За окном старой сторожки всё было окутано туманом. Каменно-серая, удушающая пелена стягивала округу жёстким кольцом, а сырость тошнотворно сдавливала горло. Так, порой, в окрестностях Затона, разделённого берегами высохшей реки, приходила ночь. Бесшумной поступью, она следовала попятам, заставая врасплох несчастного путника, неправильно рассчитавшего свой маршрут. Единственным спасением в такой миг было лишь одно решение – спрятаться. Забиться в нору поглубже, или забраться повыше. Словом, сделать всё, чтобы спасти себя оттого, что прячется от тебя под этим склизким саваном.
Я лежал у противоположной входу стены, подложив под голову свёрнутый, зеленовато-жёлтый пыльник. После тяжёлой ходки всё тело буквально расползалось на части от напряжения, и я был искренне рад, что повстречал на пути это изъеденное временем строение. И пусть в шиферной крыше зияли дыры, сквозь которые, наверное, можно было бы увидеть звёзды, а единственной защитой от непрошенных гостей была тощая, почти костлявая, дверь, подпёртая стоявшим в комнате, массивным, но уже истлевшим столом, для меня эта скромная сторожка была почти что домом. По крайней мере, на ближайшую ночь.
Много ли нужно сталкеру для комфорта? Едва ли... раз даже такая, символическая линия обороны, как лист фанеры и потрёпанный всеми пакостями Зоны столик, были вполне способны подарить чувство, пускай и шаткого, но всё-таки спокойствия. Всё, что нужно сталкеру в походе – один шанс провалиться, хотя бы на мгновение, в чуткий сон, что поможет подпитать силы.
***
Привычные стоны ветра и завывания местных обитателей сменились давящей, непривычной тишиной. Липкий мрак накрыл пошарпанные стены сторожки – ночь полностью вступила в свои права.
«Дурацкий туман… Не будь его, здесь было бы светлее… Вчера луна была почти полной…» – с досадой катал в голове мысли я, смотря в разбитое окно, за которым царствовал плотный туман.
– Ладно! Лучшее, что может сделать сталкер в такой час, это спать или есть. А раз первое, пока что терпит… остаётся второе.
Поднявшись с места, я подтянул к себе лежавший неподалёку рюкзак, откинул клапан. Искренним теплом в душе отозвалось прикосновение к гладкой поверхности консервной банки, которое на фоне вдруг вспомнившихся пресных галет из армейского набора и ватных протеиновых батончиков, казалось, только ярче. А ведь они, галеты, лежали рядом, и даже болезненно кольнули палец хвостиком запайки, когда рука проползала мимо в поисках заветной «шайбы». Мысли вдруг почернели… приберечь бы консерву, до лучшего момента… Но ударивший в нос запах сырости и плесени, от которого в мыслях тут же образы чего-то разлагающегося, гниющего, прогнали насущную мысль. «Нет! Не хочу я давиться пенопластом, оставлю лучше их на потом, когда будет горячий чай и костёр», – ловким, почти цирковым движением, я подбросил в руках банку, смерив её вес, а затем потянул за кольцо-открывашку.
– «Завтрак туриста»… ну что может быть лучше?! – выдохнул я, нащупав в кармане разгрузки складную ложку, – Может, конечно. Но в такие моменты… нет, хватит! Пора есть.
***
Расправившись со скромным ужином, я вновь откинулся на импровизированное ложе. Решил просмотреть ленту новостей и сообщения, точно же налетело всякое, пока я шёл по тракту. Достал ПДА, глаза больно резанул яркий свет, но через мгновение, встроенный в дисплей датчик освещения, убавил яркость до комфортного минимума. И тут меня кольнуло досадное осознание – сигнал отсутствовал, значит, загрузка и, разумеется, отправка сообщений, мне сейчас… недоступны: «Вот, зараза, а!»
Слепые пятна и регулярные обвалы сигнала, особенно после «выброса», были делом, в общем-то, привычным, однако, это не делало попадание в подобную ситуацию менее неприятной. Чтобы справиться с нахлынувшим беспокойством, я вынул из кобуры пистолет и сунул его под свою «подушку», а также достал из подсумка на поясе маленький фонарик и закрепи его на ремне жилета. Странный ритуал, но мне он отчего-то всегда помогал. Поправив свою «подушку» и устроившись максимально удобно, я прикрыл глаза, надеясь воспользоваться своим шансом.
Но сон никак не хотел приходить. В голове роились странные, назойливые мысли о пройденном дне и долгой дороге. Я думал обо всём и ни о чём одновременно, ведь даже вполне толковая мысль про завтрашний маршрут, несмотря на всю свою разветвлённость и насыщенность, не дала мне ровным счётом никакого результата. В этот момент я и поймал себя на том, что уже несколько минут лежу и прислушиваюсь к том, что происходит за окном.
Мне показалось, что откуда-то издалека и одновременно с этим близко, буквально под самым окном, что-то скрипнуло, словно кто-то спускался по деревянной лестнице в гостевой зал старинного особняка, где бы ночного гостя ждал разожжённый камин и мягкое кресло. Вот только сторожка, в которой я расположился, была совершенно точно одноэтажной, камином не располагала, а я не ждал гостей.
Затаив дыхание, я сконцентрировался на звуках, которые могли бы донестись снаружи. Просидев так минут десять, но так ничего и не услышав, я снова прикрыл глаза: «Насколько же я замаялся сегодня, раз скрип старого, заброшенного, домика вызвал во мне такие эмоции?!» – приняв положение поудобнее, я, наконец, ощутил накатывающую на меня усталость, в которой ко всему сожалению не было и капли сна. Глаза, наоборот, были раздражены, словно в них попала пыль или песок. Приподнявшись на локтях, я отстегнул от рюкзака флягу и смочи водой платок, протёр им глаза и лицо. По коже пробежал холодок, унося с собой часть противного напряжения. Я наконец-то смог прикрыть глаза.
***
Скрип повторился, как только я начал проваливаться в сон. Звук был на этот раз ближе и словно настойчивее. Вновь прислушавшись, на этот раз будучи полностью уверенным в том, что он повторится, ведь я совершенно точно слышал один настойчивый шаг, направленный к входу в сторожку.
Утомлённое сознание постепенно утопало в потоке хаотичных и зловещих мыслей. Я старался дышать как можно тише и реже, чтобы отчётливее слышать происходящее снаружи и поймать звуки, отличные от собственных. Стрелять я даже не думал, ведь это окончательно подтвердило бы факт моего присутствия внутри строения: «И почему я не поставил «сигналку» у входа? Там же такая хорошая пристройка с лесенкой у входа… Дурак. В такую погоду и банки на подвязке хватило… Сейчас приблизится кто-то и будет он совсем близко, а я… идиот!»
Звук повторился, став апогеем моего мучительного ожидания и душевных терзаний: «Всё – захватила сознание одна-единственная мысль, – За дверью точно кто-то есть!» – но за первым, уже ставшим гадостно знакомым скрипом, последовал новый – скрежещущий, словно кто-то провёл по полотну двери чем-то тяжёлым и острым, соскребая с неё старую, пузырящуюся краску.
Ощущение постоянной опасности стало неотъемлемой частью жизни каждого сталкера. Это был её атрибут – инструмент, дающий некоторое гадкое, но всё-таки преимущество в непредсказуемых ситуациях. Иными словами, рассчитывая на худшее, ты привыкаешь к тому, что события, разной степени хреновости, могут случиться в любой момент, а посему постоянно пребываешь в состоянии перманентного поиска путей к отступлению и анализа вариантов развития событий. Тем не менее признаюсь, что осознание того, что аморфное предположение, или дурное предчувствие в один миг изменилось во вполне ощутимую угрозу, всегда било по голове, едва ли не сбивая с ног. Так случилось и теперь.
Сердце пропустило удар. Аккуратно просунув руку под свёрнутый пыльник, я достал пистолет и, прикинувшись мышью, прокрался к разбитому окну – снаружи всё было затянуто бледно-серым маревом: «Странно… мне казалось, пару минут назад, за окном было темнее…»
Проскользнув мимо окна, я подошёл к двери и замер, вслушиваясь в пронзительный звон молчавшего мира. Прислонившись ухом к стене, я слушал и ждал, вытянув руку с пистолетом вперёд: «Только заскребут – стреляю», – подумал я. Так уж вышло, что здесь, в Зоне, ты сначала стреляешь, а потом спрашиваешь: «Кто?» – ведь даже ответ, из разряда «Я», или «Свои», могут дать не факт, что «свои», а могут и далеко не «люди» …
Только мне показалось, будто что-то скрипнуло, как за этим звуком последовало то, что сбило меня с толку, заставив забыть намеченный план – это был голос. Однако, едва ли его можно было назвать человеческим… то было хриплое, нечленораздельное бульканье, которое никак не могло быть сравнимым с человеческой речью.
И когда я это понял, в дверь врезался тяжёлый удар. Комнату заполнил грохот, от которого я вздрогнул и инстинктивно отпрыгнул в сторону, вскидывая пистолет и, практически в полёте, выстрелил в то место, где у предполагаемого противника должна была быть голова. Пуля насквозь пробила хлипкую дверь, впуская через образовавшееся отверстие тонкую линию лунного света, смешанного с туманом.
Всё стихло. Пытаясь успокоить сбившееся дыхание, я отполз назад, попутно шаря рукой в поисках пистолета, что вылетел у меня из рук, когда я неудачно приземлился на пол.
– Чёрт… – выпалил я, чувствуя, как поиск утерянного оружия растянулся не на минуты, а на целую вечность. Это было невыносимо… Пытаясь найти оружие, я метался глазами от окна к двери и по сторонам, силясь предугадать, что произойдёт дальше. Так, я дополз до противоположной стены.
Скрежет повторился, но теперь он был точно позади меня. Я замер в исступлении, когда до моих ушей добрался этот омерзительный звук. Что-то скреблось, прямо за стеной, в которую я в этот момент вжимался. Я буквально чувствовал эти поскрёбывающие движения на материи своего костюма, нет… на своей коже!
Как только звук прекратился, я тут же словно ошпаренный отскочил от стены. Гнетущая тишина навалилась на меня со всех сторон. Я обернулся… потом ещё раз и ещё, перебрасывая взгляд из одного угла в другой, пытаясь предугадать с какой стороны появится звук. То, что он повторится, я не сомневался. И он повторился, снова позади меня, я отшатнулся в сторону и вдруг мне показалось, что нечто шаркнуло у меня под ногами: «Это… – сердце сдавил кошмар. Подхваченные ворохом догадок и предположений, мысли, терялись в неосязаемом полубреду. Медленно опустившись на колени, я оглядел пол, – Да!» – пистолет снова был в моих руках и как раз вовремя, ведь боковым зрением я едва успел выхватить тень, что на мгновение разбила пробивавшееся сквозь разбитое окно пятно лунного света.
Инстинктивн, я вскинул пистолет в сторону окна и увидел, как по торчащим из рамы осколкам стекла буквально стекает тяжёлая дымка тумана. Зловещими завитками, он падал прямо на пол, наполняя пространство вокруг давящим, гнусным запахом сырой земли. В горле пересохло, на лбу выступила испарина. Омерзительный, едкий запах бил прямо в голову, вызывая в воображении чудовищные картины, описывающие жуткие ритуалы древних племён каннибалов, приносивших кровавые жертвы своим алчным и жестоким богам. Картины, источавшие, всё тот же запах гниения, смешивающегося с металлическим привкусом крови.
В тот же миг я ощутил приторно медный привкус, а по губам пробежал лёгкий холод. Прикусил… случайно, или может…
«Нужно найти автомат! – я отбросил ненужные мысли в сторону, – Тварь за окном… одним пистолетом я с ней не справлюсь! Где же он?» – тут я вспомнил про фонарь. Потянулся в карман на поясе… «Чёрт… чёрт…» – разнервничался я, лихорадочно шаря по карманам и подсумками: «Точно!» – отстегнув изогнутый цилиндр с ремня на плече и зажав линзу в ладонях, я щёлкнул выключателем и, пропуская свет сквозь пальцы, стал шарить им, в поисках автомата. Через секунду обнаружил его стоящим ровно там же, где его и оставил, когда пришёл, у лежанки: «Дурак…»
Стоило мне коснуться цевья, как по спине пробежала дрожь. Могильным холодом повеяло из щелей в полу. Я замер, ощущая на себе нечто омерзительное, медленно продвигавшееся вдоль хребта и остановившееся на затылке. Сердце забилось, словно бешеное, когда я, подталкиваемый странным чувством страха и любопытства, обернулся и в тот же миг, меня охватила волна настоящего ужаса и почти безумного, непередаваемого страха. Не контролируя себя, я вытянул руку с фонарём вперёд, освобождая луч света, словно надеясь на то, что он прогонит это чувство.
Луч света скользнул по полотну двери, высветив в отверстии, оставленном пулей, огромный, красновато-оранжевый глаз, сверкающий паутинками сосудов. Удары сердца всё болезненнее разносились по телу, а оно всё больше ускоряло свой ритм. Широко раскрытое око с суженным, от направленного прямо в него света, зрачком, смотрело мне прямо на меня. А этот звук, чудовищный звук скребущихся когтей, да, это были именно они… острые словно бритва, серповидные когти, становился всё ближе и громче — громче — громче! Он уже был внутри меня…
Прозвучал тихий, протяжный стон, похожий на подавленный вздох, вырвавшийся из глубины самой души, из потаённых её мест, что были неведомы даже её владельцу. Но мне отчего-то он показался смутно знакомым, словно я уже слышал когда-то.
Тем временем я продолжал стоять, опасаясь даже вздохнуть полной грудью. А этот глаз, глубокий, словно бездна, устремлённый прямо на меня… я не мог оторваться, не мог! Ведь если я это сделаю, оно тут же исчезнет, стремительно ворвётся в помещение и разорвёт меня на части. Я видел эту кровавую жажду, там…
В глубине узкой полоски зрачка я с ужасом увидел своё отражение. Вокруг меня бушевало чёрное, словно сама ночь, море, буквально кишащее ордами едва различимых силуэтов, мерзких тварей. Они кружили вокруг меня, тянули ко мне свои тощие лапки, тонкие коготки и упругие щупальца. Я ощущал их зловонный запах и ослизлое касание на своей коже.
Липкая, тягучая, пузырящаяся масса, поблескивающая в свете фонаря, медленно подступала ко мне. Она обволакивала, с каждым мгновением всё больше, затягивая глубже во мрак. Я чувствовал, как их холодные прикосновения вытягивают из меня жизнь, оставляя на её месте отчаяние и бесконечную боль.
Я сопротивлялся. Но с каждым моим движением зловонная пучина сжимала меня всё сильнее, боль становилась всё острее, а ужас всё больше скручивал мою душу, выжимая из неё последние капли слёз.
Когда склизкие, пульсирующие отростки, возросшие из чёрной массы, стали обвиваться вокруг моей шеи, сдавливая её всё сильнее, я, из последних сил, захлёбываясь собственным страхом, издал истошный, пронзительный вопль, полный отчаяния. Я не мог больше выносить это!..
Я задыхался… уже не в силах стоять на ногах… рухнул на колени, сдавливаемый чудовищной силой.
«Кто-нибудь, разве вы не слышите меня?..» – вновь закричал я, вкладывая в свой крик все силы, что были подпитаны нестерпимой болью, пытаясь заглушить этот скребущий звук, разбивавший совсем недавно тишину, а звук скребущихся когтей всё усиливался и уже был похож на рёв громадной твари, готовой сомкнуть свои исполинские челюсти и проглотить всю сторожку, вместе со мной!
Я кричал… громче и громче, пока мой крик не обратился иссушенным, харкающим хрипом. Тогда я и попытался закрыть уши руками, чтобы не слышать омерзительный звук, почему я раньше этого не сделал?! Я не сразу понял, откуда взялось разливающееся чувство обжигающего холода, что медленно разливалось по щеке.
Снова блеснул сквозь мглу чёрный цвет – это было воронёное покрытие моего пистолета. Всё это время он был у меня в руках… Боже, каким же я был идиотом. Решение всё это время было у меня!
«Да… Я знаю, что нужно сделать, да!» – я сжал пистолет как можно крепче.
– Тишина! – завопил я и помещение сторожки разорвал оглушающий грохот.
***
Очнулся я, когда за окном уже вовсю играло ясное утреннее солнце, какого я, наверное, не видел уже давно. Воздух от этого казался чистым, словно не было разлёгшегося где-то неподалёку «студня», а старая сторожка не была убитой временем постройкой, а милым деревенским домиком, о каком мечтает добрая половина стакеров.
Всё тело жутко ломило, что раздавленную под колёсами, переломанную в десятке мест, сухую ветку. Я открыл глаза, но потом зажмурился: лучи солнца въедливо били прямо в лицо, сквозь разбитое окно. Безумный водоворот хаотичных мыслей, обрывков воспоминаний, звуков за окном и запахов, не давал сбросить наваждение. Тем не менее сделав глубокий вдох, с огромным трудом я всё-таки поднялся со своей «кровати». Поднявшись на ноги и размяв затёкшие мышцы, чёрт, наверное, никогда не привыкну к этому чувству, я стал собирать вещи.
Окинув придирчивым взглядом помещение, я замер. Моё внимание застыло на лежавшем по центру комнаты пистолете: «Странно, почему я о нём даже не вспомнил, когда разворачивал плащ? – подумал я, подойдя ближе, – Да и почему не услышал…» – подняв пистолет и буднично вложив его в руку, я не сразу ощутил накатившее на меня волнение. А когда по руке пробежал металлический холод, меня охватило чувство, от которого я чуть было не выронил его из рук.
Во мне зарезонировали тысячи картин душераздирающих воспоминаний. Охваченный нахлынувшей тревогой, пытаясь справиться с невиданной доселе дрожью, я обернулся. Это было так легко сделать…
Передо мной, в затхлом помещении, среди теней и плывущей по воздуху пыли, стояла она – дверь. Всё такая же, хлипкая, с обрывками вспучившейся краски и… буквально изрешечённая выстрелами.
– Ёлки, вашу Зону мать, палки… – выдохнул я, спрашивая себя, было ли то, что я сейчас, сам того не желая, прокручивал в памяти, явью, или… сном? Мысли, перебиваемые картинами минувшей ночи, тянулись медленно, смакуя остатки пережитых чувств. Из забытья меня выбила лёгкое жжение, что пульсировало у виска. Подняв осколок стекла, в блёклом отражении, я увидел маленькую кольцеобразную ссадину: «Вот, зараза!..» – я вздрогнул.
Окончательно придя в себя, я подошёл к деревянному полотну. Невольно мой взгляд упал на то, что происходило за дверью. Жухлые листья какого-то кустарника трепыхались на слабом ветру. Когда я понял, что сейчас делаю, я отпрянул в сторону, зажмурился и со всей силы рванул в сторону старый, но от этого не ставший легче стол, вынес ударом ноги хлипкую дверь и выбежал на воздух. Меня буквально захлестнула приятная прохлада, в которой блуждали запахи ила, грязи и прелых листьев.
Оказалось, что, блуждая в тумане, я зашёл в «Изумрудное». Сделав по меньшей мере семь кругов вокруг домика, но так и не обнаружив никаких следов происшествия, решил всё-таки убраться от этого места как можно дальше. Но потом вернулся… рюкзак и хабар надо было бы взять с собой…
Отойдя, уже на довольно приличное расстояние, я, собравшись с силами, ещё раз взглянул на маленький домик, что теперь укрывали деревья и сухие кустарники. Дрожь ещё, лёгкими волнами, пробегала по телу. Выходит, стрелял… Но было ли, случившееся со мной сном, или всё это произошло наяву, так и не решился ответить. Меня пугала больше мысль не о том, что в полубредовом состоянии высадил в воздух обойму, а то… даже сейчас страшно представить, будь у меня не ПМ, а что-то с более вместительной обоймой, рассказывал ли я сейчас эту историю, или нет?! Чёрт его знает… поскорей бы забыть всё это…
– Ну ты. Брат, выдал… Может, надышался, чего, а?
– Да нет! Я вот слышал, что глубоко в Зоне вообще спать нельзя. А если место стрёмное, или ты один, вообще не думай даже. Такая дрянь сниться будет, что сердце останавливается!
– Во-во… Я как-то слышал, что один сталкер так во сне, и умер, от разрыва сердца. Страшно умер, тяжко. А другой смог проснуться, но мозгами окончательно поехал, теперь всё от каких-то «тёмных сталкеров» прячется. Так что тебе, считай, повезло, хе-хе-хе…
– А мне вот слушок один попался, что если уж совсем невмоготу, то желательно найти ведро старое… ну или кастрюлю хотя бы большую… выварку там… Главное, чтоб целое… Голову туда засовываешь — и спи себе как у Христа за пазухой… – тут раздался оглушительный гогот собравшихся, – Ну смейтесь, смейтесь, ага… Как припрёт, так посмотрим!..
– Мэн, ты бы парился поменьше, а то он оно как закис?!
– И правда, брат, ты когда последний раз спал вообще? – обратились сталкеры к рассказчику.