Рассказ Бориса Панкова
Вздымались игривые и могучие волны, бились о прибрежный гранит, рассыпались на тысячи радужных отражений, с печальным шепотом откатывались назад и вновь с яростью набрасывались на берег. Голубая небесная лазурь была чистой, сияющей. И только там, где небесный купол, как гигантский хрустальный ковш, накрывал морской простор, плыла одиноко маленькая пурпуровая тучка. Там же, за мутной далью туманные бродячие тени прятали глянцевые отблески востока, исчезая за горизонтом. Низко над морем кружились чайки. Кричали как-то обиженно, по-детски, точно жаловались на разгулявшуюся грозную стихию. На обрывистых склонах побережья вековые деревья с трепетным, скорбным шумом роняли пожелтевшую листву в бушующие волны Балтики.
В порту тихо и недвижимо стоят у причала корабли. Когда-то эти металлические громады бороздили моря и океаны на всех широтах. На палубах кипела работа, играла веселая музыка. Но сейчас все ушло в далекое прошлое. Замерла разгульная морская жизнь, только временами где-то в глубине рейда одиноко звенел колокол или лязгала якорная цепь. Иногда, словно назло, чтобы разбудить эту мертвую тишину, раздавался протяжный, оглушительный гудок парохода, который тревожно, с раздражающей грубостью расплывался по волнам, потом точно захлебывался, тонул в морской пучине и опять медленно вырывался на поверхность и, хрипя, затихал. Длинной неподвижной цепью, склонив свои стрелы, мертвыми великанами застыли подъемные краны. Казалось, какие-то волшебные ветры подули сюда с далеких берегов и остановили неутомимую, бесконечную портовую жизнь. Только военные катера по-хозяйски шныряли повсюду, да опустив головы под окрики конвойных уныло и невольно копошились партии военнопленных.
В городе тоже все пришло в упадок, затихли и опустели улицы, потускнели золоченые купола церквей и мраморные колонны дворцов. Безлюдно стало в домах, парках и садах. Война смахнула, как ненужный мусор, все, чем когда-то гордился старинный город. Вместе с дождем и ветром на побережье нахлынул ночной мрак. Где-то на городской башне несколько раз ударил медный колокол и звуки медленно затихли в осенней тьме. На окраине города, на самом низком и гнилом месте угрожающими силуэтами виднелись сторожевые башни, окруженные колючей проволокой. А в середине, как большие гробницы, в два ряда тянулись бараки. Это лагерь русских военнопленных. Прямо, через дорогу, около лагеря — кладбище. Над ним густо клубился туман, укрывая белым саваном могилы, медленно сползая к морю. Казалось, что вся эта изрытая земля летела где-то высоко в облаках. Луна порой внезапно показывалась из-за туч, яркими лучами озаряла волнистую пелену тумана и мгновенно пробегала по могильным холмам, точно искала кого-то. Дальше, за кладбищем, темнел небольшой лесок, а за ним грозно раскачивалась черная морская зыбь.
Вдруг тревожную тишину разорвала пулеметная очередь. Луч прожектора поймал в свои объятия четыре человеческие фигуры, две из них упали тут же, около дыры в проволоке. А две другие метнулись в сторону и скрылись в ночной тьме. Бежавший впереди Григорий Ларин, оглянувшись назад, сказал, с трудом сдерживая дыхание:
— Товарищей жалко. Хорошо, если насмерть срезали, хоть издеваться не будут над ними.
— Тихо!.. Нас могут услышать... — одернул его прихрамывающий на одну ногу Борис Круглов.
Костлявая его грудь шумно дышала, лицо сосредоточенно напряглось, побледнело и только черные глаза горели отчаянно и смело. Он подпрыгнул, схватился рукой за ступню, и не останавливаясь, проговорил:
— Я вот ботинок потерял, всю ногу изранил.
— Потерпи! Авось где-нибудь переоденемся, ведь в наших лохмотьях далеко не уйти, — ответил, не оборачиваясь, Ларин.
Беглецы, утопая в грязи, пробежали поле, потом, выйдя на твердый травянистый грунт, достигли городской окраины. В некоторых местах на улицах светились синим тусклым огнем карликовые светофоры. Город точно вымер, нигде не было ни единой души. Неожиданно в порту завыла сирена, где-то дважды ухнуло, в небе стал вырастать сплошной раскатистый гул. Зашлепали вразнобой зенитки, взлетели кверху сети трассирующих пуль. Сразу все загрохотало, содрогнулось. Отблески пламени высветили во тьме крыши домов, купола церквей, громады высоких зданий.
— Ага... Воздушный налет, это во многом облегчит наше положение, — уверенно вымолвил Ларин. — Бомбежка загонит эсэсовцев в подвалы, теперь они до самого конца не высунут головы...
Он остановился, перевел дыхание:
— Хватит бежать! Я больше не могу. Сейчас нужно выбраться за город. Здесь оставаться нельзя, нас сразу схватят.
Они пошли шагом, прижимаясь к стенам домов. Кругом все грохотало, подпрыгивало, рассыпалось в тучах дыма и огня. Совсем рядом рванула упавшая бомба, воздушная волна ударила в лица беглецов. Мимо пробежали, согнувшись, три человека и нырнули в арку ворот. Круглов сжал в руке ножницы, которыми он резал колючую проволоку, и гневно сказал:
— Первому немцу, если он подумает задержать нас, я воткну их в глотку.
— Сейчас им не до нас... В пору спасать свои шкуры, — ответил Ларин.
Они выбрались за город. Впереди на маленьких квадратиках огородов черными призраками виднелись небольшие домики.
— Вот здесь надо поискать, может что-нибудь найдем, — проговорил Круглов, перелезая через низкую ограду.
В первом домике было пусто, но зато во втором нашлось все необходимое, чтобы переодеться... В крохотном помещении пахло краской и фасолью. Единственное окошко едва пропускало сумрак. Тонкие дощатые стены покрылись влагой, отсырели. На полу валялись сухие стебли гороха. Натягивая на себя старые изношенные брюки, Ларин сказал, покашливая:
— Хотя бы кусок хлеба где найти.
— Да тут, кроме ржавых лопат, ничего нет, — отозвался из темноты Круглов и, морщась от боли, осторожно начал всовывать свою израненную ногу в большой растоптанный башмак.
Переодевшись, беглецы зарыли в землю свою старую армейскую одежду, которая давно превратилась в лохмотья и, выбравшись из домика, зашагали по недавно вспаханному полю. В разных местах города полыхали пожары. Остроконечные языки пламени тянулись, вздрагивая, кверху, оставляя за собой длинные хвосты черного дыма. Сквозь треск и шум прорывались сигналы пожарных машин. Тучи серебристых искр носились над городом точно стаи огненных птиц. Ларин, остановившись, сказал злобно:
— Так гадам и надо, пусть знают, что такое война! — И добавил, осторожно вытаскивая ногу из глубокой грязи: — Здесь, за городом, у них зенитные батареи расположены, не напороться бы на одну из них в темноте.
Он снова остановился, начал осматриваться:
— Куда идти, не знаю...
— Ладно, пошли, чего там! — решительно сказал Круглов. — Нам надо до рассвета обязательно уйти хоть на километров пятнадцать от лагеря!
— По этой чертовой грязи больше пяти не сделаем, — засомневался Ларин.
— Она же кончится когда-нибудь, — деловито проронил Круглов, вытирая рукавом влажное от дождевой пыли лицо.
Ему было трудно идти, ботинок больно тер ногу, порой соскакивал и оставался в грязи.
— Да возьми ты его в руку и шагай так, — посоветовал Ларин, и вдруг радостно вскрикнув, начал притопывать на твердом месте:
— Кажется попали на дорогу.
Круглов тоже нащупал босой ногой холодную корку асфальта:
— Слава Богу! Теперь двигаем и быстрей!
Беглецы уверенно зашагали по шоссейной дороге в неизвестную сторону. Лица их лизал холодный влажный ветерок. Где-то далеко справа на самом краю неба прыгало ярко-красное дрожащее пятно, оно с минуту держалось в одном положении, потом медленно угасало и снова вспыхивало на том же месте. Вскоре дорога стала подыматься в гору, черной цепочкой по обоим сторонам потянулись фруктовые деревья. Откуда-то доносилось гудение телеграфных проводов. Вдруг где-то сзади начал нарастать ритмичный рокот мотора. Беглецы одновременно оглянулись, прислушались.
— Машина идет, прячемся скорей! — отрывисто выдохнул Ларин, спрыгнул в сторону от дороги, залег под откосом. Рядом с ним вытянулся Круглов и торопливо шепнул:
— А если это погоня?..
— Все может быть, — тихо подтвердил Ларин. И чуть приподняв голову, осмотрелся.
Из темноты вынырнул трактор. Он, как огромный паук, быстро полз по дороге и тащил за собой крытый брезентом прицеп. Свет тусклых фар попал в грязную лужу, нарисовал плывущую тень машины.
— Догоняем!.. Влезаем в прицеп! — неожиданно вскрикнул Ларин.
Они вскочили и, пробежав немного, ухватились за железный борт и впрыгнули в черное нутро прицепа.
— Нам, брат, повезло, — переведя дыхание проговорил Круглов. — Интересно только, куда он едет?
— Все равно!.. Лишь бы подальше от этого ада, — ответил Ларин и начал старательно обыскивать прицеп.
Он нащупал кучу сложенных мешков и, развалившись на них, тихо позвал товарища:
— Слышишь, Борис! Ползи сюда, здесь постель есть.
В этот момент прицеп сильно подпрыгнул и качнулся вправо.
Круглов перевернулся на спину и ударился о железную кромку борта. Ларин упал на него.
Потирая ушибленное место, Круглов сказал:
— Эх! Если бы добраться до железной дороги, да спрятаться в вагоне, который бы шел на Восток. Хотя бы до Польши доехать, а там, считай, спасены. Неужели нам не суждено больше увидать родную землю, как ты думаешь, а?
— Не знаю. Это трудно решить, потому что будущее — это тайна для каждого человека. Ни один мудрец не скажет, что ждет его впереди. Будем надеяться на лучшее... Самое главное — подальше от лагеря.
Ларин осторожно вытянулся на мешках, с минуту помолчал, потом сказал:
— Все те, кто бежал раньше из лагеря, не возвращались.
— Может их ловили и расстреливали где-нибудь в застенках? — неуверенно предположил Круглов.
— Нет, немцы этого не делают. Все казни они выполняют показательно, перед строем, а тем более за побеги.
Часа через три трактор доехал до населенного пункта, круто повернул, сбавив скорость, загрохотал по булыжнику. Его однотактный выхлоп гулко подхватило эхо и понесло по всей улице.
Закрякали неподалеку в сарае, разбуженные неожиданным щумом утки. Им отозвался испуганно петух. Где-то стукнула открываемая дверь. Затопали по булыжникам двора деревянные башмаки. Из крайнего дома вышел маленький плюгавый старичок. Он зевнул, почесал спину и, отодвинув засов калитки, не спеша удалился.
Около длинного пакгауза трактор остановился. Беглецы незаметно вылезли и сразу скрылись в небольшом сосняке за деревней. Осторожно раздвигая колючие влажные ветки, Круглов прошептал:
— Куда нам теперь? Здесь оставаться опасно!
— Сам не знаю, — ответил Ларин и, осмотревшись, добавил: — Скоро начнет светать, надо найти где-нибудь надежное убежище...
Беглецы двинулись дальше. За лесом виднелось широкое картофельное поле и большой одноэтажный дом, обнесенный каменной оградой.
— А ну, пойдем туда! Может где пристроимся, — вымолвил Ларин и первым зашагал в обход, прячась за деревьями.
Медленно стало светать.
Продолжение следует.