Глава 1. Вовка
Вовке только что исполнилось полгода, но он уже понимал, что в его жизни что-то пошло не так. Рядом с ним не было мамы, что неправильно. Малыши всегда с мамами, или мамы всегда с малышами. Короче, они всегда вместе, рядом, как единое целое. А он почему-то один. А мама была, он её прекрасно помнил. Вернее, его маленькое тельце помнило мамины руки. За его короткую жизнь мама подержала его на ручках всего несколько раз, но какое же это было блаженство! В Вовкину память впечаталось это ощущение, когда тебе уютно, спокойно и тепло, как будто что-то снаружи тебя обволакивает и убаюкивает и сразу тянет в сон. Да... такое возможно только в маминых ручках, они особенные, родные, и это сразу чувствуешь. Но почему-то мама больше к нему не приходит и не берёт его на ручки. Вовка никак не мог понять, что он делает не так. Он перепробовал все доступные ему способы. Он звал: то требовательно настырно, то заискивающе жалобно. Но ни надрывный крик, ни тихое поскуливание на маму не действовали. «Может, мама заболела? Ой, только бы не это».
Вместо мамы над Вовкиной кроваткой склонялись какие-то тёти в белых халатах. Тёти были все на одно лицо, Вовка пытался их как-то запомнить, различить, но у него ничего не получалось. Однако внимание «белых халатов» было тоже приятным. «Халаты» его мыли, кормили, пеленали, иногда, по каким-то особенным случаям, качали на руках. В такие моменты Вовка зажмуривался и представлял, что его обнимают мамины руки, что мама рядом, она его любит и никогда никому не отдаст. Блаженство! Но проснувшись, он понимал, что это всего лишь был сон. И тогда Вовка начинал плакать, и это были слезы горечи, по маме, которая куда-то пропала, а он с этим ничего не может поделать.
Шли дни, и постепенно Вовка понял, что с ним случилась настоящая беда. Большая. Страшная. «Мамы не будет. У меня не будет мамы. Как же так?» Лучше бы заснуть, и ощутить себя в маминых руках, и не просыпаться, никогда. И Вовка засыпал, но потом опять просыпался. И снова уговаривал себя уснуть, и заново просыпался. И каждый раз проснувшись, горько плакал. Сперва громко, но постепенно всё тише и тише, а в конце концов, и вовсе научился плакать беззвучно.
Со временем Вовка стал ориентироваться в пространстве. Оказывается, он живёт в большой комнате, и здесь он не один. Напротив друг друга в ряд стоят детские кроватки с такими же малышами, как он. «Ого, да нас тут много, неужели мы все здесь без мам? Да что же это такое происходит?»
А происходило то, что Вовка оказался в доме малютки. Его мама исчезла, оставив его в роддоме. Молодая женщина, хорошо одетая, поступила по «Скорой», из документов при себе лишь один паспорт. Роды были тяжёлыми, с осложнениями, женщину перевели в другое отделение, а малыша оставили при роддоме. Её не стали мучить насчёт медицинского полиса, по паспорту ведь всегда можно установить, это подождёт, главное, женщину на ноги поставить. Как только она окрепла, попросилась во двор, выйти забрать полис, знакомый подвёз. Отчего же не выйти? Май, прекрасная погода, многие больные выходят подышать свежим воздухом... Медперсонал не сразу понял, что у них произошло ЧП, думали, ну, может, отошла она с этим своим знакомым по душам поговорить, да, видно, по душам не очень получается... Однако вечером, когда милиция «пробила» её паспорт, стало понятно: паспорт фальшивый, а у больницы — подкидыш. А мальчишка-то такой хорошенький, жалко как.
Вовка, действительно, не был похож на отказника. Ладненький, здоровенький, с отменным аппетитом... И главное, с искрящимися глазами, которые как будто улыбаются навстречу жизни. Симпатичный мальчишка, к такому руки сами тянуться покачать. Одному Богу известно, что сподвигло молодую женщину на такой отчаянный шаг... Беглянку, объявили в розыск, врачи какое-то время держали Вовку при роддоме: вдруг мать передумает и объявится? Но чуда не свершилось, и мальчика пришлось перевести в Дом малютки. Полюбому, там больше шансов обрести новую семью. Так Вовкина жизнь стартовала с несчастья.
Глава 2. Дом малютки
Дом малютки, куда определили Вовку, оказался передовым, лучшим в городе. Он был небольшой, занимал старый особняк рядом с заброшенным парком на краю города, всего на тридцать койко-мест, вернее, малютко-мест. Маленький, да удаленький, поскольку за более чем двадцатилетнюю историю своего существования ни один из его питомцев не был переведён в Детский дом. Всех детишек до достижения ими семилетнего возраста, когда пора идти в школу, пристроили в семьи: кого — через опекунство, а кого — через усыновление. И этот результат был предметом особой гордости его директора, вернее, директрисы.
Будучи дамой энергичной и предприимчивой, она искренне полагала, что детки не должны ощущать себя несчастными, потому как несчастных к себе никто не возьмёт. И всячески старалась обустроить быт детишек комфортно, по-домашнему, создавая иллюзию семейного уюта. На эту задачу работало всё: и скрупулёзно отобранный персонал, любящий свою работу, несмотря на скромный оклад; и персональный шкафчик у каждого малыша с его личными вещами; и индивидуальная посуда, у каждого подопечного своя: у кого — со зверьком, у кого — с птичкой, у кого — с цветочком. В комнатах были развешены шторки в горошек, на стенах — детские рисунки в рамках, сверху на деток смотрели причудливые абажуры, одетые в кружевные юбочки. Регулярно проводились семейные праздники с подарками и массовиками-затейниками, в роли которых выступали родственники и знакомые персонала. Все эти усилия делали Дом малютки похожим скорее на частный пансионат, чем казённое социальное учреждение. Детки и впрямь выглядели ухоженными, благополучными, домашними. Но как ни старайся, а у старших малышей то и дело мелькала в глазах тоска, и единственным лекарством от неё было устройство в семью.
Под каждого ребёнка разрабатывался свой «план эвакуации». Проблемных деток — с серьёзными отклонениями по здоровью, что требовало дорогостоящего и длительного лечения, — старались пристраивать в семьи иностранцев. Оно и понятно: у них финансовых возможностей побольше, да и условия для развития таких малышей у них «там» лучше. Здоровых же деток оставляли в стране, не разбрасываться же собственным генофондом, все же, как ни крути, а ценный ресурс. При этом инициатива в поиске «семьи-кандидата» часто исходила от самого Дома малютки, который поддерживал тесный контакт с органами опеки, прибегал к помощи волонтёрских организаций, часто публиковал фотографии своих подопечных в местной газете под заголовком «Ищу себе семью». Но как ни старайся, а в этом деле важна удача: повезёт, не повезёт. Были трудные, казалось бы, совсем безнадежные детки: от пьющих родителей, с массой отклонений, но волею судеб им быстро находилась новая семья. И наоборот, малыши со стопроцентными шансами на усыновление, иногда долго не могли обрести себе родителей. Дом Малютки бился за каждого и, легко или трудно, но каждый раз эту битву выигрывал.
Вовка почему-то попал в категорию невезунчиков. Изначально Директриса определила его в «золотой фонд», полагая, что вот такой малыш достоин супер выигрыша, никакого опекунства, только усыновление, причём в очень достойную семью. Но по непонятной причине все «смотрины» Вовки, проходившие на «ура», не доходили до заветного судебного заседания об усыновлении. Пару раз Дом малютки даже начинал готовить по нему документы, но в ходе их сбора возникали какие-то непредвиденные обстоятельства: то выявленное серьезное заболевание у одного из кандидатов в родители, но неожиданный развод, то банкротство бизнеса, типа «сейчас не время для ребенка, попридержите у себя полгодика». С одной стороны, хорошо, что от таких родителей Бог уберег, поскольку у них никогда не будет того самого «времени на ребёнка», а с другой — жалко, ведь время действительно упущено. Чем малыш старше, тем сложнее пристроить его в семью.
Окончание рассказа здесь
Еще больше рассказов смотрите на моем канале в Telegram.