходной, можно делать всё что интересно, полезно, и никому не нужно, главное, - это чтобы было легко и весело.
Выходной прошёл спокойно, настроение было ровным, а чувства безмятежными. Спокойствие и уравновешенность увенчали этот замечательный день, нашёптывая мне мысли о построении разных интересных планов на следующую неделю; и не противясь им, я сел ужинать за столиком у окна, разглядывая, как вдалеке макушки деревьев скрывают в листве последние солнечные лучи.
Мой подарок мне нравился, но я как-то и не думал о нём, потому что если вещь нравится, обычно её не замечаешь, и разглядываешь её и оцениваешь только в первые десять минут, а потом она, - вещь, становится частью твоей повседневности; помогает тебе делать твою жизнь удобной, комфортной, приятной.
Вторую и третью, а следом и с десяток следующих ночей после дня своего рождения я стал проводить в поиске… сна. Да, сбылись пожелания моих родных на день рожденья, - храпеть я действительно с того момента перестал, как и перестал нормально спать. А ночами стал искать, искать, искать… то, что раньше было у меня всегда, то что я обычно никогда не замечал. Нет, это не тёмные круги под глазами, покрасневшие глаза и хроническая усталость, которые сейчас шли рука об руку с плохим настроением и разбитым самочувствием;
Как можно вообще потерять, то, что неосязаемо и невидимо для окружающих? Ведь этого как бы нет на самом деле, но за последние две недели, я очень хорошо убедился, что это есть и должно быть не только у меня; а понимаешь, - когда терять начинаешь.
На третьей неделе бессонницы в кабинете врача я сквозь туман своего восприятия услышал: "… уважаемый, за две недели, вы потеряли в весе примерно килограмм двенадцать, да и вид у вас измождённый… что случилось, вы переживаете неприятности?". Я попытался дать доктору какие-то сбивчивые пояснения, неуверенным голосом мямлил нескладные фразы, и по выражению смотревшего на меня врача понял, что лучше мне сейчас остановиться, не то зайдут в кабинет два санитара, и отведут меня в другие покои для сна с курсом "спокойных" таблеток. Я стоял на первом этаже поликлиники в очереди к аптечному окну, и держал в руке рецепт с названиями препаратов, которые мне прописал специалист по нервам с условием повторного визита к нему через две недели.
Мыслей никаких, пустота… просто серая мгла царила в голове; мой "компьютер" завис, как будто ему не хватало напряжения для запуска главного процессора. Лишь искры отдельных мыслей изредка вспыхивали на сером фоне, и тут же гасли, как молнии в густых облаках на дальнем горизонте. Мой взгляд застыл на стекле аптечного киоска и упёрся в белый цвет буквы "А" над арочным вырезом операторского окна, тупо отражаясь в затуманенных неподвижностью зрачках. Уши раздражались каким-то резким звуком чьего-то неприятного голоса, как будто пришёл смс-вызов, но ты спишь… а, это, кажется, обращаются ко мне, и сейчас, наверное, оторвут рукав моей куртки.
-Мужчина, мужчина! Вы, что заснули?! В конце концов, вы зачем здесь стоите? Мы тоже в очереди! Все спешат, вы, что один такой, кому надо: пришли и забыли зачем? Отойдите в сторону, пропустите покупателя с ребенком! Эта горластая тычет меня в рёбра локтем, и отрывает рукав моей куртки… вы не поверите, я счастлив, что не отвечаю ей, а мысленно кричу: "спасибо!". Но это всё - внутри меня; кричу, как на демонстрации, в исступлении подчиняясь настроению окружающей толпы; как вдруг, там, внутри моей головы ударила молния и как будто что-то замкнула, сделав стоп-кадр, как в кино. Я отскочил как ужаленный от окна аптеки, бросив бумажку рецепта в сторону; очередь позади стоявших людей одновременно посмотрела на меня перепуганными взглядами как на сумасшедшего. Так, наверное, в тот момент я и выглядел. Но дело было в другом: "молния" видать так удачно шибанула в пустоте моей головы, что замкнула "контакты" в нужном месте.
Когда я прибежал домой, - она всё ещё стояла перед моими глазами, ничего другого по дороге я не видел. Еще недели две назад, как говорят, язык бы не повернулся признаться самому себе в чём было дело, и сейчас неосознанное понимание вовремя взяло верх над эйфорией необъяснимого, что чуть было не привело к необратимым потерям.
Я смотрел на неё немигающим взглядом минут десять, как рассматривают нечто невиданное и неправдоподобное. Она лежала на моей кровати в изголовье. Сейчас все мысли были только о ней. Что-то мешало моей правой руке, в которой я держал бумагу с рецептом от врача; когда я поднял руку и разжал пальцы, то увидел, что они остались на моей побелевшей ладони круглыми синими пятнами.
-2-
Природа в ночное время суток преображается, и в ней всё окружающее отличается сказочностью тишины. Парковые скамейки, натёртые спинами дневных посетителей, блестели деревянными перекладинами в лунном свете. В укромном уголке городского парка дожидаться щедрого света от полуспящего, уставшего фонаря можно до самого утра.
Ветер, дунув летней прохладой, погасил третью спичку, не дав ей разгореться. Чтобы капли бензина, с дорожки, протянувшейся к объекту, не попали на туфли я отошёл подальше и чиркнул. В высокой, уже высыхающей к концу лета траве, на остатках старой растрескавшейся от времени серой плитке разлеглось брошенное мной пухлое белое тело. Какое всё-таки благо, подумалось мне, что всё это уместилось в одном пакете!
Огненная дорожка молнией проткнула траву, и языки пламени бешено набросились на ткань, пропитанную бензином и с треском стали обвивать некогда привлекательные пышные формы.
Горение становилось всё сильнее, и потрескивание переросло в гудение, пламя, разрасталось, жадно добираясь до середины своей жертвы, стало выжигать её изнутри. Постепенно весь силуэт из белой ткани превратился в бело-желтый с голубоватым ореолом огненный шар.
Даже на оранжево-красно-желтые языки, разбросанные по краям ткани, мои глаза смотрели с трудом, преодолевая порог яркости. Стоящая позади моего импровизированного инквизиторского костра старая железная урна, почернела ещё больше от неожиданного поворота: когда вдруг подпёртый ей пламенный силуэт, как будто очнувшись, приобрел признаки движения, и, корчась, слегка развернувшись, стал выгибаться назад, - с треском завалился на бок. Костёр, поиграв оранжевыми бликами на моём лице, ещё раз дал яркую вспышку, последним хлопком превратив себя в сноп оранжевых искр, стал щедро выбрасывать их густыми пучками и они, легко поднимаясь по извилистой траектории, взлетали выше, и постепенно, уменьшаясь, - угасали на фоне звёзд летнего ночного неба.
-3-
Вот уже минут двадцать я давил обеими локтями на крышку кухонного стола, неподвижно сидя и подперев ладонями подбородок смотрел на жёлтое отражение лампочки в бликах посуды на полке.
Мне нужен был рывок штангиста, чтобы заставить себя встать из-за стола. Вырываясь вместе с тёплым паром из открытой двери ванной, свет желтым прямоугольником освещал край моего дивана; там, в тишине глубокой ночи укрытые тенью в обнимку неподвижно лежали обезглавленные мной одеяло с простынёй. Исполнение приговора в отношении их хозяйки произошло сегодня ночью.
Я, прислушиваясь к тиканью будильника сдвинув брови молча приблизился вплотную к краю дивана, и не ожидая подвоха, медленно упёрся коленом в одну из пушистых клеток одеяла. Как вдруг чей-то сильный центробежный подворот вдоль линии тела заставил меня резко подставить локоть, и рефлекторно, закрыв лицо другой рукой от возможного удара, я завалился на правый бок.
Смартфон на столике, трижды прозвенев, в восьмой раз замолчал. Сквозь пелену сна через открытое окно было слышно чириканье птиц за окном. Идеально ровный и выбеленный потолок спальни делал мои мысли ещё более светлыми, совесть чистой, а настроение – безмятежным. Но вдруг я ощутил, что мне чего-то не хватало: матрас был таким же мягким, одеяло – тёплым, а под головой не было никакого лишнего комка; он испарился вместе с ненужными мыслями, необъяснимой тревогой и непонятными переживаниями, унеся с собой усталость и раздражение. В зеркале над умывальником на меня бодро смотрело посвежевшее лицо со светлой кожей хорошо отдохнувшего молодого человека, полного сил и новых интересных замыслов.
-4-
Удивлению моих родственников, нагрянувших ко мне на днях в гости не было предела, а их вопросам не было конца, когда на диване они увидели две ярко расшитые в восточном стиле турецкие подушки с бахромой по краям и кисточками на углах. К слову сказать, присесть на мой диван в этот визит я никому из них не позволил, придумав причину с якобы моим участием в рекламной кампании.