С возвращением в лирический подвал рифмованных ужасов Скара, мои дрожащие от патетического ужаса ценители ямба и хорея.
Поэзия - дело тонкое, и как правило, от таких изначально "неблагородных" жанровых явлений, как хоррор, весьма далекое. Вы едва ли встретите хотя бы один наглядный пример симбиоза настоящего литературного ужаса и классической поэзии в школьной программе (что не удивительно) или на полках книжных магазинов. Может даже показаться, что таких постыдных для академического круга смешений не существует вовсе. Но так ли это? Определенно нет)
На самом деле, если копнуть чуть поглубже, можно с удивлением обнаружить, что вкрапления хтонических мотивов мистического и ужасного следуют буквально "по пятам" за становлением и развитием стихосложения на протяжении всей истории человечества. Уже в античной поэзии, среди жизнеописания героев и небожителей встречаются пугающие описания чудовищ и исчадий тьмы, стяжающих мятущийся дух человеческих персонажей. А поскольку античная литература - отчасти колыбель всей европейской культуры, не удивительно, что тема страха и пугающие образы сверхъестественного неизбежно просочились в поэтическое наследие поздних периодов, от средневековья до наших дней.
Впрочем, данная тема настолько всеобъемлющая и глубокая, что нуждается в отдельном многостраничном исследовании. В рамках же данного материала я всего лишь возьмусь привести несколько примеров проникновения мотивов мистического ужаса и экзистенциальных кошмаров в творчество ряда знаковых и общеизвестных авторов, с небольшим бонусом в конце в виде скромных потуг вашего покорного в поэтический опыт. Итак, давайте же ненадолго погрузимся в захватывающий и будоражащий мир темной поэзии!
Готфрид Бюргер, готическая баллада "Ленора", 1773
Фактически, самый первый образчик жанра в немецкой (и в целом, европейской) литературе. Её международный успех явился своеобразным предвестником эпохи европейского романтизма и моды на готические новеллы.
Вкратце, «Ленора» – это мрачная история о девушке, которая так и не дождалась отправившегося на войну возлюбленного, павшего на поле брани. Ленора не желает принять страшную судьбу, и ропщет на небеса, допустившие подобную несправедливость. В финале мертвый возлюбленный является за ней с того света, и увозит шокированную невесту с собой в небытие.
В этой ранней классической балладе ярко выделяются мотивы страха смерти, беспомощности перед высшими божественными/адскими силами и сопутствующая этому эстетика ужасного, выдержанная в мрачных и гнетущих тонах. Привожу для ознакомления небольшой отрывок в переводе с немецкого Вильгельма Левика:
Взгляни, взгляни: гремя, звеня,
Хо-хо! свершилось чудо!
Где всадник был, теперь с коня
Ползет гнилая груда,
И лишь скелет верхом на нем,
Скелет с часами и серпом,
Безглазый и безгубый,
Сидит и скалит зубы.
Храпя, поднялся дыбом конь,
И дико морду вскинул,
И с хохотом в провал, в огонь,
Об землю грянув, сгинул.
И вой раздался в тучах, вой
И визг из пропасти глухой,
И, с жизнью в лютом споре,
Приникла смерть к Леноре…
А духи гор, долин и вод
Кружились рой за роем,
Сплетались в мерный хоровод
И выли скорбным воем:
«Терпи! Пусть горестен твой век,
Смирись пред богом, человек!
Прах будет взят могилой,
А душу бог помилуй!»
Иоганн Вольфганг фон Гёте, баллада «Лесной царь» (нем. Der Erlkönig),1782
Еще одна классическая немецкая баллада, представляющая собой яркий образчик ранней европейской готики и сверхъестественного ужаса. В произведении описывается смерть ребёнка в присутствии некоей фольклорной мистической сущности — «Лесного царя». При этом до конца не уточняется, убило ли малыша лесное божество, или же ребёнок умер по причине болезни, что оставляет широкий простор для личных интерпретаций. Ниже привожу текст баллады целиком в популярном переводе Василия Жуковского:
Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?
Ездок запоздалый, с ним сын молодой.
К отцу, весь издрогнув, малютка приник;
Обняв, его держит и греет старик.
«Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?» —
«Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул:
Он в темной короне, с густой бородой». —
«О нет, то белеет туман над водой».
«Дитя, оглянися; младенец, ко мне;
Веселого много в моей стороне:
Цветы бирюзовы, жемчужны струи;
Из золота слиты чертоги мои».
«Родимый, лесной царь со мной говорит:
Он золото, перлы и радость сулит». —
«О нет, мой младенец, ослышался ты:
То ветер, проснувшись, колыхнул листы».
«Ко мне, мой младенец; в дуброве моей
Узнаешь прекрасных моих дочерей:
При месяце будут играть и летать,
Играя, летая, тебя усыплять».
«Родимый, лесной царь созвал дочерей:
Мне, вижу, кивают из темных ветвей». —
«О нет, все спокойно в ночной глубине:
То ветлы седые стоят в стороне».
«Дитя, я пленился твоей красотой:
Неволей иль волей, а будешь ты мой». —
«Родимый, лесной царь нас хочет догнать;
Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать».
Ездок оробелый не скачет, летит;
Младенец тоскует, младенец кричит;
Ездок подгоняет, ездок доскакал…
В руках его мертвый младенец лежал.
Шарль Бодлер, сборник "Цветы зла"(фр. Les Fleurs du mal), 1857
Главный апологет и самопровозглашенный патриарх насквозь эстетского и упаднического направления "декаданса", ставшего безумно популярным в Западной Европе на рубеже 19-20 веков. "Цветы зла" - настоящая библия декаданса, показавшая всему миру мрачный гений французского визионера Шарля Бодлера, и жестоко шокировавшая его современников. В сборнике стихотворных новелл воспеваются порок, увядание и различные формы эстетики смерти. Впрочем, ужас поэзии Бодлера носит в большинстве случаев вовсе не мистический, а скорее психологический и духовный оттенок. Главными лейтмотивами же становятся поиск и потеря божественного, и размышление о двойственности морали и мрачных сторонах человеческой души. Видения Бодлера - это дым и зеркала, будоражащие воображение фантомы и причудливые химеры извращенного человеческого разума. В качестве примера предлагаю отрывки из стихотворений "Мученица" и "Вампир" в переводе Вильгельма Левика:
Мученица (отрвывок)
Среди шелков, парчи, флаконов, безделушек,
Картин, и статуй, и гравюр,
Дразнящих чувственность диванов и подушек
И на полу простертых шкур,
В нагретой комнате, где воздух — как в теплице,
Где он опасен, прян и глух,
И где отжившие, в хрустальной их гробнице,
Букеты испускают дух, —
Безглавый женский труп струит на одеяло
Багровую живую кровь,
И белая постель ее уже впитала,
Как воду — жаждущая новь.
Подобна призрачной, во тьме возникшей тени
(Как бледны кажутся слова!),
Под грузом черных кос и праздных украшений
Отрубленная голова
На столике лежит, как лютик небывалый,
И, в пустоту вперяя взгляд,
Как сумерки зимой, белесы, тусклы, вялы,
Глаза бессмысленно глядят...
Вампир
В мою больную грудь она
Вошла, как острый нож, блистая,
Пуста, прекрасна и сильна,
Как демонов безумных стая.
Она в альков послушный свой
Мой бедный разум превратила;
Меня, как цепью роковой,
Сковала с ней слепая сила.
И как к игре игрок упорный
Иль горький пьяница к вину,
Как черви к падали тлетворной,
Я к ней, навек проклятой, льну.
Я стал молить: «Лишь ты мне можешь
Вернуть свободу, острый меч;
Ты, вероломный яд, поможешь
Мое бессилие пресечь!»
Но оба дружно: «Будь покоен! —
С презреньем отвечали мне. —
Ты сам свободы недостоин,
Ты раб по собственной вине!
Когда от страшного кумира
Мы разум твой освободим,
Ты жизнь в холодный труп вампира
Вдохнешь лобзанием своим!»
Валерий Брюсов, сборник «Urbi et orbi», 1903
Самым великим из последователей классической волны французского декаданса, влияние которого нашло яркое отражение в творчестве наших отечественных литераторов, коих принято объединять в направление "серебряного века", можно с полным правом считать Валерия Яковлевича Брюсова. Его тонкое чувство прекрасного и мистическая одухотворенность принимают поистине демонические формы, когда он обращает свой поэтический взор на макабрическую сторону бытия и темные уголки человеческой души. Для ознакомления приведу два наиболее волнующих и пугающих, на мой взгляд, стихотворения автора - "Чудовища" и "Сумасшедший".
Чудовища
Зловещее и смутное есть что-то…
Во всех углах жилья, в проходах, за дверьми
Стоят чудовища, незримые людьми:
Болезни, ужасы и думы тех, кто прежде
Жил в этих комнатах и верил здесь надежде.
И все мы, с первых дней вступая в старый дом,
Под их влиянием таинственным живем.
Их образ — как у птиц. Как глупые пингвины,
Они стоят во мгле, к стене притиснув спины
И чинно крылышки прижав к своим бокам;
Как грифы серые, нахохлясь, по углам,
За печкой, за бюро сидят неясной грудой;
Как совы, на шкапах таятся, и оттуда
Глядят незрячими глазами целый день.
При свете дня их нет, они — пустая тень,
И только вечером, когда уносят свечи
И где-то вдалеке шумят за чаем речи, —
В потемках, в комнатах, безмолвных с давних пор,
Они выходят все из мрака и из нор,
Гуляют и шумят за мигом миг смелее,
Почти что на виду вытягивают шеи,
Пугают мальчика, боящегося мглы,
И, лишь внесут огонь, скрываются в углы.
А после, полночью, в квартире, тупо спящей,
Блуждают, властные, какой-то ратью мстящей,
Мечтами давних лет холодный сон томят
И в губы спящего вдыхают мертвый яд.
Сумасшедший
Чтоб меня не увидел никто,
На прогулках я прячусь, как трус,
Приподняв воротник у пальто
И на брови надвинув картуз.
Я встречаю нагие тела,
Посинелые в рыхлом снегу,
Я минуты убийств стерегу
И смеюсь беспощадно с угла.
Я спускаюсь к реке. Под мостом
Выбираю угрюмый сугроб.
И могилу копаю я в нём,
И ложусь в приготовленный гроб.
Загорается дом… и другой…
Вот весь город пылает в огне…
Но любуюсь на блеск дорогой
Только я — в ледяной тишине.
А потом, отряхнувши пальто,
Принадвинув картуз на глаза,
Я бегу в неживые леса…
И не гонится сзади никто!
И в завершении первого выпуска в качестве бонуса предлагаю на ваш суд собственный скромный стихотворный опыт) Не судите строго, все выполнено НЕпрофессионалами:
Каннибал
В голове Золя и Пруст,
А внутри изящно пуст.
Ты скрывать давно устал
За улыбкой злой оскал.
Имидж, статус и престиж.
По ночам почти не спишь.
Поутру холодный душ -
Смыть ошметки мертвых душ.
Завтрак, ужин и обед -
Боль и пачка сигарет.
В рюмке не допит коньяк.
Для таких вся жизнь - пустяк.
Не судья и не палач,
Сам своих кошмаров ткач.
Нежить, хоть и не убит.
Не унять твой аппетит.
Всё на свете опостылет.
Доедай, а то остынет...©
Если вам была интересна данная тема, во второй части мы поговорим об американской поэзии ужаса, поэтических шедеврах Эдгара По и Говарда Филлипса Лавкрафта, и хоррор-мотивах у поэтов новейшего времени.
.................................................................................................................................................................
Подписывайтесь, ставьте лайки, делитесь ссылкой с друзьями!
Ваша поддержка крайне важна для развития канала!