Часть 1
Я родился в небольшом поселении в пустыне. У нас были хижины, сделанные из палок и тканей, защищающих от палящего солнце днём и от пронизывающего холода ночью.
На рассвете взрослые уходили добывать воду из колодцев, которые находились за несколько километров от дома; женщины готовили еду в котлах, чтобы накормить всю общину; мужчины охотились и занимались торговлей; и только мы, дети, были беззаботны. Игры, изучение грамматики и песни занимали наше время.
В холодные ночи, когда небо было усыпано сияющими бриллиантами, по которым путники определяли дорогу, в нашей общине разжигали «огонь жизни», около которого всё население танцевало до рассвета.
Со временем становилось всё труднее прокормить общину, потому что животные перестали обитать в наших краях, а разбойники всё чаще разоряли имущество, поэтому моя семья и ещё некоторые люди собрали свои вещи и ушли в пустыню, в надежде найти пропитание и спокойную жизнь.
Мы шли годы, иногда останавливаясь в таких же обедневших селениях, где процветала нищета и печаль.
Нас было семь человек, но болезни и тяжесть жизни забрали троих, в числе которых был мой отец. Мы с достоинством и по всем традициям проводили его в загробный мир, где он, я верю, нашёл покой.
До моих двадцати лет я помню только песок, просачивающийся сквозь ткани и больно бьющий в лицо, когда поднималась буря; солнце, испытывающее твою истинную сущность; и бескрайный горизонт, который никогда не менялся, лишь в те немногие моменты, когда на нём виднелись чахлые домики и рядом с ними стоящие худые люди, больше похожие на призраков.
Хотя на протяжении нашего пути мы останавливались в двух поселениях, которые имели процветание и некоторое изобилие, в отличие от того, с чем мне приходилось встречаться прежде. Эти общины были схожи, поскольку находились в центрах торговли, куда съезжались мужи многих далеких мест. Мне нравилось там, я завел себе друзей. Мы не были уже детьми, поэтому на нас лежала некоторая обязанность, но она не мешала нам познавать взросление и влюбленность.
К сожалению, нам пришлось уйти из обоих мест, потому что они не были благоприятны к мирной и спокойной жизни, которую мы искали.
Дойдя до Астахара – место, где пересекаются множество торговых дорог, было принято решение, каждому выбрать свой путь. Так вышло, что я избрал направление, по которому мне суждено было отправиться одному.
И вот уже третий год я брожу по пустыне, давно утратив начертанную дорогу. Кроме солнца, которое уже забрало всю свежесть моей кожи, песка и звезд, моим неизменным спутником стали мысли. Я уделяю внимание духовному познанию. Иногда среди путников встречаются мудрецы, наставления которых помогают мне постичь истину и заглянуть внутрь себя.
Но большую часть я провожу в одиночестве. Каждый день я иду, потому что лишь движение заставляет меня верить, что жизнь может быть лучше и когда-нибудь я к этому приду. Мне приходилось убивать животных, чтобы выжить. Почему-то это угнетает меня, но в то же время напоминает, что за жизнь нужно бороться. Я бережно отношусь к мясу, старюсь надолго сохранить запасы и мало есть, чтобы как можно дольше не пришлось охотиться.
Воды вовсе практически не пью – страшные воспоминания изнеможенных тел.
Всё, что у меня есть – это вера и мысли. С ними я не одинок, пустота заполняется и мне легче идти, даже, когда мне кажется, что заблудился и вечно буду бродить по пескам, которые со временем заберут и мою душу.
Но мысли спасают меня, они окружают, разрешая опереться на себя. Прошлое вспоминаю редко, потому что оно уже ушло и его уже нет.
Я думаю о Боге, о звездах, о человеке и пустыне. Пустыне, которая не есть моя жизнь, но присутствует от рождения и до сих пор. Было время, когда я не замечал её – в детстве, когда ненавидел – в юношестве, и когда принял – сейчас.
Натыкаясь на общины, я всегда ухожу, и мне начинает казаться, что я нарочно иду в бескрайний горизонт песков, потому что уже не могу отделить его от своей жизни; при этом никогда не беру с собой в путь еще кого-либо.
Когда человек бродит в пустыне, он вовлечен лишь в себя, в свой разум и в свою душу. Ничто не отвлекает его, не привязывает.
Но сейчас я сижу у костра, греюсь, тьма покрыла всё пространство, и мне вспоминаются танцы. Прохладно, ледяная рука ночи нежно прикасается к моей спине. Глаза устремлены в огонь. Он живой, в нем энергия и образы, тепло и бесконечная таинственная красота, не позволяющая ни на мгновение перевести взгляд.
Хочется написать письмо, у меня имеется немного бумаги и черных мелков, которые я купил на каком-то базаре. «Письмо самому себе. Куда я иду? И зачем? Дана ли была мне жизнь, чтобы я провел ее именно так? Мои скитания в пустыне – это проекция моих внутренних блужданий? Буду ли я вечно одинок? И что могу дать этому миру? А много ли уже взял?».
Усталость поселилась не только в теле, она проникла в душу и разум. Мудрецы говорили, что, если хочешь куда-то прийти, нужно знать, куда идешь. Но как выбрать дорогу, ведущую к счастью?
Часть 2
В пустыне есть множество небольших поселений, в которых можно было время от времени жить. Они давали мне кров, пищу, работу. В подобных местах я чувствовал себя хорошо, но всегда был чужим. Люди индивидуальны, но есть у них нечто такое, чего нет у меня, и что так явно отделяет от остальных. Эту загадку я не сумел разгадать. Может, потому что слишком часто заглядывался на звезды и рисовал по ним образы, которые, казалось, хотят мне что-то донести. Или мечты мои их отпугивали, будто проповедую ересь в христианском монастыре. Поэтому вновь уходил в пустыню, не задерживаясь нигде надолго.
Однажды, еще когда был мал, до меня дошли слухи о не ком Мабруре – зажиточном торговце, что был умен, гостеприимен и чрезвычайно щедр к путникам. Его дворец украшен разными мистическими изображениями, повсюду играет гипнотическая музыка, а комнаты имеют сумрачный облик, поскольку окна завешивали не просветными тканями. Деньги мои иссякали, а платить за работу во многих общинах не было возможности, поэтому было принято решение наведать этого торговца.
Слухи оказались истины, всё в точности соответствовало описаниям. Мабруре с почетом и празднеством встретил меня и даровал всё необходимое для жизни. В его дворце обитало множество различных людей, которым он ни в чем не отказывал. Мы весело проводили время: пировали, устраивали танцы, размышляли о всевышнем, торговали. Хотя мне удостоилась честь не принимать участия в его ремесле, но иногда я помогал, ведь мне самому было это интересно. Так прошли многие месяцы, я отошел от пустыни и не желал возвращаться. Гулял по улочкам небольшого государства, проводил время с другими гостями Мабруре, занимался различными ремеслами. Радость от того, что работа перестала быть средством выживания постигла меня. Я сделался расслабленным, требовательным, зажиточным человеком. Но позднее стал замечать, что плата за всё это богатство довольно высока, хотя она призрачна, словно не рассеявшийся туман.
Гуляя в саду дворца, я заметил одного из путников, остановившихся у Мабруре. Мы были хорошо знакомы, поэтому улыбнулись друг другу и расположились в тени дерева. Он был обеспокоен, что-то волновало его, но знание, которое я имел, не позволило мне выпытывать его переживания. А знание это заключалось в том, что человек сам, если пожелает, поведает тебе глубины своей души и разума, и только тогда, его речь наполнится истинным смыслом и правдой.
Но не пришлось ждать долго - путник стал открывать свои тревоги. Он поведал мне об отсутствии свободы, которую пришлось заплатить ему за проживание во дворце и его блага. Мабруре хоть и был добродушным и щедрым человеком, однако неизменной его чертой явился полный контроль и подчинение всех, кто обращается к нему за помощью. Он не терпел тайн, секретов и уединения кого-либо. Хозяин должен знать всё, ему обязаны открываться и следовать. В ином случае – путник обречен на гнев Мабруре, которому не было свойственно подавлять злость.
Слова моего знакомого заставили меня прозреть. Вдруг снизошло понимание происходящего. Я стал убеждать себя, что свободен. Ибо никому не подвластен, отрешен. Но в глубине души давно согласился с тем, что это не так. Сам того не подозревая, делился всем сокровенным хозяину дворца, поступал, согласно его слову и почитал его, как Бога. А в моментах скрытия внутренних дум был сурового обруган и обвинен в неуважительном отношении.
Душа упала, стало тяжело дышать. Я знал, что не могу уйти сейчас, и это заставляло меня прийти в ярость. Ненависть сталкивалась в непрерывной в борьбе с благодарностью и любовью к Мабруре. Он стал мне семьей. Семьей, в которой мне следовало жить по правилам хозяина.
Эмоции стали брать вверх над разумом, выливаясь, то в радость, то в гнев. И когда я сам уже себя не понимал, то забирался на вершину дворца и смотрел далеко вперед, в пустыню, к которой знал, что скоро вернусь.
И вот забравшись на вершину, я смотрел и мечтал, а ветер нежно касался моего лица, напоминая об изменчивости жизни.
Мечты сохранились. Они укоренились глубоко в душе вместе с верой, поэтому как бы мне ни хотелось, я знал, что счастье настигнет меня, получив всё, что загадано и прописано невидимой рукой в книге Судеб.
Но не сейчас.
Часть 3
На закате дня до меня дошли слухи о прибытии моего младшего брата Басиля в город. Эта новость обрадовала меня настолько, что я сразу же бросился его разыскивать. На моё счастье, он уже подходил к стенам дворца Мабруре, так что наша встреча не отложилась до наступления рассвета. Слуги хозяина уложили Басиля в соседнюю комнату, а моя душа наполнилась забытой любовью и теплотой семейных уз. «Братик, мой славный братик здесь. Я покажу ему всё самое красивое и прекрасное, что есть в этом городе», - подумал и тут же уснул.
Всю неделю мы занимались интересными делами: скакали на лошадях, гуляли, устраивали пиры, танцевали, вспоминали детство и родителей. Беззаботно проводили время. Но однажды Мабруре созвал нас в зал советов и попросил отправиться в поход, передать некоторые послания и подарки правителю соседней общины. Ни у кого не было желания вдаваться в подробности их дипломатических отношений, так что мы просто согласились и стали собираться.
В комнате я подошел к окну, посмотрел вдаль, в пустыню, и улыбнулся. Странные чувства охватили меня, но радость оказалась сильнее.
На рассвете я и Басиль уложили вещи на верблюдов, взяли с собой пару мужей, на случай непредвиденных обстоятельств. Помимо них с нами был проводник, хорошо знавший дорогу, и умевший ориентироваться по звездам лучшего моего. Таким составом мы отправились в путь.
Три дня наш отряд странствовал и не знал тревоги, покуда нам не понадобилось пополнить запасы водой и продовольствием. Проводник с сомнением смотрел, то на восток, то на запад.
- Ты не знаешь куда идти? – поинтересовался я.
- Знаю. – утвердительно ответил он, - Но мне следует спросить вас, чтобы принять решение. На западе есть община, богатая и процветающая, она одарит всеми благами и снарядит сполна. Но наш путь пролегает на восток, поэтому придется пожертвовать парочкой лишних дней. Если же вы откажитесь от такой затеи, то вдоль нашей дороги на восток находится другое поселение. Скромное, но воды и еды достаточно.
- Конечно, мы пойдем на восток. О чем речь? – возмутился Басиль.
- В том, дорогие мои друзья, что город тот таинственный и мрачный, и каждый, кто заходит в него, становится другим и никогда прежним – ответил проводник.
Никто, собственно, не придал значения этим словам. Легенд в пустыне слагают немало, а истины в них – лишь крупица. Незачем было добавлять дни к походу, в месте, где солнце становится злейшим врагом.
Войдя в город, всё казалось мне обыденным: жилища, люди, их нравы и повседневная жизнь. Нас радушно приняли, накормили, поведали некоторые местные предания, уложили спать.
Чуть показались первые лучи солнца, как вдруг меня разбудило странное пение десятков голосов. Оно было нежное, красивое и столь печальное, что мне стало грустно. Одевшись, я вышел из хижины и увидел, как к окраине городе идёт народ, облачившись в белоснежное одеяние.
Недолго думая, проследовал за ними. Их путь кончался у гробниц, где покоились сотни людей. Я понял это, глядя на каменные стены, исписанные бесчисленными именами умерших.
После окончания церемонии, ко мне подошел глава общины. Он заметил меня ещё в самом начале, когда только последовал за ними.
- Можно ли поинтересоваться, - начал я осторожно, - что за церемонию вы проводили? Она отличается от традиционных похорон, принятых в народах пустыни.
- Да. Уже третий год в первый день весны, мы поминаем «страдающих». Было время, когда в этих краях наступили смутные времена. Народ жил в бедности, без воды и еды, торговать было нечем. Изнеможение и голод разладили людей - каждый стремился позаботиться лишь о себе. Они утратили веру, перестали любить и надеяться. Их поразила самая страшная болезнь.
- Что это за болезнь?
- Отчаяние.
Я узнал, что в общине разошлись слухи о наличии еды у тех, кто имел детей. После чего вспыхнуло пламя, разорялись и сжигались дома. Некогда дружный народ обезумел и унес жизни сотни «страдающих» душ. А те, кто сумел сохранить человечность, воспряли духом и покинули общину до кровавых событий, чтобы найти поддержку в соседних государствах. На их зов откликнулись несколько процветающих поселений, которые наладили поставку воды, одолжили деньги на восстановление торговли. Постепенно жизнь начала налаживаться, но община до сих пор несет бремя потерянных судеб.
С тоской, в последний раз, проводил взглядом опустошенные дома, в которых всё ещё слышался голос обреченных. Поблагодарив правителя, мы отправились в путь.
Долгое время все молчали. Каждый был погружен в свои мысли. Так мы добрались до границ поселения, за которым находился нужный нам город. Когда казалось, что мы уже достигли цели, выяснилось, что Басиль оставил во дворце Мабруре необходимые бумаги, которые позволили бы нам войти в город. Стража не пустила нас, оставив у подножья ворот. Как мы злились на Басиля! Я кричал на него, кидал ругательства на всех изученных мною языках. Проводник сказал, что есть иной путь, лежащий через ущелье, но на него потребуется еще дополнительных четыре дня. У нас не осталось выбора, потому что идти назад было бы совсем глупо.
Буквально за день мы добрались до ущелья. Оно оказалось довольно узким, но глубоким, куда практически не проникал дневной свет. К вечеру мы разбили лагерь, разожгли костёр. На этот раз никто не делился забавными историями, не размышлял на философские темы, не шутил и не веселился. Только злились. Злились на брата, на поход и Мабруре за то, что отправил нас. Изнеможенные мы шли три дня. Каждое слово было наполнено раздражением.
Темнота сгущалась так, что было все сложнее понять какое сейчас время суток. Но постепенно глаза привыкали, помогая ориентироваться в пространстве.
Гнев бушевал во мне, казалось, просачивался шипами сквозь кожу. С каждым шагом становилось лишь хуже. Усталость утяжеляла тело. Мне совершенно не хотелось есть, я не мог спать. Зубы сжимались, чтобы вытерпеть это напряжение. Мы чаще стали ругаться, просто спорили о чем-то всё время.
На четвертый день пути мы вышли из ущелья и нас ослепил свет солнечных лучей. Мы щурились, останавливались из-за невозможности раскрыть глаза. В этот раз я услышал от проводника ругательства на языке, который не был мне знаком.
Слезы стекали у каждого из нас так, будто мы облили лицо водой. Несколько часов потребовалось, чтобы прийти в норму. После чего перед нами предстал прекрасный белокаменный город, больше сходивший на восьмое чудо света. Эта и была конечная точка нашего похода.
Войдя в это удивительное место, меня сразу поразила энергия людей, проживавших там. Все они смеялись, помогали друг другу. Единство и благородство отзывались в каждом из них.
Правитель встретил нас с улыбкой и радушным приёмом. Принял переданные ему подарки с искренней благодарностью. Устроил торжество в честь нашего прибытия, где было множество изысканных блюд, несколько сортов вина, чарующая музыка и танцы. Красивые девушки были облачены в платья без особых излишеств и украшений, при этом более очаровательных нарядов я не видел никогда. Мужчины ходили без оружия, не пили больше, чем два бокала вина. Каждый слушал другого, все трудились во благо процветания государства.
По окончанию празднества, нас отвели в покои. Я был поражен их истинному богатству. Это ни драгоценные камни, ни золото, ни иные сокровища – то был труд, эстетика и любовь, находящаяся в каждом предмете, мебели изготовленными руками местных мастеров.
Не спалось. Я смотрел в окно, ничто не могло погасить моё желание насладиться и запечатлеть в памяти это чудесное место. Мои чувства переменились. Тепло, которое сегодня согрело мою душу, напомнило мне о семейности, общем благе, доброте и умению радоваться жизни просто потому, что она есть. Мне стало легко. А ведь я и не замечал, что был во мраке. Как глаз человеческий привыкает ко тьме, так и сознание подчиняется злости, всё более погружаясь в негативные эмоции. И как дневной свет после ущелья казался нам чуждым, так и доброта перестает быть нормальной для того, кто привык оскаливать зубы.
Много лет прошло с тех пор, когда я попрощался с семьей. И вот мой брат рядом. Но что я делаю? Все эти дни лишь корил его за забытые бумаги, о которых мы спорили лишь мгновение. А что, если он захочется остаться здесь, и мне придется вернуться без него? Неужели последними воспоминаниями будут те, в которых я бранил Басиля и смотрел, как на чужого?
Вновь слёзы потекли по щекам. Чувство потерянного времени, совершенной ошибки вылились в раскаяние. Я бросился к нему в комнату, обнял и просил о прощении. Басиль простил меня, сказав, что я перебрал вина и отправил меня спать. Обретя спокойствие, мне удалось уснуть.
Еще три дня мы находились в Белом городе. Каждый день был наполнен общением с прекрасными людьми, весельем, добротой и познанием чего-то нового. Моя улыбка не сходила до самого возвращения во дворец Мабруре. Ведь со мной был мой брат, друзья и перемены, постигшие мою душу. Слова проводника оказались верны – я уже не тот, что прежде. Теперь знаю, что негативные эмоции такие, как злость и отчаяние затмевают разум. А вот истинная сила заключается в умении раскрывать в себе свет, добро, уважение к окружающим, благородство и любовь. Вкладываться в единое целое, верить и опираться друг на друга. Быть благодарным к людям и ценить каждый день своей единственной жизни.
Часть 4
Переживания в душе схожи с песчаной бурей, господствующей в пустыне. Она так же, как и сомнения, затмевает ясный свет, погружая во мрак. Сила стихии сбивает с ног, заставляя каждого преклониться перед её величием. Кто сталкивался с бурей, знает, что единственный способ выжить – остановиться, укрыть лицо плащом и ждать, пока она утихнет. Так произошло и со мной. Мабруре, мой плащ, надежно спрятал меня от невзгод жизни, но теперь, когда сомнения утихли и тревога покинула душу, дорога приобрела очертания, и я понял, куда мне следует идти дальше.
Лучшая работа – это дело, которое нравится. Но найти то, что приносит не только деньги, но и удовольствие – нелегкая задача. К счастью, мне повезло. Среди знакомых в городе нашелся человек, который искал пастуха для своего стада. Когда-то мне уже доводилось пасти овец, это работа нравилась мне, поэтому я определился.
На рассвете мы встретились у ворот его дома. Он представился, его имя Хасиф. Далее мы осмотрели владения, пастбище и скот. В первый день Хасиф предпочёл быть со мной, чтобы познакомиться и посмотреть, как справляюсь с работой. Я был не против.
Вдруг все пространство осветилось золотистым светом первых солнечных лучей. Утренняя свежесть нежно витала в воздухе. На душе мне стало спокойно. Я ощутил единство с природой и самим собой. Давно позабытое чувство вновь вернулось ко мне.
Хасиф многое поведал о своей жизни. Легкость и простота исходили от него. Смотря на очертания его лица, слушая речь, на меня нахлынули воспоминания. Они были связны с моим давним наставником и другом, Ясмином, с которым мы так же пасли овец и делились сокровенным.
Так прошли несколько дней. Я пас овец, Хасиф иногда приходил ко мне. Мы сдружились. Но воспоминания не покидали меня. Напротив – всё более усиливались, придя в такую степень, что это уже начало изводить мой ум.
Проснувшись в свой выходной рано, по привычке, я поддался чувствам. Не сознание, а душа вела меня. Покинув дворец Мабруре, в котором всё еще проживал, я направился к торговцам в поисках чего-нибудь ценного. Ничто не откликалось во мне, ни один товар, даже самый прекрасный ручной ковер не передавал ту благодарность, которую я имел по отношению к Ясмину. И когда надежда уже покинула, что-то яркое блеснуло на мгновение ослепив мои глаза. Подойдя, я увидел, что это стеклянный маленький ромб выполненный таким образом, что солнечный свет, проходящий сквозь него, рассеивается на множество ярких лучей, создающих неповторимые очертания различных рисунков. Каждый образ можно было создать под определённым углом ромба, направленного на свет.
Не заметив, как это произошло, моя лошадь скакала по пустыне, а я сидел на ней. В кармане у меня был ромб, что-то необъяснимое начертало мой путь. Подъезжая к поселению, где жил мой друг, начали посещать мысли о глупости поступка. Мы не виделись уже много лет, возможно, наше отношение друг к другу давно перестало быть прежним. Но бросив все мысли прочь, пустил лошадь прямо к пастбищу.
Встретившись глазами, Ясмин расплылся в улыбке. Только я хотел произнести свою заготовленную приветственную речь, как слезы наполнили глаза, сперло дыхание. Мне удалось подавить свои чувства, но вымолвить слово так и не сумел. Поэтому вытащил подарок из кармана и протянул его старому другу. Ясмин посмеялся, обнял и только после этого мне стало легче.
Мы говорили обо всём, как и прежде. Он просил меня вернуться и снова помогать ему в работе. К сожалению, оба знали, что мой путь лежит в другом направлении. Ясмин всегда верил в меня и в эту встречу, не изменил взглядам, давая мне наставления на светлую счастливую жизнь.
Он зазывал меня к себе домой, но утром меня ждала работа, я не мог остаться. Скача на лошади, я думал. «Почему на меня нахлынули такие чувства?». «Тепло наполнило душу и ощущение, будто сделал что-то, что должен был обязательно выполнить именно сейчас». «Он поделился, что я ему прихожу во снах, но почему у нас такая связь?».
Ясмин сказал, что друзей нужно навещать. И это истина.
Точно не знаю почему, но я имел к нему огромную благодарность, по – настоящему скучал. Прошлое не вернуть, это и к лучшему, но ведь люди навсегда запечатлеются в памяти и сердце.
Думаю, что Ясмин был так значим для меня, потому что олицетворял самые важные ценности, которые есть в человеке. Он добр, рассудителен, всегда спокоен и мягок. Однако имеет неоспоримый авторитет, с его словом считаются, слушают и уважают. Ни разу я не видел, чтобы он спорил с кем-то, ругался или бранил. Многое осознавая, умел подобрать нужные слова. Усердный, трудолюбивый, мечтающий и любящий. Он видел много света в каждом человеке, однако сам был солнцем. Чем бы Ясмин не занимался, делал это кропотливо, честно и по совести, поэтому его работы отличались от остальных.
В них чувствовалась душа.
Часть 5
Прошло несколько месяцев, я покинул Мабруре. Солнечным днём, проснувшись и плотно позавтракав, собрал вещи, душевно поблагодарил за все блага этого удивительного, щедрого человека и отправился в путь.
По началу меня вело смутное ощущение происходящего, буквально всё было как во сне. Чувства казались мне неопределенными, даже безразличными к происходящему. Но что-то внутри мне подсказывало, что наступают перемены, изменившие всю мою жизнь.
Постепенно ко мне начала приходить ясность. Я обосновался в довольно милом и населенном городке. Куда бы я ни взглянул – всё радовало мой глаз: убранство домов, улочки, люди и природа. Город отличался от всех поселений, что видел прежде. Будто он и не в пустыне, а даже если и в пустыне, то чрезвычайно гармонично они дополняли друг друга. Всё еще занимаясь пастушеством, мне удалось снять небольшой, но просторный дом. В нём проснулось ощущение того, что я на своем месте.
Но самое удивительно произошло дальше. Мне повстречался друг. Его зовут Дамир. Яркий, с огненными волосами и буйным характером, я прозвал его أسد (asad), что в переводе с арабского означает лев.
Встретить человека, в котором находишь понимание, поддержку и главное – себя – одна из наивысших ценностей этого мира. Мы с Дамиром хорошо сблизились и вместе выходили из трудных ситуаций. Я понял, что могу быть откровенным с ним. Наше общение еще только зарождалось, и мне не хотелось намерено его торопить, поэтому дал возможность сложиться обстоятельствам естественным путём. И это касалось не только дружбы, а всего, что происходило со мной в этот период.
Заселившись в дом, жизнь приобретала новые очертания. Изменялся и мой внутренний мир. Мне стало легче дышать, расправив плечи во мне воспрял и укоренился стержень. А способствовала этому и ситуация, когда на нас с Дамиром ополчились приезжие барыги. Они занимались нелегальной торговлей и сами по себе были довольно мрачными. Один из главных по имени Азур решил отобрать часть моих овец, которых я пас, под предлогом налога, который обложило местное правительство.
Переживания буквально терзали меня изнутри, пока я не собрался с силами и не дал отпор. Дамир всегда вступался за меня и помог решить конфликт. Важное осознание собственной защиты, защиты своих интересов снизошло на меня.
Дамир яркий и веселый парень. Но в нём уже есть глубокое чувство человечности, мудрости и храбрости. Наши разговоры охватывают весь земной шар и его пределы. Любая тема всегда находит отклик в наших умах.
Как-то после полудня мы прогуливались с Дамиром по окрестностям города, как всегда, смеялись и шутили над чем-то. Как вдруг на пути нам повстречалась пожилая женщина, облаченная в белое одеяние. От жары она теряла сознание. Мы подбежали и помогли ей прийти в себя. Перенеся ее тело в угол, находившийся в тени, Дамир начал поить водой усохшие бледные губы, а я укладывал на лицо промоченные тряпки.
Когда женщина пришла в себя, нам удалось накормить ее. У нас было не так много еды, но этого вполне было достаточно для ослабленного организма.
Мы не могли бросить женщину в беде, поэтому договорились с одной из жен пастуха, чтобы она жила у них в доме и помогала по хозяйству, когда окрепнет. Те были добрые люди, поэтому так и поступили. Через пару недель я наведал их. Женщина пришла в себя и хорошо выглядела. Седые волосы искусно спускались локонами до самой талии, лицо порумянилось, губы налились розовыми оттенками. Голубые глаза и белоснежная фарфоровая кожа предавали необычайную красоту и таинственность. Ухоженная и статная женщина стояла передо мной, произнеся своё имя: «Мусмира».
Много времени я проводил в разговорах с ней. Она поведала нам с Дамиром о различных государствах, их культуре и менталитетах. В каждом ее слове видел вдохновение.
В последний день перед ее отъездом она отвела меня в сторону и прошептала слова, которые запомню на всю жизнь: «Ты много блага привнесешь в мир. Раскрой себя и отпусти всю тяжесть. Мир удивителен и многогранен, а ты – уникальная часть одной из грани. Помни об этом. Но не позволяй ЭГО затмить твой разум».
Мусмира посеяла в моей душе семя, которое постепенно начало расцветать и имя ему «вера».
Часть 6
В последнее время Дамир много путешествовал, наши пути постепенно расходились. Стремясь сохранить баланс, нарочно отстранился от него. «Пусть каждый занимается своим делом, а дружба, быть может сохранится вовеки», - говорил я себе.
На самом деле меня жутко злило, что мы отстранились. Конечно, радость за его успехи переполняли меня, но в то же время я скучал. Но не мог сказать ему об этом. Не хотел.
Когда я думаю о разлуке, всегда приходит чувство того, что кто бы ни был с тобой, ты все равно один. Рано или поздно, но один. В моей жизни было немало людей, с которыми мне пришлось распрощаться. Особенно мне вспоминается один путник.
Как-то давно, когда я бродил по пустыне, погруженный в свои мысли, мне повстречался один путник. Удивительно, но с первого взгляда у меня было чувство, будто мы знакомы вечность и еще столько же будем вместе.
Наше общение быстро стало близким. Мы решили путешествовать вместе. Путник – мужчина со смуглой кожей, густыми и черными, как смоль волосами. Глубокий проникновенный взгляд, мужество и сила определяли его. Каждое действие было обдуманным, а каждое слово взвешенным. Часто молчал, слушал, но всегда всё замечал и видел.
Иногда мне хотелось разговорить его, чтобы он открылся мне полностью, но попытки были тщетны. Зато делом он проявлял много заботы и преданности, будто мы вовсе братья.
Наше путешествие было наполнено и радостью, и трудностями, и успехами, и глубокими разочарованиями, но мы всегда разделяли их на двоих. И тогда трудности становились меньше, а радость увеличивалась вдвое.
Я нашел в нем родственную душу и много возложил на него. Но однажды наши пути разошлись. Он протянул мне руку, пожал мою, сказав, что всегда будет мне предан.
- Давай, я пойду с тобой, - сказал ему я как-то.
- Нет, ты не должен. У тебя свой путь и он прекрасен. У меня – свой. Но пути разводят лишь наши тела, а душой я всегда буду с тобой. И в каком бы уголке мира ни был, готов помочь. Я найду тебя, если ты окажешься в беде, - с улыбкой, мягким голосом ответил он мне.
Отпустить его было невыносимо для меня. Спустя столько времени скитаний, мне казалось, я нашел опору и друга, в лице которого видел спокойствие. Наше расставание так сильно ранило меня, будто лезвие прошлось по сердцу. И я плакал. Смотрел в огонь и плакал.
Оставшись в одиночестве, после всего, через что мы прошли вместе, я испытывал лишь страх.
Темнота ночи вновь заполонила всё пространство, оставив лишь маленький уголочек света в ядре моего потухающего костра.
Мне не хотелось больше ни к кому привязываться, чтобы не потерять ни людей, ни собственную свободу.
Поэтому я отпустил и Дамира. Он строит свою жизнь, а я – свою. Поэтому собрал вещи и отправился в путь. Вновь бродить по пустыне, её бескрайним просторам, легким ненавязчивым песням, передающимся песчаным ветром.
Часть 7
Ночь. Я смотрел в звездное небо. Вспоминая свою жизнь и людей, вошедших в неё когда-либо, понял, что на протяжении всего времени задавался вопросами своего отшельничества. Почему люди избегают меня? Когда я встречу любовь, которая наполнит мою душу избавив от тоски вовеки? И лишь сейчас получил ответ.
Мне всегда казалось, будто это мир повернулся ко мне спиной, обрекая на вечные скитания в пустыне. Оттого она мне и была столь близка, ибо принимала без остатка, без осуждения и боли. Однако все эти размышления отрылись для меня глубоким заблуждением. Никто, кроме меня самого, не возводил эту не просветную стену пропасти между мной и миром. Лишь я считал себя брошенным, преданным и задетым. И вопреки объятиям теплых дней жизни, уходил в пустыню, ища в ней сожаление к своей не понятой сущности.
Что делало меня столь озлобленным и отрешенным? Вероятно, желание делить всё целостное на части, дробить на крайности, в корне, не осознавая единства происходящего.
Боясь жизни, закрывался, уходил в безопасное пространство песчаной пустыни. Её суровая беспощадная сила была ближе мне, чем стремление принять жизнь и открыть свою истинную сущность.
Жить, не живя: отрекаясь от любви, семьи, дружбы. Мне было спокойно наедине с собой.
Звезды постепенно начали пропадать, небо светлеть, первые лучи восходящего солнца окрашивали пространство в теплые розовые оттенки. Однако я всё еще смотрел на небо и было оно тем же, что и прежде. Потому что всё целостно, едино и неотделимо друг от друга. Лишь субъективное восприятие разграничивает и расщепляет на мелкие частицы.
Но ведь листья – часть веток, произрастающих из ствола, соединенного с корнями и землей. Растущее благодаря ветру, солнцу, дождю и земле. Почему же я, будучи частью природы, отделил себя от всего остального? Будто вовсе и не человек, как множество других людей с чувствами, мыслями и желаниями. Мы нужны друг другу, но больше – мы нужны себе. Счастливые, любящие и любимые, со страстью к жизни, приключениям, развитию талантов.
Как солнце рассеяло мрак, так и я решил разрушить свою стену. Душа наполнилась теплом и благодарностью к тому, что я жив. Открывшись, не знал, что делать дальше. Как сложится моя судьба? Всё это мало волновало меня, ибо понимал, что где бы ни был, буду открыт к добру, людям, любви и доверию.
Я больше не одинок.
Поднимусь, сяду на коня и отправлюсь в поселение. Займусь развитием своих талантов. Познакомлюсь с новыми людьми, приглашу их в гости. Напишу письмо Дамиру, путнику и всем тем, кто все еще дорог. И перестану бояться. Быть может, сам не ведая себя, открою истину настоящей преданности делу, другу, самой жизни.
Перед тем, как оседлать коня мне вспомнилась фраза, кто-то однажды произнес её: «Желание смерти — не есть желание смерти. Это только поиск лучшего состояния. Что в конечном счёте является крайним выражением желания жить».
«Пустыня – образ духовного и морального одиночества». Карл Густав Юнг