…если хочешь соврать – говори правду…
Настя
Господи, как я ненавижу эти сборища. Может, для кого-то и в кайф рожей посветить лишний раз на таком мероприятии, но только не для меня. Форум предпринимателей, который снова отнял у меня драгоценную субботу, проводится под эгидой мэра, поэтому для меня это не развлечение, а работа.
– Настя, ты сегодня особенно красивая, – улыбается Филипп.
– Ты мне всегда это говоришь, – тоже улыбаюсь, ответно касаясь его руки.
Сейчас меня бодрит исключительно присутствие рядом Филиппа. Я умею уговаривать, а он не умеет мне отказывать, хотя делать ему здесь совершенно нечего. Мероприятие официальное, «плюс один» не предполагается, но я все равно притащила его с собой.
– Потому что ты красивая – всегда.
Отблагодарив Филиппа за комплимент еще одной теплой улыбкой, увожу взгляд за его плечо… и холодею. Мало что в жизни могло тронуть меня, и еще меньше было людей, от взгляда которых я бы холодела.
Леднёв?
Для верности я еще немного сомневаюсь и разглядываю его со всех сторон, с каких только могу разглядеть.
Твою мать. Леднёв.
Кровь ударяет мне в лицо – чувствую, как загораются щеки, и этот горячий румянец сводит скулы оскоминой.
– Настя, с тобой все нормально? – спрашивает Филипп.
Я и не сомневаюсь, что мое внутреннее состояние отражается на лице.
– Мне очень плохо. Кажется, я сейчас упаду в обморок.
Спасибо, Никита, я до сих пор кидаюсь твоими фразочками, вот и сейчас мне кое-что пригодилось. Если хочешь соврать – говори правду, всегда советовал он. Голая, неприкрытая правда отталкивает, и в нее труднее поверить, чем в самую наглую ложь.
– Давай уйдем. Ты говорила, что после официальной части мы сможем уйти.
– Рано. Мне еще нужно помелькать, – мое желание побыстрее свалить отсюда сняло как рукой.
– Давай присядем, – Филипп берет меня за локоть, собираясь вывести из зала.
– Нет-нет, просто принеси воды, – киваю на фуршетный стол.
Спятил, что ли! Я теперь отсюда ни ногой.
В этот момент Никита отрывает взгляд от лица своего собеседника и снова смотрит на меня. Прямо. Зная, на кого смотрит.
Он тоже меня узнал.
Кто ты?
Не пойму, с кем он стоит, не знаю этих мужчин. Знаю многих, но не всех. Список приглашенных вообще не моя вотчина. Знаю, что обычно, кроме видных бизнесменов, на такие мероприятия приглашают и силовиков тоже. МВД, ФСБ, МЧС, прокуратура. Отдельных их представителей, так сказать, для работы с контингентом.
Что ты здесь делаешь, Леднёв?
Я мысленно обругала себя за то, что отправила Колю к стоматологу и приволокла с собой Филиппа. Сейчас бы я уже откомандировала Буркова с секретным заданием.
– Настя, – Филипп принес мне воды.
Какой расторопный, черт тебя подери. А я только придумала, как подкатить к этим двум мужикам и деликатно увести с собой Леднёва. На пару слов. Это нормально. Я женщина деловая. Я тут со многими разговариваю.
Филипп что-то спрашивает, но я ничего не могу ответить. Не соображаю, что отвечать, потому что серо-зеленые глаза из-за его спины теперь смотрят на меня, не отрываясь. Дышать становится все труднее. Но сил отвести взгляд не хватает. Это продолжается, пока лицо Никиты не покрывается румянцем, который, словно выплеснувшись из-под ворота темной рубашки, неровно заливает шею и нижнюю челюсть. Я впиваюсь взглядом в его побагровевшую шею и строго очерченные скулы. То ли что-то новое ищу в его лице, то ли что-то хорошо мне знакомое…
– Что ты говорил? Прости, задумалась, – наконец, проговариваю я, когда Филипп начинает оглядываться, ища причину моей внезапной рассеянности.
– Даша решила изучать японский язык, ищу приличную языковую школу, но меня это беспокоит.
– Почему?
– Ну… – чуть пожимает плечами, – все эти… эмо…
– Перестань, – успокаиваю его, проявляя чудеса сообразительности, – Даша хорошая девочка. Она просто любит японский стиль и японскую культуру, поэтому хочет изучать японский язык, чтобы быть ко всему этому ближе. Она не увлекается той чушью, о которой ты говоришь. Хочешь, я поговорю с ней? Узнаю, что и как.
– Да. Хочу, – говорит с явным облегчением.
Про престарелого любовника я, конечно, вчера загнула. Филипп седой, но не старый. Он по-мужски красив. У него короткие серо-стальные волосы, аккуратная борода и темные глаза. Ему всего сорок четыре, он меня на десять лет старше, и он из тех мужчин, которые рано седеют. Седина придает ему особый шарм. У него за плечами неудачный брак, от которого осталось двое прекрасных детей. Сын и дочь.
Снова глянув вперед, я понимаю, что пока разговаривала с Филиппом, Леднёв куда-то испарился.
– Ты кого-то ищешь? Хочешь с кем-то поговорить? – интересуется Филипп, замечая, что я ищу кого-то глазами.
– Хотела, но это неважно, – разумеется, нахожу, как отделаться от этого неудобного вопроса.
– Тогда пойдем отсюда. – Он твердо подталкивает меня к выходу, и на этот раз у меня нет причин отказываться.
Остынь, Настя, приказываю я себе. Остынь!
Меня рвет от противоречий. И от радости, и от страха, и от какого-то непонятного отчаяния. Меня просто разрывает на куски, и в этот момент я почему-то ненавижу Филиппа. Я готова его убить, будто он причина всех моих бед.
Остынь, Настя, проговариваю, как заклинание, но это не помогает.
Остынь – пока надеваю пальто.
Остынь – пока мы едем к Филиппу.
Остынь – пока пью теплое красное вино.
Воспоминания во мне кричат и беснуются. Они не дают сидеть на месте, и я сама не замечаю, как начинаю ходить туда-сюда по комнате.
– Настя, что случилось? – с тревогой спрашивает Филипп.
– Ничего, – отвечаю я честно. Ведь еще ничего не случилось.
– Ты сама не своя.
– Я знаю. Мне кажется, я должна была что-то сделать, но забыла что.
Не вру. Именно так себя и ощущаю – словно забыла сделать что-то важное.
Я хочу унять этот зуд, но не знаю как. Хочу что-то сделать, но не знаю что.
– Тебе просто нужно отдохнуть, ты вымоталась.
– Вызови такси, я поеду домой, – говорю это раньше, чем соображаю, что именно говорю. Иногда так бывает: энергия опережает мысли.
– Настя, что за глупости? – конечно, он пытается урезонить меня, не понимая внезапной перемены настроения и такого спонтанного решения.
– Хорошо, я сама.
– Прекрати, – недовольно говорит он. – Хорошо. Раз ты так решила.
Филипп вызывает мне такси, а я уже стою в прихожей и натягиваю пальто.
– Не выходи одна, я провожу.
– Не надо.
Мне душно и хочется быстрее выйти на улицу. Еще минут десять у подъезда мы ждем машину. Филипп пытается получить какие-то оправдания моему поведению. Его недовольство понятно, но ничего не могу объяснить. Интуицию на слова не переложишь. Я просто знаю, что мне надо домой.
– Прости меня, Филипп, – говорю, перед тем как сесть в такси.
– За что? – со спокойным удивлением спрашивает он.
– За все. Простишь?
– Ты точно заработалась.
Я спешу домой, будто с утра забыла выключить утюг. По дороге пытаюсь успокоиться, но разве это возможно, когда перед глазами стоит его лицо и в голове звучит его голос. Голос из прошлого. Лицо из прошлого. Человек из прошлого.
Расплатившись с таксистом, выбираюсь из машины и с облегчением иду домой, дробя под каблуками ледок подмерзших весенних лужиц.
– Настя!
Застываю как вкопанная. Оборачиваюсь. Вижу темнеющую в ночи фигуру в нескольких метрах от себя…
Вот теперь я спокойна. И точно знаю, зачем мне среди ночи понадобилось домой.
Меня ждет Леднёв.
Теперь я понимаю это чувство, будто что-то забыла и не сделала.
Меня ждет Леднёв.
– А если бы я не приехала сегодня? Или приехала не одна? – спрашиваю, подходя ближе.
– Хочешь, чтобы я ответил на эти вопросы?
– Нет, мне все равно. Ты здесь. Я здесь. Ты, очевидно, знаешь, что делаешь.
Я улыбаюсь и уже хорошо вижу его лицо. Никита смотрит на меня с вопросительной иронией.
– Давай, мой мальчик, обними меня, – говорю тихо.
Ничего не могу с собой поделать. Это сильнее меня – не могу не сказать.
Но Леднёв слышит меня и смеется:
– Иди сюда, стерва моя блондинистая. Обниму.
Притянув к себе за отвороты пальто, он крепко обнимает меня и целует в губы.
Я не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть... как будто на моей шее затянулась удавка.