Поразительно, как в последнее время тесно тема рождаемости стала у нас соприкасаться с темой смерти – и как в этой связи стало очевидно, что все эти разговоры о повышении рождаемости появились и активировались исключительно в связи с просто беспрецедентным количеством смертей. И ведь они даже не стесняются и не скрывают, что высокая рождаемость им понадобилась именно для этого – для компенсации всех этих многочисленных уходов людей из жизни.
И все это погружает нас с каждым таким выплеском риторики и новых обсуждений каких-либо запретов в новые глубины архаики – в которой люди и рождались-то только затем, чтобы вскоре умереть. Просто как в песне опальных «Би-2» - «рождение и смерть в каждом миге».
Смерть перестала быть страшной и стала простой обыденностью – никто из самых ярых поддерживающих это вот все явно не видит в смерти ничего плохого. В чужой смерти, разумеется, не в своей – никто из них явно не предполагает и мысли о том, что он сам когда-то умрет. Когда они, пытаясь тебя переубедить, расписывают все преимущества и выгоды происходящего, а ты спрашиваешь – неужели это все стоит жизни людей, они даже не понимают, о чем ты говоришь. Конечно, стоит – считают они, и говорить тут нечего, ведь чужая смерть – это, по их разумению, такой пустяк.
Разумеется, все эти частные случаи и разговоры – лишь слабое отражение действия огромной риторической машины по убеждению людей в том, что принять неотвратимость смерти необходимо, и на долгую жизнь тут вообще даже как-то странно рассчитывать. Все эти потрясающие «подруги», со смешками обсуждающие «преимущества» массовой и катастрофической по объему гибели, все эти «поэты» и «поэтессы», воспевающие в своих умопомрачительных сборниках и с телеэкранов «романтику» чудовищного небытия. Все они клишируют и повторяют как мантру одно и то же – не надо бояться смерти, мы ведь и родились только затем, чтобы умереть.
Да, мы умрем – но зато попадем в рай.
Да, мы умрем – но зато не от водки.
Пикантности всей этой ситуации добавляет то, что все эти люди сами-то помирать не спешат – совсем напротив, они страшно огорчаются, когда гибель внезапно настигает их соратников по информационному цеху, начинают потрясать булавами и обещают страшно отомстить. Что сразу и автоматически делает всю их «смертельную» риторику совершенно бессмысленной и даже в чем-то комичной – оговорюсь, комична, конечно, не смерть, а именно вот эти их явные противоречия в риторике.
Все это было бы смешно, как говорится, когда бы не было так грустно, и вот эти самые нестыковки совершенно нивелируют весь этот «смертельный» пафос. Смерть этим вдохновенным ораторам оказывается явно не к лицу - когда зло становится слишком откровенным, изощренным и жестоким, уже не так уж трудно отличить его от добра. Ведь большинству людей, что бы они там не говорили, вовсе не хочется умирать – им, как в песне еще не опального «Чайфа», «просто хотелось пожить», и именно на этом они сосредотачивают свои усилия.
Смерть рано или поздно настигнет всех, но до нее все-таки должна быть какая-то жизнь – осмысленная, созидательная, содержательная, более или менее длинная. Потому что без этого, на самом деле, ни в рождении, ни в жизни, ни в смерти нет никакого смысла.