Выпавший так рано снег сошел на следующий день, но ежеутренние заморозки говорили сами за себя: осень прошла, того гляди, грянет и зима.
Несколько суток подряд метель завывала голодной волчицей, швыряя в слюдяные оконца пригоршни жесткого, колючего снега. Гридин во двор почти не выходил, разве что прихватить охапку дров из поленницы, запасливо заготовленной казаками, да за соленой рыбиной или же медом. Все эти дни Савва проводил в постели: лежал, с тоской глядя в низкий потолок, слушал завывание ветра да треск промороженных дров в печке, разговаривал сам с собой, философствуя ни о чем, читал записки подъесаула Хлыстова и отчаянно тосковал.
Когда пурга закончилась и на дом обрушилась звенящая тишина, Савелий как бы даже и расстроился: настолько органично вписывались тоскливые завывания ветра в мирные домашние звуки. А вот утихла метель и скит ровно осиротел: тишина давила на зэка во сто крат сильнее пьяных криков барака, высокомерного громкого мата накуренных вертухаев…
Тщательно упаковавшись в теплый бешмет и сапоги, в лагерную свою шапчонку, с винтовкой на плече, Гридин вышел во двор. Глаза резануло: казалось, яркое, огромное солнце одновременно отражалось в каждой снежинке. А снежинок этих тысячи, сотни тысяч! Плетень почти полностью замело, и теперь вокруг дома возвышались неправдоподобно красивые, сияющие барханы. Снег поскрипывал под ногами, но было не холодно: полное безветрие и солнце. И тишина… Казалось, всеобщий вселенский мир воцарился над скитом, засыпанным снегом, словно некто всесильный и всемогущий распростер свои длани, и никто, совершенно никто не посмеет не то что нарушить этот дрожащий от солнца и тишины мир, а даже и помыслить об этом. Отбросав от калитки толику снега (лишь бы протиснуться), Савва приторочил к своим сапогам надыбанные на чердаке странные, короткие и необычайно широкие, лыжи, подбитые желтоватым мехом. Несмотря на внешнюю неказистость этих «снегоступов», по глубокому снегу шлось в них довольно ходко даже и без палок.
Тишина в тайге обманчива и только на первый взгляд кажется полной: вот треснул с сухим ружейным звуком промороженный березовый ствол, вот захлопали где-то вдали, за молодым ельничком, спугнутые кем-то неуклюжие куропатки, а вот заскрипел предательски снег, зашуршала сухой пробкой сосновая кора – сохатый прет через тайгу. Куда прет, зачем, кто знает?
Гридин прижался спиной к торчащему из снега валуну, кварцевому обломку в два человеческих роста, снял шапку и, подставив вспотевшую, исходящую бледным паром голову под лучи солнца, бездумно прикрыл глаза, отдыхая, впитывая всем своим существом покой и свободу…
Солнце пробивалось сквозь опущенные веки розовым светом, и Савелию хотелось верить, что теперь уж точно вся его оставшаяся жизнь пройдет в такой же розовой, покойной тишине.
Зэк встрепенулся, широко зевнул и, растопырив руки, оторвался от валуна: решил пройтись туда, к ельничку, за куропаткой, как вдруг со стороны тайги раздался тоскующий волчий вой, к которому вскоре присоединился еще один, потом еще и еще. И вот уже вся волчья стая, казалось, зашлась воем, страшным, голодным, с каждой минутой все более и более громким.
– Суки! Суки! Суки!.. – в исступлении зашелся Гридин и, схватив ружье, выстрелил дважды в синее, неправдоподобно синее, глубокое небо.
Он бежал в сторону спасительного скита, бежал, загнанно оглядываясь, глотая обжигающий горло воздух вперемежку с горькой, тягучей слюной, отчетливо соображая, что против целой стаи голодного зверья здесь, в лесу, даже с карабином, ему не совладать…
– Суки! – задыхаясь, прохрипел Савва, обессиленно вваливаясь в дворик скита.
– Суки, – обиженно повторил он в голос, непослушными пальцами запирая калитку на заиндевелую щеколду. – Такой день…
А темные, высоко подпрыгивающие из-за глубокого снега силуэты волков уже показались у края леса.
Их было много. Перестроившись на бегу в цепочку, стая начала огибать обнесенный плетнем скит. Плотный пар при каждом выдохе зверья вырывался белыми облачками из ощеренных волчьих пастей. Волки как-то вдруг, уж очень дружно, оборвали вой, но от этого приближающаяся стая показалась Гридину еще более страшной.
С каким-то странным, несколько даже радостным, воодушевлением, словно после доброго стакана неразбавленного спирта, он забежал в дом, схватил в охапку все винтовки и, засыпав в карманы по горсти чуть слышно звякнувших патронов (благо цинковая коробка с ними стояла тут же, под скамейкой), выскочил во двор. Не раздумывая, повинуясь своему инстинкту, быть может, не менее древнему, чем у волков, Савелий, приставив лестницу, забрался на крышу стоящего во дворе схорона, в котором, кроме пары пересушенных, пересоленных щук да капелюхи меда, ничего уже не осталось. Отбросив сапогом лестницу, зэка усмехнулся, ожидая появления хищников во дворе.
– …Ничего, ничего, падлы! Идите, идите, а то что-то я вас заждался. Ну, где же вы?! – уже ничего не соображая, словно в горячечном жару, кричал Гридин, пристраиваясь на скользкой, заснеженной покатой крыше.
Громкий треск ломающихся кольев плетня заставил Савелия резко повернуться. Крупный лось, с роскошными рогами на гордо поднятой голове, грудью проломив плетень, ворвался во двор скита, глубоко пропоров при этом заостренными кольями и прутьями брюхо возле паха. Сделав несколько беспорядочных кругов по заснеженному двору, смертельно раненое животное упало возле крыльца, и несколько раз дернув мощными, длинными ногами, затихло. От осклизлых сизо-красных кишок, вывалившихся на снег, пахло горячей кровью и свежим навозом.
Волки, почуяв свежую кровь, уже более не опасаясь, ринулись в широкий пролом… До этого случая Гридин видел волков только в детстве, в зоопарке, но там, в тесных грязных вольерах, они напоминали скорее беспородных дворняг, линялых и худосочных. Эти же, взросшие на воле, на свежеубиенной добыче, были не в пример мощнее и выше в холках. Первым прорвался во двор крупный темно-серый кобель и, не обращая внимания на сидящего на крыше «скворечника» человека с ружьем, рванулся к сохатому, проглатывая на бегу пропитанный кровью снег. Выстрел и громкий визг вожака стаи слились в нечто страшное, рвущее на части душу и уши возбужденного зэка. А тот, уже более не обращая внимания на недобитого волка, стрелял и стрелял во все прибывающих и прибывающих хищников. Он и сам уже, похоже, превратился в хищника, злого и беспощадного, троекратно подстегнутого собственным животным страхом. Это была не охота… Это была бойня… Выстрелы, пороховой едкий дым, отборный радостный мат торжествующего каторжанина и взвизгивания убитых и только раненых волков, переплетаясь, превратились в дикую первобытную какофонию торжества человека над зверем.
Скоро, до обидного скоро все закончилось… Несколько уцелевших волков и легких подранков, пачкая снег пятнами крови и мочи, подвывая от обиды и боли, скрылись в лесу. Гридин же, мокрый от пота и перевозбуждения, все еще не решаясь спуститься вниз, одиночными прицельными выстрелами добивал лежащих на истоптанном, темном от кровавых проталин снегу волков.
Спрыгнув вниз, Савва, с трудом переставляя все еще дрожащие ноги, направился в дом за топором: лося было необходимо разрубить на части и, покамест еще не слишком темно, забить мясом эту хитроумную кладовочку. Но сначала, все ж таки, закурить.
Автор: vovka asd
Источник: https://litbes.com/pobeg-okonchanie/
Больше хороших рассказов здесь: https://litbes.com/
Делитесь мнением о прочитанном, ставьте лайки, подписывайтесь на наш канал. Ждём авторов и читателей в Беседке!
#фантастика #рассказ @litbes #литературная беседка #фэнтези #рыцари и дракон #жизнь #юмор #смешные рассказы #книги #чтение #романы #рассказы о любви #проза #читать #что почитать #книги бесплатно #бесплатные рассказы #дом #сын #дерево #главные ценности жизни #мир