Второй рассказ про службу в вологодских лесах в конвойном полку ВВ МВД. Всякое бывало. Порой непонятное и загадочное.
В 13 роту ехать не хотелось. Почти 400 км от части, за Белозёрск. Хотя мне было любопытно, ведь именно там, на острове Сладкий, снимали фильм «Калина красная». Тот эпизод в начале, где герой Василия Шукшина идёт по мосткам...
Водила Войчук, толстый хохол, ворчал : «Вот, бля, спидобылось именно нас туды заслать! Нет бы этих урюков из пятой роты... ни, чиво такая несправедливость...». Но, судьба играет человеком, а человек играет на трубе. Это я понял примерно в 14 лет. Рота была дурной, нехорошей. Неуставщина с поножовщиной, этнические землячества. В общем, все ужасы, которые описывают «Солдатские матери».
Ехали потому, что рядовой Баранов, военнослужащий 13 роты, взял и расстрелял весь караул на зоне. Он был чемпионом войск по стрельбе, и ему, как я думал, не составило труда снять с 50 метров из автомата трёх узбеков на вышках, а потом зайти в комнаты отдыха и закончить с остальными.
Одному остальному повезло. Притворившись убитым, он достаточно проворно нагнал Баранова в перелеске и с одного выстрела отправил его на встречу с караулом. Потом бросил автомат, сел на мокрый мох и заплакал.
И теперь мы ехали на замену роте, которую немедленно расформировали, солдат отправив по другим ротам. Ротного, замполита и прапорщиков сначала судили судом офицерской чести, а потом просто выгнали со службы. Такое не прощают. Это относится к преступлениям - не досмотрели, упустили.
Был декабрь, мокрый и без снега. В половине седьмого утра особенно остро
чувствуется его мокрость и неуютность. Грузили мешки, автоматы, потом полезли в
кузов.
Деды сели к кабине водителя, накрылись тулупами. Долговязый бугай Таранкаускас , зевая, спросил меня : «Что, Андрюха, расскажеш мни о Грэбэнщикове? Интересно, журнал тут читал, ты ж его видел?» Таранкаускас однажды слышал, как майор Терехов, здоровый усатый дядька, с интересом слушал мои рассказы о рок-клубе, Дворце молодёжи, концертах «Секрета» и про прочие культурные движухи в Ленинграде. Таранкаускас был добрый, угощал меня кровяной колбасой и шпиком , который посылала ему его невеста, Арнита. Он её любил нормальной хуторской любовью литовца .Однажды в канцелярии он звонил ей по межгороду и кричал в трубку, почему-то на русском: «Заблядуешь - приеду, убью!» До этого весь разговор шёл на литовском. «Конечно расскажу,» - подумал я. Хотелось колбасы под горячий чай.
Ехали молча, только казах Сулейманов насвистывал свои мелодии, приятные только ему. Сулейманов был «черпак», поэтому, услышав от «дедушки» Шарикова недовольное «Заткни свирель, акын недоделанный!» тут же замолчал.
«Урал» медленно подъехал к одноэтажной казарме. Барак, судя по окнам, был ещё довоенной постройки. Зона на острове была здесь чуть ли не с 1925 года, когда закрыли женский монастырь. До неё было с километр, точнее, до берега. А от берега по мосткам к КПП ещё метров двести пятьдесят.
На крыльцо вышел старший лейтенант Саидзе, грузин по отцу. В части он имел прозвище «Челентано» -что-то было общее в лошадиной улыбке Саидзе с итальянским мачо.
- Что, пиздельники и извращенцы, приехали менять воинов-чекистов? Хватит жопы свои таскать до чайной и девок мацать на Горького ( там был ДК армии с танцами) , йопаный в рот, теперь, нах, Родина ждёт, что каждый выполнит свой долг!
Саидзе услышал эту фразу от меня в библиотеке части, когда рассматривал энциклопедию и я рассказал ему про адмирала Нельсона и его фразу перед Трафальгарской битвой - «Британия ждёт, что каждый выполнит свой долг». В энциклопедии Саидзе искал названия лекарств от трихомоноза, и рассказ про Нельсона немного отвлёк его от грустных мыслей.
- Бороду сбрей, неаполитанец, - на ходу бросил ему капитан Сухоруков, проходя в казарму, - Кантемиров не одобрит.
Саидзе оскалился и стал похож на пирата из детской книжки. Здесь, вдали от штаба части, он явно расслабился и отпустил оперную бороду, как у Паваротти. ... на третий день пошёл густой снег. Шёл он два дня, и мы оказались в сказке «Морозко». А потом я проснулся от воя волков. Выли они, казалось, очень близко. Вышел на крыльцо, накинув тулуп. На крыльце курил местный прапорщик, контролёр из зоны, старик с испитым лицом лет 35.
- Часто у вас тут так? - спросил я.
-А? Чо? Так это... волки ведь, природа, ебёна вошь. Не, не часто... так, малёха... Вой прекратился. Тишина. Тихо, такой тишины в городе нет, подумал я. Надо было идти в караул на зону, там меня ждал мой призыв, замначальника караула, сержант Грибовский. Вместе с ним меня ждали индийский чай, пряники и кассета с группой «Авиа».
Надел валенки, тулуп, опустил уши шапки и сразу стал похож на сторожа из старого советского фильма.
Зона виднелась вдали, как праздничный торт. Ещё она напоминала замок из заставки диснеевских мультфильмов. Прожектора ярко освещали башни монастыря 18 века, заборы и корпуса самой колонии.
Я шёл по натоптанной тропе, подсвечивая путь фонариком. Снег скрипел, было ощущение, что это я иду ранним утром в школу, и впереди столько интересного. Вдруг я ясно, чётко почувствовал, что на меня кто-то смотрит из леса. Остановился и медленно повернулся к лесу, дал лучом в самую глубь. «Волки.... этого ещё не хватало,»- первая мысль.
Ветки, тьма, поваленное старое дерево. Резко повернулся. «Бля, ни ножа, ни палки. До зоны минут десять бегом и до роты пятнадцать, надо к Грибовскому дёргать... бля, они же на спину прыгнут...» - мысли суетились.
Начал светить фонариком вокруг себя. Вдруг кто-то совсем рядом сказал «Иди». Как приказал. Голос шёл откуда-то сзади. Резко обернулся. Ночной лес, тихий и тревожный. И я пошёл, стало вдруг легко и не страшно, такое ощущение, как в тёплом Финском заливе босиком бродить по мелководью.