Лиля Насибуллина, хореограф-постановщик, перформер из Екатеринбурга, рассказала о своём пути, "Вечере современной хореографии", учениках и планах на жизнь.
Расскажи свой путь: с чего ты начинала и как пришла к работе хореографом?
Это очень долгий путь. Началось всё с того, что меня мама в 3 года отдала на танцы. Очень банально: мама всю жизнь хотела танцевать, быть хореографом и решила воплотить в ребёнке свою детскую мечту. Да и потом, с самого детства она видела, как мне это нравится, как я маленькая под музыку что-то двигаюсь. Так я попала в танцы. В детстве меня водили в очень много разных секций: художественная школа, английская школа, ИЗО и так далее, и танцы. В итоге всё это отсеялось и остались только танцы. Мама отдала меня в ДК имени Лаврова. Там были стилизованные народные танцы. Первый мой танец был “Скоморохи”, очень весёлый. Мне тогда было лет 6, наверное. Дальше мама решает меня отдать в Школу искусств №5. Там был театр танца Лысцовой и хореографический ансамбль “Стелла”. Это очень сильная хореографическая школа. Почему так произошло? В ДК Лаврова сменился директор, и так получилось, что наша группа распалась. Упор стал делаться больше на вокал, чем на танцы. А случилось это не в начале года, когда можно было записаться в Школу искусств либо куда-то еще. Но так как я всё равно хотела танцевать, а в школе, где я училась, был ансамбль “Сударушка”, я пошла туда. Это был самый худший год в моей жизни в плане танцев. Во-первых, я не очень любила народные танцы. Во-вторых, нужно было еще и петь, а я ненавижу петь. А еще из-за того, что я умела делать трюковые элементы, я удачно подходила под скоморохов, которые меня преследовали с самого детства, или под мужские партии. Я помню, как врала, говорила, что у меня болит нога, чтобы меня забрали домой. Я вообще не хотела танцевать, мне там ничего не нравилось. Но в итоге год я там пробыла.
Потом меня отдали в Школу искусств. Туда не так легко попасть, ребёнка смотрят, оценивают данные. Я успешно прошла отбор и стала там учиться. Сначала ты там не в коллективе даже, ты просто учишься: нулевой класс, первый, второй, третий и так далее до седьмого — всего 7 классов. Я попадаю в первый класс, но спустя время маме говорят, что мне первый класс не подходит, потому что я всю программу знаю. Плюс по возрасту я для первого не подходила, мне тогда было 12-13 лет. Меня переводят сразу в третий класс. Там я хорошо себя проявила, меня заметили и пригласили в театр танца Лысцовой. Я туда пришла, и это логично, что я новенькая, а там уже сформированный коллектив, все знаю, кто звезда, кто танцует в первой линии, кто во второй. Разумеется, меня ставят в четвертую линию, либо я вообще в запасе и не участвую в основных номерах. Меня это очень расстраивало, потому что в предыдущих коллективах я была номер один, а тут бац, и я просто не пойми где. Я ревела, жаловалась маме, она говорила: “А что ты хотела? Тебе нужно доказать”. В итоге через год-два я из последней линии перешла сначала в третью-вторую, а потом и в первую или была солисткой. Так я проучилась там до 7 класса, успешно сдала все экзамены и выпустилась.
Эта Школа искусств считается дополнительным образованием или заменяет основное в общеобразовательной школе?
Она идет как дополнительное образование, да. Но там всё равно сдаются экзамены. Я защищала диплом перед комиссией. Каждые полгода, как в вузах, проходила сессия в формате открытых уроков, куда приходили не только родители, но и все педагоги. Тебя оценивали. Если ты не проходил, тебя просто убирали. Там было жёстко на самом деле, и выпускалось очень мало людей. Обычно это были те, кому это реально нужно, либо родителям было нужно, либо те, кто просто очень любил танцевать. Многие оставались после выпуска в коллективе, для них танцы как хобби. У меня была другая судьба. Я пошла учиться в хореографическое училище. Вообще, по-хорошему, я бы пошла учиться в вуз, там интереснее, более обширная программа. Но такого не произошло, потому что произошла неприятная ситуация с родителями. Отец хотел, чтобы я была юристом, он сам бывший следователь, преподаёт в Юридической академии. А я хотела танцевать. И когда я выпускалась, единственным вузом с хореографическим отделением был гуманитарный, но туда нужны были огромные деньги. Отец отказался оплачивать учебу, поэтому я ушла в колледж.
А вариант уехать в другой город и поступить там ты не рассматривала?
На самом деле, нет. Я не очень хотела уезжать. Я люблю свой город. В Москве, Питере и так хватает хореографов, я никогда не стремилась туда. В Челябинске есть хороший вуз, но я не хотела туда переезжать, жить в общаге. Я тот человек, который любит одиночество, и я бы не смогла существовать в общаге, жить с какими-то людьми рядом — это были бы годы мучений. А ездить из одного города в другой по несколько часов было бы тяжело. Ряди какой-то корочки я на это была не готова.
Как тебе учеба в колледже? Какие остались впечатления?
Колледж в какой-то момент отбил у меня всё желание заниматься хореографией, танцевать. Я подписана на некоторых девочек, которые учатся в вузах Москвы/Питера на хореографических специальностях, и вижу, насколько у них интересная и обширная программа. Их не загоняют в рамки, дают свободу творчества. У нас было не так. Мы всё делали так, как нужно было педагогу. Но ведь творчество у каждого выглядит по-разному. Конечно, есть определенные правила постановки, раскадровки и так далее, какие-то базовые вещи. Но ты как постановщик раскрываешься именно в том, как ты видишь номер, а не твой педагог. Ну и кроме базовых каких-то элементов, я ничего нового не узнала. Например, даже когда я училась в Школе искусств, у меня классический танец преподавала Наговицына Ольга. Она педагог из пермской балетной школы. И у нас классический танец был очень сильный и интересный. Я даже на пуантах танцевала и на сцену в них выходила. А когда я пришла в колледж, у меня произошла полная деградация: я знала столько элементов, которые забылись за годы учебы, и ничего нового не прибавилось. Единственное, что было интересно, это народный танец, потому что был хороший, очень сильный педагог. На современном танце нам давали базу. Давали много джаза, а я терпеть не могу джаз. И меня в целом бесит мнение: вы педагоги, вы универсалы. Но это оправдано, потому что из колледжа хореографов выпускают для работы в ДК, школах искусств. Когда я побывала на практике, я поняла, что не хочу работать на организацию, потому что это топит твой талант, твоё творчество — происходит полная деградация тебя. И вообще корочка хореографа — это очень абстрактная и субъективная штука. Если ты хочешь, например, работать в гос. учреждении или быть медиком, да, там это важно. А в танцах же всё по-другому. Ты видишь, как человек танцует, и тебе это либо нравится, либо нет. Если он умеет танцевать, тебе нравятся его постановки, ты пойдешь к нему учиться, независимо от того, есть у него корочка или нет. Во время учебы в колледже мне не хотелось вообще ничего, у меня пропало даже желание танцевать. Мне хотелось просто лежать дома и всё. В принципе, какое-то время там так и прошло.
Как ты попала в “Станцию”?
В “Станцию” я попала в 18 лет. Тогда было не так много резидентов, как сейчас. Через Интернет я просто узнала, что есть такая организация, что там можно арендовать залы. Но выглядело это всё как какая-то бездна и невиданность, потому что тебе 18, ты вообще в этом не разбираешься, у тебя нет учеников. И когда я туда писала, думала, что мне откажут. Но в итоге мне спокойно рассказали про условия, им было вообще не важно, сколько мне лет, главное, чтобы вовремя платила за аренду. Я создала свой коллектив, мы с девочками как-то скидывались на аренду, ставили и снимали первые работы. Это было некое творческое комьюнити. В какой-то момент мы решили выступить на конкурсе “Контур”. И уже после этого я окончательно решила, что буду преподавать. Стала развивать страничку в социальных сетях, снимать разные видео, объявила о наборе учеников. Плюс на этих первых девочках я училась, потому что очень важно найти свой подход, свою методику преподавания. То, как тебя учат в Школе искусств или колледже, не подходит для обучения людей, которые танцуют для себя. В начале своего пути я была очень строгая, а сейчас я стала мягче, делаю замечания только по делу, если прям очень нужно поправить, либо если идет подготовка к важному мероприятию. Просто на занятиях я спокойна, потому что мне не хочется отбивать желание танцевать, я знаю, что это такое, знаю, как это влияет. Но я это всё терпела, потому что я этим жила, хотела связать свою жизнь с танцами и понимала, что мне нужно учиться, чтобы преподавать. А когда ты танцуешь для себя, это немного другое.
Как ты находила первых учеников?
В “Станции”. Они выкладывают себе на страницу информацию о новом хореографе. У меня был бесплатный мастер-класс, на который пришло 4 человека. Я тогда была очень счастлива. Из этих человек остались со мной 2 девочки. Аренду я тогда платила с отложенных денег: я училась, родители давали карманные деньги, которые я откладывала вместо покупки платьев или косметики. Так я прокладывала себе дорогу в будущее (улыбается).
А как родители относились к твоей работе?
Ой, это больная тема. Они никогда не поддерживали мой путь. Даже когда я только начинала, они были уверены, что я не наберу учеников, у меня мало опыта для этого и так далее. Они думали, что я перегорю идеей и займусь чем-то более серьезным. Я им ничего не отвечала на такие разговоры. Только через год я рассказала, что вывожу коллектив на конкурс. И даже тогда они не радовались, они не понимали, как так, у меня ведь ничего не должно было получиться. А у меня получилось! Сейчас я знаю, что моя мама, например, родственникам, знакомым рассказывает, чего добилась её дочь, гордится. Но мне в лицо она этого никогда не скажет, потому что мы очень разные.
Учитывая все эти сложности, не было ли у тебя желания закончить танцевальную деятельность и уйти куда-то в другую стезю?
Было, конечно. Но, знаешь, это такой интересный момент — в колледже нам преподавали так, что ты думаешь: “Если так выглядит танец, я не хочу это танцевать”. У тебя нет желания даже приходить туда. Ты не рвёшься на эти занятия и ждёшь, когда это всё закончится. Но именно такие моменты, наверное, помогли сформировать мой стиль преподавания и постановок. Я приходила в “Станцию” и в зале под песни просто импровизировала. Так я отпускала какую-то свою боль. Тело, благодаря импровизации, заново начало жить. Тогда я научилась импровизировать, снова начала узнавать разные фишки. И это дало толчок к дальнейшему развитию и повторному появлению желания танцевать. Я всегда во всём пыталась находить плюсы. Наверное, потому что танцы с самого детства закаляют характер. Профессиональный спорт на самом деле очень жёсткий спорт. Это не так прекрасно, как все думают. Слабых он ломает, а сильных закаляет ещё больше. Мне кажется, у меня такой стержень сформировался, что мне его хватит на всю жизнь. А с родителями он просто укрепился еще больше.
Из твоего желания доказать?
Слушай, нет. Желания доказать давно уже нет. В начале да, конечно. Когда я была подростком, думала: “Я вам всем докажу. Я всё смогу!” (смеётся) Сейчас, конечно, уже такого нет. Сейчас я просто живу для себя, вижусь с родителями раз в месяц и кайфую от жизни и своего дела. И тут не то что желание доказать, а скорее желание уйти от этого общества, сделать свой круг общения. Я понимала, что родственники и родители — близкие люди только на словах, а на деле нет. И я знаю, почему. Мы просто очень разные.
Если бы не работа хореографом, то кем бы ты была?
Ой, это очень интересный вопрос. Мне в детстве всегда нравилось кроить что-то из одежды. Но не шить самой, а именно придумывать какие-то новые платья. Я была бы каким-нибудь дизайнером (смеётся).
Всё равно творчество?
Да, всё равно творчество. Такой я человек (улыбается). Точные науки я никогда не понимала. Мне не нравилось. Выучить, конечно, можно всё, если захотеть. Я просто этого никогда не хотела. Для меня школа всегда была каким-то балластом. И ни один предмет не помог мне в жизни.
Почему именно современная хореография?
На самом деле, раньше мне нравилась классика. Я хотела связать свою жизнь с классическим танцем, может даже преподавать его. А потом в Школе искусств с 4 класса началась современная хореография. До этого были какие-то джазовые элементы в танцах, но это всё равно другое. А тут нам начали давать контемп, базу. У меня с самого детства было такое, что тебя как поставили, ты так и танцуешь. А в контемпе всё по-другому, там больше свободы и пластики. Всё то, что я сейчас даю на занятиях, я нарабатывала со временем. До этого всё, что я танцевала, было подчинено чётким законам: и классический танец, и народный, и джаз, поэтому их легко танцевать. А в контемпе происходит деформация всего. У меня был просто взрыв мозга. Я говорила себе, что никогда не буду танцевать контемп! (смеётся) Потом желание танцевать классику как-то пропало, может быть после пуант (смеётся). На самом деле, мне нравилось танцевать на пуантах. Но я просто понимала, что по фактуре я не очень подхожу: у меня широкие бёдра, низкий рост, комплекция не позволит стать тростиночкой для балета. И потом я подумала, что танцевать всю жизнь классику, на пуантах, в театре как-то не очень хочется. Я начала смотреть, какой мне ещё стиль нравится. Мне тогда было лет 16-17, и у меня начал получаться контемп. И как-то так я решила связать с ним свою жизнь. Разучивала сама какие-то элементы, нарабатывала пластичность. Когда начала преподавать, стала по многу раз отрабатывать технику. Благодаря импровизации, кстати, появилась пластика и ощущение тела.
Не было ли желания в каком-то номере совместить классику с контемпом?
Было, конечно. Но сейчас уже нет, уже прошло. Сейчас я больше направлена на перформансы и спектакли. Начинали мы в зале. А сейчас хочется выходить за рамки, работать на других площадках. И уже на 5 перформансов приготовлены идеи (улыбается). С сентября же стартует новый танцевальный сезон, и там будет много интересного (улыбается). Я уже очень жду! А вообще сейчас у меня горит идея организации мероприятий, как был Вечер современной хореографии.
Давай как раз поговорим про Вечер современной хореографии. Первый ли это был опыт? И какие остались впечатления?
Это был первый опыт вообще постановки спектакля, во-первых. А во-вторых, организации такого мероприятия, со зрителями. На самом деле я очень лёгкая на подъём: если я загорелась какой-то идеей, я её делаю и не думаю: “Ой, а кто что подумает? Там же будут их родители, как они отреагируют? А может я ещё не готова для этого?” У меня такого нет. Путь более короткий: хочу спектакль, хочу перформанс — делаю. И уже в процессе решаю все вопросы. Как это назвать? Вечер современной хореографии! Сказала девочкам, спросила, кто готов в июне заниматься. И всё, выбрали дату и просто готовились. Строить ожидания — очень плохая привычка, потому что мы чего-то ожидаем, представляем себе, а выходит всё по-другому, и мы расстраиваемся. Я не строила никаких ожиданий. Когда я в первую минуту всех увидела и вышла в центр зала, я начала нервничать, сказала какую-то фигню и постаралась быстро отдать внимание девочкам. Как говориться, танцевать у меня получается лучше, чем говорить (смеётся). Потом вроде привыкла и начала нормально разговаривать.
Было видно, что ты очень переживала.
Да, в начале да. Потом уже спокойно всё было. На самом деле, всё прошло в одно мгновение, и я до сих пор не осознаю. Знаешь, у меня, наверное, есть такая черта - принижать все достижения, думать, что сделано недостаточно. Ну что такого? Прошло и прошло, все же это делают. И на этом фоне умом только понимаешь, что важное событие в жизни произошло — ну кто в 21 год устраивает такой Вечер? Кто смог набрать столько зрителей, поставить целый спектакль и на перформанс решиться? Вроде нужно гордиться собой, а у меня такого нет. Я очень счастлива, что это произошло. У меня будто в копилочке галочка появилась еще одна. Поняла, что хочу ещё устраивать такие Вечера. И они обязательно будут, я уже запланировала декабрь, нашла пространство гораздо больше! (улыбается)
Были ли какие-то страхи в процессе подготовки "Вечера" или в сам день мероприятия?
Ой, нет. Единственное, что было, но это даже не страх, а такой мандраж в самом начале Вечера, волнение. Во-первых, я первый раз такое устраивала. А во-вторых, я все-таки привыкла сама всегда танцевать, а тут были только девочки.
Я, кстати, ожидала тебя увидеть в числе танцующих. И для меня стало удивлением, когда ты просто объявила номер и ушла к колонке.
На самом деле, это был вызов мой самой себе, потому что если посмотреть мои предыдущие перформансы, я везде была в центре, я везде танцевала, всё внимание было только на меня, чтобы без косяков, чтобы всё красиво. А тут девочки танцуют почти год у меня, некоторые даже больше — я была уверена в них на все 100%. Ну нет, почти на 100, на 85% (смеётся). Были те, которые танцевали всего 2-3 месяца, но у них у всех хорошая пластика, они все выполняли трюки, какие мне нужно. И знаешь, наступает такой момент у хореографа, когда нужно начать доверять своим ученикам, что они смогут станцевать без тебя. Это очень хороший навык. И это очень тяжело даётся, особенно первое время. Раньше я всегда танцевала сама, выходила на сцену в первых рядах. А сейчас нет. Сейчас я даю им выступить, потому что я знаю, что они справятся без меня. Но если бы это были девочки, которые танцевали бы 2 месяца всего или меньше, конечно, я была бы с ними и помогала. А тут нет.
Как пришла идея спектакля?
Вообще сама идея, ты, наверное, поняла, что там были периоды человеческой жизни: детство, подросток, взрослая личность, любовь, семейная жизнь, смерть первого поколения и жизнь второго поколения. И какой конец был: у кого-то были дети — у кого-то нет, кто-то был в отношениях — кто-то нет и так далее. И это, наверное, отсылка к моему детству, так сказать, предъява родителям, душевная боль, которая была внутри столько лет. Я просто решила её прожить через творчество, чтобы отпустить. У меня никогда не бывает постановок просто так. Все мои перформансы, постановки всегда с идеей, которая связана со мной. И тут я решила затронуть такую важную тему, смогла высказаться — это было для меня самым главным.
Получается, все твои постановки имеют социальный подтекст и все они связаны с твоей жизнью и рассказывают о тебе?
Да, это всё жизненный опыт. Он у меня, на самом деле, огромный. Мне всего 21, но я очень многое пережила, видела. И, наверное, хотелось бы, чтобы счастья было больше. Но если бы я через это не прошла, я бы не стала той, кем сейчас являюсь. Чтобы быть свободным хореографом, перформером, постановщиком, организатором, нужно иметь очень сильный характер и не бояться, идти всё время в страх. Не каждый человек это сделает, ведь легче просто взять корочку и пойти работать, сидеть и не высовываться. А тут так не получится. Тут нужно проявляться. И я понимаю, что если бы не те жизненные ситуации, я бы не стала такой.
Не задумывалась ли ты о создании чего-то своего: пластического театра, например?
Я задумывалась о своём театре танца. Театр танца — это не прям театр, а просто группа так называется, как ансамблевая история. У меня уже есть название — "Театр танца ЛН", ЛН — это мои инициалы. И у меня есть ученица Оля, которая год со мной занимается индивидуально. Мы с ней ездили на разные конкурсы, где она выходила под названием “Театр танца ЛН”. Это был мой первый такой опыт именно сольных постановок. Я очень хорошо ставлю массовые танцы, их гораздо проще ставить. Сольные и дуэты сложнее. И вот с Олей у меня был опыт сольной работы. Мы получали награды, которые у меня лежат (улыбается). Эти награды — это такой первый шажочек к созданию своего. И я, конечно же, хочу, чтобы это продолжило свою жизнь.
Ты попробовала себя и в сольной, и в групповой работе. Что тебе по итогу ближе? Что больше понравилось?
На самом деле, с группой работать гораздо интереснее. Но я не могу сказать, что что-то из них лучше, потому что при работе с группой вы раскрываете идею постановки все вместе. А когда танцует один человек, то ты раскрываешь только его, и не будет каких-то супер трансформационных изменений в процессе танца. Соло хорошо для человека, который именно танцует. Танцевать в массе всё равно легче, потому что ты где-то можешь отдохнуть, где-то тебя прикроют. Танцевать сольно сложнее, потому что всё внимание только на тебя и тебе все 3 минуты нужно выкладываться и держать это внимание. Если взять, например, мой Театр танца, я не хочу работать только над массовыми танцами, хочу ставить и дуэты, и соло, и трио. Я убеждена, что в каждом коллективе должны быть разные номера. И, кстати, как для постановщика ставить соло и дуэты тоже намного сложнее, потому что ты должен всё время удерживать картинку для зрителя. Массовый танец в этом плане берет чем? Массовостью! Людьми, их количеством. А в соло и дуэтах такого не будет. Тут должна быть полная проработка костюма, сюжета, идеи, очень важны данные человека.
У тебя сейчас стартовала "Лаборатория контемпа". Что ты чувствуешь каждый раз перед новой группой?
Я всегда думаю, какие же они у меня будут (смеётся). Ну вообще мне всегда везло, что девочки приходят очень душевные, спокойные. За столько лет у меня может быть только 2 каких-то конфликтных случая было. А в основном всё прекрасно. Я сама уже спокойна: захожу в зал, включаю музыку, начинаем работать. Я никак не волнуюсь. Первое время, в начале пути, конечно, волновалась, переживала, как всё пройдет. А сейчас всё спокойно.
А хотела ли ты сама когда-нибудь пойти в театр или стать сольным артистом? Ставить на себя или может пойти к хореографу, который бы на тебя ставил?
Да, конечно, хотела. Но это было тоже где-то в подростковом возрасте. Когда я уже поступила в колледж, у нас на 1 курсе была постановка танца. А я еще со школьного времени ставила все танцы, причем с удовольствием это делала. И уже в колледже окончательно поняла, что мне больше нравится ставить, показывать, чтобы мои работы танцевали другие. Вообще хореографы всегда делятся на 3 типа. Первый - постановщики. Второй - артисты. И третий тип совмещает в себе первые два. И я скорее ближе к третьему типу. Я по-прежнему люблю танцевать сама. Например, в этом году я выступала на конкурсе в дуэтном номере, в 22 году — танцевала в ЭКСПО, в 21 году — участвовала в перформансе. То есть то, что я стала постановщиком, не значит, что я не танцую. Танцую, просто не очень часто. Мне уже хочется быть не на сцене, а за ней.
Какие цели по развитию себя, своей группы у тебя сейчас есть?
Я хочу развиваться и расширяться. У меня нет конечной цели Екатеринбург: я думаю сейчас тут развиваться, а затем может быть уехать куда-то в другой город и работать там. Моя цель вообще сейчас — заняться организацией таких Вечеров современной хореографии, потом хочу организовывать батлы по контемпу, и прям создать отдельную страничку, где будет вся информация о таких мероприятиях. Потому что я очень хочу развивать контемп. Его как-то мало сейчас в танцевальной тусовке. Я вижу вог, очень много у них разных балов, бачата развивается активно, даже тверк начал хорошо реализовываться. А контемп как-то в стороне. Контемпщики вообще такие люди, более душевные, более уединенные, сами по себе. Они не очень любят создавать комьюнити. И хочется это поменять, развить контемп как минимум в Екатеринбурге.
В чем ты видишь миссию или главную цель своего дела?
Давай так, цели бывают разные. В зале, когда у меня есть ученики, которые танцую для себя, моя цель — научить их танцевать, раскрыть их. Технику сможет выполнить каждый. Постановку сможет станцевать каждый, просто заучив её. Но контемп — это глубже. В него погружение происходит через практики, через импровизацию. Именно они раскрывают тебя. И это работает не только на танец. Когда ты делаешь что-то в зале, ты можешь не замечать результат. А потом ты выходишь в общество и начинаешь себя увереннее чувствовать, например. Вот это моя главная миссия, наверное, раскрывать людей, помогать им понимать себя. Ведь понять себя очень сложно. Мы все выполняем много ролей, показываем себя с разных сторон. И из-за этого происходит диссонанс — а кто же я? И танец, особенно контемп, помогает понять, ощутить себя.
А если брать меня как постановщика, почему я хочу свой Театр танца? Я хочу показывать разные проблемы или что-то хорошее людям, зрителям. Потому что танец без зрителя ничто. У каждого творчества должен быть какой-то зритель, потому что ты это делал не просто так. Я не люблю просто заученную хореографию, всегда нужно вкладывать какой-то смысл. Все хореографии, которые я даю, всегда зависят от моего периода жизни.