Новый фильм Уэса Андерсона вызвал неоднозначную реакцию и у зрителей, и у критиков. С одной стороны, это неповторимый авторский стиль в сочетании с невероятным кастингом (где ещё можно увидеть в одном кадре Уиллема Дефо, Эдриана Броуди и Эдварда Нортона, а Тома Хэнкса, Марго Робби и Тильду Суинтон в эпизодических ролях!). С другой стороны, абсурдность сюжета и многоуровневая структура сбивают с толку и вызывают недоумение «что хотел сказать автор?». Давайте разбираться!
Итак, фильм имеет форму телепередачи в духе пятидесятых, где речь идёт об истории создания и процессе постановки пьесы «Город астероидов». На пьесе завязан основной сюжет картины. Военный фотограф Оги Стинбек прибывает вместе со своими четырьмя детьми в Астероид Сити, где проходит слёт юных гениев-изобретателей, увлеченных космосом, и их родителей. Во время наблюдений за ночным небом появляется инопланетянин и похищает астероид, в честь которого назван город. Военные в срочном порядке закрывают его на карантин, но дети находят способ сообщить сенсационные новости «наружу». Инопланетянин возвращает астероид, проставив на нём инвентаризационный номер, военные снимают карантин, и все участники разъезжаются.
Незамысловатость сюжета компенсируется огромным количеством отсылок к американской культуре: начиная от декораций в стиле классических вестернов и ковбоев до погони в стиле мультфильмов Луни Тюнз и праха в контейнере из «Большого Лебовски». Разговоры в дайнере 1950-х о карантине (привет, 2020) на фоне ядерных испытаний, которым никто не удивляется, создают неповторимую атмосферу.
Повествование перемещается между пьесой и процессом постановки. Чтобы зритель не запутался окончательно, уровни различаются цветом: пьеса — цветная, а «реальный мир» — чёрно-белый. То есть актёры играют актёров, которые играют в пьесе. Зачем так сложно? Для того, чтобы погрузить нас в процесс творчества, показать, насколько неотделим создатель от своего произведения, будь то написание пьесы, исполнение роли или постановка фильма.
Джейсон Шварцман играет актёра Джонса Холла, который переживает потерю близкого человека и исполняет главную роль в пьесе. У его персонажа, военного фотографа Оги Стинбека, в свою очередь, умерла жена, и он не знает, как сообщить эту новость детям. Скарлетт Йоханссон играет запутавшуюся в личной жизни актрису Мерседес Форд, а та —известную актрису Мидж Кэмпбелл. У героини пьесы также не складывается личная жизнь, она постоянно репетирует роль несчастной женщины, которая в итоге совершает суицид. «Используй свое горе», — говорит Мидж фотографу Оги во время репетиции. И мы не можем понять: обращается ли она к персонажу, потерявшему жену, или к актёру, переживающему смерть друга.
«Я не понимаю, о чём пьеса», — говорит Джонс Холл режиссеру Шуберту Грину (Эдриан Броуди), а он отвечает: «Это неважно, просто говори свои реплики». Что это, если не шекспировская метафора? («Весь мир — театр, а люди в нём актёры»). Джонс Холл буквально задыхается, в поисках свежего воздуха выходит на улицу и… оказывается в новых декорациях. Цветной и жизнерадостный мир пьесы уже кажется реальнее мира чёрно-белого.
Именно поэтому ведущий телепередачи (блистательный Брайан Крэнстон) в один миг «случайно» оказывается внутри пьесы — границы между уровнями повествования стёрты. Кстати, образ Брайана Крэнстона – это оммаж Роду Стерлингу и телесериалу «Сумеречная зона». Но не классикой единой. Появление Стива Карелла после фразы «А где Дуайт?» доставляет особое удовольствие не только фанатам «Офиса».
Ещё одна «функция» искусства, затронутая в фильме, — способ проживания травмы. Вообще тема травмы, смерти, горевания является здесь центральной. Герои страдают из-за потери близких, развода, трудностей взросления, непроработанных детских травм и находят «спасение» в искусстве. Оги фотографирует, Мидж не выходит из образа, всё время репетирует, Шуберт Грин, режиссер пьесы, буквально живёт в театре. Но оказывается, что это не решение проблемы, а бегство от неё.
«Нельзя проснуться, если не заснул», — говорят актёры в финальной сцене фильма. Чтобы двигаться дальше, надо дать выход своей боли, прожить её, прочувствовать («почему Оги обжёг руку?») и отпустить — вот авторский рецепт.
Пример, как обычно в фильмах Уэса Андерсона, подают дети. Одинокие, непонятые даже собственными родителями, ощущающие себя изгоями (тоже неизменная тема режиссера), они искренни, не боятся проявлять чувства и открыты всему новому — от первого поцелуя до поиска контакта с инопланетянином. На детей вся надежда, и благодаря им правду не удаётся скрыть, карантин снимают и все снова становятся свободными. Для них нет ничего невозможного, они верят, что могут всё, даже оживить маму с помощью «колдовства».
В песне «Freight Train», которая звучит во время титров, говорится о смерти как о сне. Самая запоминающаяся сцена также в финале – та, где актёры повторяют фразу «нельзя проснуться, если не заснул». Так, может, в мире Андерсона смерти действительно не существует?
Марина Шатохина, специально для канала «Большой Киновски»