О своих близких родственниках, которые на себе испытали все ужасы блокады, рассказывает Елена Федоткина.
Рабочая карточка была только у отца
Мои родные – дедушка, Иван Прохорович, бабушка, Антонина Ивановна, и их четырёхлетняя дочь Лариса (моя тётя) – жили на Васильевском острове, 3-я линия, д. 48. В мирное время дед был милиционером, во время войны служил на Ленинградском фронте.
Перед самой блокадой в комнате, где жила бабушка, поселились её отец и младший брат, 14-летний Костя, они приехали из деревни Горелово Ленинградской области. Мать бабушки осталась на хозяйстве, позднее её угнали в Эстонию, где она батрачила на ферме, домой вернулась уже после войны – и то очень посодействовал дед-милиционер. Но это будет потом, а пока осенью 1941 года в комнату на Васильевском острове также пришли жить сестра бабушки с трёхлетней дочерью Ирочкой, бабушкин брат Саша с женой Натой и полуторагодовалой дочерью Людочкой и незамужняя сестра деда, тётя Тося. Всего десять человек, так и жили одной большой семьёй.
Рабочая карточка была только у отца бабушки. У остальных – иждивенческие. Брат Саша учился в институте и летом должен был защищать диплом. В армию его не взяли по брони. Он вместе со всеми почти пережил самую страшную – первую блокадную зиму, когда норма хлеба опускалась до смертельных 125 граммов... И всё же даже молодой, крепкий организм не выдержал, Саша умер первым от истощения, в конце января 1942 года. В начале февраля умерли бабушкин отец и маленькая Людочка. Оставшиеся в живых женщины и дети легли на кровать, как говорила бабушка, приготовились умирать...
До эвакуации дожили не все
В феврале в командировку приехал дед Иван. Привёз продукты: хлеб, крупу, тушёнку, сухари, сахар. Отругал всех, бабушка рассказывала, мол, стыд и позор, четыре взрослые бабы, расклеились как старухи, не моетесь, не ищете возможности прибавки к пайку... Отправил двоих за водой, третью – за дровами в сарай, четвёртой велел уборку сделать... Понятное дело, потом все помылись, поели, немного пришли в себя. И дед сказал женщинам идти на Неву к Тучкову мосту – там на рейде стояли крейсеры, дедушка помог договориться насчёт стирки матросского белья за паёк. А сам начал готовить документы своим родным на эвакуацию, но сказал не торопиться, так как они сильно истощённые и не выдержат дорогу. И вот до самого отъезда бабушка с сёстрами стирали бельё золой в холодной воде. Полоскать носили опять же на Неву. За это им давали суп, кашу в концентратах, шпроты, чай и папиросы – то есть полноценный военный сухой паёк.
К сожалению, до эвакуации в июне 1942 года дожили не все. Несмотря на дополнительный паёк, еды всё равно катастрофически не хватало, и 14-летний Костя угасал на глазах. Бабушка определила его в детский дом, как сироту. В детдоме ему полагалось трёхразовое горячее питание. Но это тоже не помогло, и в апреле 1942 года Костя умер. Где точно он похоронен, мы не знаем. Бабуля говорила, что на Пискарёвском кладбище, но официального подтверждения этому не нашли.
Родной брат не узнал...
Бабушка, маленькая Лариса и сестра деда, тётя Тося, вернулись в Ленинград после снятия блокады – весной 1944 года. А в январе 1945 года в клинике Отта (Институт акушерства, гинекологии и репродуктологии имени Д. О. Отта) родился мой папа. Бабушка со схватками пришла в клинику сама, благо идти было недалеко. Папа родился крупным – 4,00 кг. Бабушка его кормила сама, причём долго. Говорила, что молока было много. Ей, как кормящей матери, давали соевое молоко – трёхлитровую банку на несколько дней. Но она его не пила – раздавала соседским детям. Несмотря на снятие блокады, времена ещё были очень голодные, продуктов не хватало…
В это время родные жили по-прежнему на Васильевском острове, но уже по другому адресу: Средний проспект, д. 1. Им дали большую комнату на цокольном этаже. Бабушка рассказывала, как пришёл на побывку её брат Вася: «Я открыла дверь, стоит Вася, спрашивает, мол, бабушка, скажите, не живёт ли у вас Тося с детьми, Ларисой и Костей? Я сразу заплакала, такая была страшная, вся в морщинах, худая как скелет – 43 кг, что родной брат меня не узнал». Как бабушка выносила и родила здорового папу, до сих пор не понимаю...
Дело в том, что по дороге в эвакуацию бабуля сильно заболела. У неё был тиф в очень тяжёлой форме. Её вынесли на какой-то станции, где была больница. Бабушка проболела полгода и только после Рождества добралась до посёлка, где расселили её родных. Последние километры вообще шла пешком по лесу зимой. Нашла дом, постучалась – и ей навстречу выбежала Лариса со словами: «Мамочка, ты же умерла!..». В посёлке бабушка устроилась работать на почту. Ей выдали лошадь, сани, на лето – телегу и ружьё. Бабуля возила почту из города.
Удивительное поколение наших дедушек и бабушек!
После войны жили хорошо, дружно, в большой коммунальной квартире. Я прекрасно помню её. Мне запомнилась большая кухня с окошком во двор, с чугунными дровяными печами. Помню нашу комнату с круглой рифлёной печью синего цвета, в комнате было два больших окна, в окнах ходили ноги, поскольку это был цокольный этаж…
А ещё деду выделили участок в Горелово, там же дали участок бабушкиному брату Васе и их маме. От родительского дома, конечно, ничего не осталось, так как по этому краю проходила передовая, здесь шли ожесточённые бои.
Дед с бабушкой решили строить дом. В первый год они посадили картошку, собрали урожай, продали и на эти деньги поставили сруб, на другой год так же заработали на крышу и мебель. Участок был большой – 40 соток. Держали кур, кроликов, свиней, корову. С хозяйством помогала управляться мать моей бабушки – баба Катя. Она вернулась в Ленинград в 1947 году и рассказала, что у хозяина в Эстонии росла какая-то необыкновенная картошка... Дед придумал для себя командировку в Эстонию, поехал на разведку, как говорила бабушка, и привёз рюкзак сортового картофеля. Его они и сажали на продажу. Потом дедушка привёз саженцы малины, яблони – у них вырос очень большой сад. Бабуля до Нового года торговала на рынке яблоками. Так и выживали. Зимой жили в комнате в коммуналке, летом – в своём доме в Горелово, где всё было сделано своими руками!
Бабуля была очень крепкой, трудолюбивой. Она до 83 лет жила самостоятельно в своей квартире, убирала сама, стирала, готовила. У неё всегда было очень чисто, а бельё хрустело от крахмала. Бабушка и в 85 лет ездила к дочери на дачу. Однажды сама перекопала грядки. Сказала, зять всю глину поднял – плохо это, мол, я взяла и переделала. Вот такое удивительно сильное и выносливое поколение наших дедушек и бабушек!
Дорогие друзья! Если среди ваших родных есть жители блокадного Ленинграда, расскажите, пожалуйста, о них в комментариях.
Читайте другие БЛОКАДНЫЕ ИСТОРИИ
Подписывайтесь на мой канал. Удачи всем и до новых встреч!
В статье использованы работы участников Всероссийского конкурса детского рисунка «Жизнь, делённая на граммы».
Фото автора