Днями напролет Иордан изучал окружающий мир. Какие бывают цветы, деревья, запахи. Как предсказать дождь по небу и ветру, как различать в густой траве кочки и ямы, чтобы не повредить ноги — самую главную ценность для лошади. «Без хвоста, Иордан, ты сможешь прожить, а без ноги, даже одной, ни убежать от врага, ни к воде подойти. Так что береги ноги» - так говорила мать. Он учился отличать полезную траву от опасной по виду и запаху, тренировался пить из пруда у рощи так, чтобы не мутить перед собой воду. Иногда ему казалось, что теперь он знает о мире все. Но каждый раз мир снова разбегался перед ним в разные стороны, и казалось, его не объять, не познать. И это было лишь самое начало...
- Иордан, просыпайся. - Эйра легонько толкнула лежащего перед ней малыша. - Сегодня важный день, пора тебе знакомиться с Магдой. Теперь она тебя будет учить.
Иордан сладко зевнул и, лежа на боку, потянулся всеми четырьмя ногами.
- А к ней обязательно надо так рано вставать?..
Мать насмешливо посмотрела на сына и фыркнула.
- Солнце в зените, малыш. Давай, вставай, а то проспишь самое интересное.
Он неохотно приоткрыл один глаз. Ну да, солнце светило вовсю. И вдруг погасло! Иордан поднялся и мотнул головой: бабочка, закрывшая крылом его глаз, взлетела и пересела на нос. Эйра тихонько взвизгнула, смеясь:
- Ну вот, даже мир тебя поторапливает. Идем.
Обычно они с матерью гуляли вокруг табуна, исследуя траву, деревья, небо… А теперь Эйра двинулась в самую гущу табуна на другом краю их долины. Там толпилось несколько жеребят и лошадок постарше, а перед ними лежала, поджав под себя ноги, очень старая кобыла. Когда-то, наверное, она была рыжей, но с годами стала чалой: седина покрыла ее от носа до хвоста, казалось, вся ее рыжина присыпана толстым слоем пыли.
Завидев Иордана и Эйру, она подняла голову и навострила уши:
- А, здравствуй, Эйра. А я думала, твой уже в дозоре гуляет! - и глухо загукала: гу-гу-гу! - смеясь над собственной шуткой. - Даа, быстро растут ныне жеребята!
Она перевела взгляд на Иордана и, расширив ноздри, шумно и коротко выдохнула, выражая добродушное приветствие. Вблизи она казалась огромной, хотя лежала на земле, и голова ее была ниже, чем головы жеребят. Иордан ощущал от нее странный запах, не похожий на запахи других лошадей. Она гораздо больше пахла теплой землей, чем лошадью, будто бы срослась со степью, стала ее частью, наполнилась не обычной живой лошадиной силой, а волшебной, могучей, бессмертной силой земли.
- Представься, пожалуйста, малыш, - обратилась она к Иордану.
- Я Иордан… - просто сказал Иордан.
- А вот и нет — пыльно-рыжая кобыла весело фыркнула в его сторону, ехидно заложив уши в пышную гриву — тебе имя Иордан, сын Иераика, конь Лесистых Холмов. Повтори-ка!
- Я — Иордан, сын Иераика, конь Лесистых Холмов.
- Вот — старушенция явно была довольна, - Запомни это твое имя. В Вольном Пути важно не забывать, кто ты и чью историю в себе несешь.
- А я думал, в Вольном Пути мы навсегда уходим из нашей истории…
Иордан оглянулся на голос: жеребенок был чуть старше него, тощий, с длинными, даже для жеребенка, ногами, тонкой изящной шеей и лунно-желтой, почти белой шерстью.
- Да, Иллари, - ответила старуха, - отправившись в Вольный Путь, ты покинешь историю табуна, но не перестанешь быть частью его наследия.
- А почему тогда, если вернешься, тебя сочтут чужаком? - спросил кто-то из толпы жеребят. Кажется, та вороная кобылка с белым копытцем на левой задней.
- Потому что мы никогда не знаем, кто пришел под своим именем. Что он видел, какая история у этого коня — мы не знаем ее. Как мы можем вплести ее в нашу? А вдруг она нас погубит или испортит. Мы с вами другие каждый день. Вот ты, Иордан — Магда снова повернулась к нему, — ты разве такой же, каким был вчера?
Иордан задумался.
- Кажется, нет, - изрек он, - вчера я не знал ничего о Вольном Пути и о своем имени, а сегодня знаю, кто я такой, и что я часть табуна, часть истории. И хотя вчерашний я — тоже я, но сегодняшний как-будто немножко новый.
- Вот молодец, схватываешь на лету! - похвалила старушка и, наклонив голову, направила взгляд куда-то за него, - Эйра, иди уже. Верну я тебе твоего красавца еще до заката.
Иордан покосился назад, на мать. Та кивнула ему слегка нервно, неуверенно топнула левой передней, затем почтительно кивнула Магде и, взглянув еще разок на сына, развернулась и направилась к другим кобылицам. Иордан заволновался, хотел тоненько заржать ей вслед, но вдруг обратил внимание на других жеребят, стоявших чуть в стороне от Иордана, ближе к старушке-рассказчице. Их было довольно много: тот лунно-белый, который спросил про Вольный Путь, вороная кобылка, спросившая про чужака, рыжий с торчащей гривой и челкой, похожей на третье ухо, и еще несколько жеребят постарше, среди которых Иордан узнал Хору, приходившую в ночь знакомства с его братом. Все они стояли, с любопытством разглядывая Иордана и раздувая ноздри, пытаясь уловить и запомнить его запах. Иордан, забыв про ушедшую мать, осторожно вытянул в их сторону шею и тоже на короткий миг раздул ноздри, показывая взаимный интерес.
- Ну что, детки, давайте по порядку, - сказала старая кобыла, завершив неловкую паузу. - Я — Магда, дочь Ки́ергула, Хранительница табуна Лесистых Холмов. Но вы все можете звать меня бабушкой Магдой или просто бабушкой.
Кобыла подалась вперед, тяжело поставила под брюхо задние ноги и одним рывком поднялась, встав на все четыре. Она оказалась не такой уж огромной, как представлял Иордан, крепко сложенной, но довольно стройной. И все же, когда она встала во весь рост, ощущение ее величия только усилилось. Возможно, из-за ее гривы — она была необычно длинной, полностью покрывала ее шею и свисала ниже, на уровне с плечом.
Магда взмахнула таким же длинным, почти до земли, хвостом, смахивая с мохнатых пяток прилипшие травинки, и дернула головой:
- Ну что ж, детки, сделаем кружок вокруг табуна, покажу вам, как вы живете. - Мотнула головой, указывая направление, и зашагала прочь. Пестрая кучка жеребят — маленьких, как Иордан, и побольше — робко потопала за ней.
Долина, где располагался табун, имела два небольших возвышения. У подножья одного из них, в роще в самой низине, родился Иордан, там они чаще всего гуляли с матерью. Другое, почти незаметное — так плавно поднималась от рощи земля — было излюбленным местом молодых кобылиц: они паслись там, выискивая в гуще табуна молодых дозорных, приходивших в табун отдохнуть. Магда повела свой маленький отряд наискосок к кобылицам, а затем повернула к низине, огибая табун.
- Кто уже знает — сегодня узнает получше, кто не знает — слушайте и не перебивайте. Вопросы оставим на потом.
Хранительница шла медленно, говорила негромко, жеребята облепили ее, как рой мух, внимая каждому слову. Она рассказывала, что вся жизнь — это постоянное движение, просто все живет и движется по-разному. Лошади — быстро, птицы и мухи — еще быстрее, а вот деревья живут и движутся так медленно, что этого почти не видно. Но стоит посмотреть на дерево спустя несколько лун, и можно заметить, как изменили направление ветки, а цветы и плоды поменяли цвет.
Медленней всего живет и движется сама степь. Она берет силу у солнца и создает из него травы, древесные листья, цветы, мух, и все вокруг. Но приходит время, когда степь устает, и тогда всю силу солнца она оставляет себе, вместо трав покрывается снегом и засыпает на несколько лун. Многие птицы, чувствуя степную усталость, собираются в стаи и с криками «зим! зим!» спешат улететь за горизонт, куда солнце уносит самые теплые лучи солнца. Так наступает зима. Для лошадей это самое тяжелое время, проверка их жизненной силы. Пережив первую зиму лошадь считается взрослой и достаточно сильной, чтобы оберегать табун и его историю.
- А что если нет… - подал голос худощавый лунно-желтый Иллари.
- Что «нет»?
- Ну… если не пережить первую зиму. Тогда что? У… Умрешь?
Магда остановилась. Рой жеребят окружил ее, затаив дыхание. Кобыла мотнула головой, отогнав со спины огромную наглую муху, вздохнула, облизнула губы и уставилась на детей. Те молчали, в ожидании ответа на страшный вопрос.
- Да. Твое тело заберет степь, а душа исчезнет, как утренний туман. Ветер не сможет нести ее к Небесным Лугам и останется ждать чьего-то нового рождения, чтобы дать осиротевшей душе новое тело и надежду на более долгую жизнь. Но про ветры я расскажу вам завтра, на сегодня с вас хватит. Идите к мамкам, растите и крепните, набирайтесь сил, чтобы встретить свою первую зиму. Страшна она только для совсем слабых, так что бояться вам нечего. И тебе тоже, Иллари, - обратилась она к бело-лунному, - больше бегай, ешь и пей, и никакая зима тебя не погубит. Еще до старших дозорных дослужишься. Если, конечно, выберешь остаться, а не Вольный Путь.
Магда изящно кивнула, прощаясь с учениками, и так же степенно зашагала вверх по склону холма.
Малыши некоторое время молча смотрели ей вслед.
Рыжий с торчащей как третье ухо челкой робко поравнялся с Иорданом.
- Ничего себе, да?
Иордан, не мигая, продолжал смотреть вслед уходящей Магде. Действительно «ничего себе», лучше и не скажешь!
- Дааа…. - вежливо откликнулся он рыжему, уходя в свои мысли. Впервые он всерьез ощутил свою уязвимость. Отдавать свое тело степи совсем не хотелось: Иордан только-только научился справляться с ним и даже получать удовольствие от бега, дыхания, мотания головой, он даже почти научился аккуратно срезать зубами траву, как взрослые, а не скоблить тугие стебли или вырывать их из земли с корнями и грязью. Где-то внизу живота пробежал холодок, а плечи вдруг нежно обнял легкий порыв теплого ветра. Иордан выгнул шею и потянулся головой чуть вперед, ловя носом его потоки и в этот момент вновь увидел перед собой рыжего с тремя ушами. Оказалось, в его челке запутались мелкие зеленые колючки, отчего она слегка свалялась в один большой кол, издали напоминавший торчащее жеребячье ухо.
- Иордан! - послышался сзади звонкий голос. Знакомый до жути. - Иордан! Тебя ведь Иордан зовут?
Он обернулся: отделившись от кучки жеребят постарше к нему быстрым шагом приближалась Хора.
- Да, все верно, - ответил Иордан, разворачивая к ней корпус (мама учила, что невежливо разговаривать с кем-либо, не повернувшись к нему всем телом). Хора подошла почти вплотную к нему, во все глаза глядя на малыша и навострив уши в знак запредельного внимания.
- А ты не видел Гурра?
- Нет… он уже несколько ночей не подходил.
Хора сделала брови домиком, выражая сочувствие.
- О, как некрасиво с его стороны не навещать брата и маму! Пойдем, я тебя провожу, хочешь?
Она подошла еще ближе и пару раз куснула его за холку в знак дружбы. Иордан немного отпрянул, но из вежливости тоже ткнулся разок ей в плечо. Идти с ней и слушать ее трескотню ему совсем не хотелось, а вот рыжий пацан с тремя ушами казался ему весьма подходящей компанией для прогулки.
- Нет, ты знаешь… спасибо. Я пока еще тут... Я в общем сам. Спасибо. - Он коротко фыркнул и галантно кивнул, коснувшись груди подбородком. Замер так и, глядя исподлобья на разочарованную Хору, дождался пока она отойдет, расслабляясь по мере ее удаления.
- Воу, ты знаком с этой дамой? - ехидно заметил рыжий, когда она достаточно отошла, чтобы их не слышать.
- Это знакомая моего брата. Но, видимо, теперь и моя — Иордан коротко дернул шкурой на плече, которое недавно почесала Хора, и повернулся к рыжему.
- Хах, знакомая! Она даже не представилась. - Рыжий сделал шажок в сторону Иордана, глядя вслед Хоре, неспешной рысью догонявшей кобылиц.
- А ты? - насмешливо спросил Иордан, - Как тебя зовут?
- Э́йкар, сын Рурра, тоже конь Лесистых Холмов.
- Мы тут все Лесистых Холмов — отозвался белесый Иллари, стоявший неподалеку. Он выглядел грустным, но в глазах поблескивало любопытство и интерес к новым знакомым. «Наверное, переживает ответ на свой страшный вопрос» - решил Иордан.
- А ты молодец — сказал Эйкар, - я б не осмелился такой вопрос ей задать в первый же день. Ты Иллари, кажется?
- Да, сын Ки́ерда, - отозвался белесый и, осмелев, сделал шаг навстречу Эйкару и Иордану. Жеребята осторожно обнюхали друг друга, прядя ушами. На манер взрослых, деловито куснули друг друга за плечи и навострили курчавые хвостики, выдавая игривое настроение . Иордан, изловчившись, цапнул Эйкара за челку, заигрывая и в то же время выпутывая из нее репейки.
- Я тебя буду звать Трехухим — сказал он, смеясь. Эйкар мотнул головой, высвобождая свою челку из зубов Иордана, и боднул его в грудь:
- Уж лучше однорогим, - отозвался он и весело зафыркал, оттесняя Иордана. Тот отпрыгнул в сторону, толкнув Иллари. Этот тоже не растерялся, приподнялся на дыбы и впился зубами Иордану в гриву:
- Техухий Однорог и Клыкастый Белохвост атакуют Звездолобого! - прокомментировал он. Иордан, резко нагнувшись, выпутался из жеребячьей возни, резко развернулся и провозгласил:
- Звездолобого Быстронога! - и кинулся вскачь вдоль подножия холма. Эйкар и Иллари помчались за ним, заливисто смеясь и фыркая от избытка азарта.
Скакать было приятно. Особенно наперегонки: приходилось косить глаза назад, напрягать все мускулы и при этом внимательно следить за землей под ногами, чтобы не споткнуться. Каждым шагом Иордан будто ощупывал степную твердь, а она при каждом касании будто шептала ему, где ямка, где кочка, так что тело Иордана точно знало, когда скачок делать шире, когда собраться и как ставить каждую из четырех ног так, чтобы галоп был ровнее, а скорость выше. Уши, направленные назад, докладывали, с какой стороны его пытаются обойти, и Иордан тут же делал скачок в сторону, чтобы не дать себя обогнать или вовремя поддать задом, когда его настигают чьи-то озорные зубы. Временами он, наоборот, поддавался, чтобы играючи мотнуть головой и ухватить зубами то косматую рыжую, то шелковистую белесую гриву.
Сквозь топот копыт, веселые фырки и визги послышалось чье-то тонкое протяжное ржание откуда-то сверху, со склона холма.
- Это мама зовет — встрепенулся Иллари и, не сбавляя темп, помчался вверх по пологому склону. Иордан с Эйкаром проводили его взглядом и резко остановились. Не сговариваясь, громко заржали на прощание и, привстав на дыбы, станцевали.
- Пожалуй, нам тоже пора, - сказал Эйкар.
- Да, а то влетит еще, - согласился Иордан.
Переглянувшись, мальчишки с визгом поскакали в сторону кобылиц.
Продолжение следует...