Французский философ Эдгар Морен однажды пошутил: «Каникулы ценны, когда ценности находятся в отпуске» — восхитительная шутка, которая поднимает интересный вопрос: какие ценности мы исповедуем во время нашего отпуска? Привычный нам пляжный отдых еще несколько веков назад не считался за отдых, среди моряков "оказаться на пляже" равнялось современному "оказаться на улице". Covid 19 размыл понятие отпуска и офисной работы, а напряженная ситуация в мире добавила новые ощущения. Социальные сети как круги ада, заставляют наматывать киллометры и стирать суставы "отдыхающих", ради бодрой подписи и однотипной фотографии. Даже в свободное время нам нужно заниматься чем-то полезным, волнующим, уникальным… Досуг – это просто еще одна изматывающая работа. В глубине души мы истощены. Аристотель писал: "Некоторые вещи доставляют нам наслаждение, пока новы, а потом уже не доставляют его по той же причине. Ибо сначала наша мысль вполне завлечена и напряженно занята предметом, подобно тому, как зрение, когда мы смотрим [на новый предмет], а впоследствии энергия уже более не такова, но ослаблена, поэтому и наслаждение уменьшается".
Эту экзистенциальную усталость позже христианские богословы назвали acedia, чтобы описать чувство, которое монахи иногда испытывают в разгар своей рутины работы и молитвы, будь то в полдень или в середине жизни. Мы все можем стать жертвами этого тошнотворного чувства, например, когда мы в депрессии или сыты по горло своей работой. И помимо бедственного положения отдельного человека, не овладело ли подобное чувство всей нашей западной цивилизацией? Цифровой капитализм говорит нам бодрствовать и быть в форме, чтобы продолжать потреблять и производить. Он хочет, чтобы мы подавили фундаментальную усталость, которая делает нас теми, кто мы есть. Интересно узнать о философах, размышляющих о работе и отдыхе.
Спиноза В «Этике» (1677 г.) показал, что разум и тело являются двумя аспектами одной и той же реальности, он призвал людей развивать как можно больше телесных способностей. Он писал: «Тот, у кого есть тело, способное ко многим действиям, имеет ум, который рассматривает только себя, высоко сознает себя, Бога и вещи». Разум и тело — одно и то же, два аспекта одного и того же человека, поэтому в наших интересах развивать тело, чтобы питать разум. Кроме того, наличие ряда занятий не только приятно и полезно для сбалансированной жизни, но и открывает вам горизонты.
По Паскалю, постоянная деятельность есть признак глубокой тоски. Как он пишет в «Мыслях» (1670 г.): «Я обнаружил, что все человеческие несчастья происходят от одной вещи, а именно от неумения спокойно оставаться в одной комнате». Люди боятся проводить время в одиночестве и находят утешение в постоянном движении. По словам Паскаля, нам трудно встретиться лицом к лицу с самим собой и противостоять неизбежности нашей смерти. Поэтому мы бежим от отвлечения к отвлечению, чтобы забыть, что мы смертны. Но волнения напрасны. Ибо избегать проблемы — значит отрицать ее, а это лучший путь к несчастью. Скука в смысле незанятости может направить нас к самопониманию, гармонии и безмятежности. Каникулы — это возможность отвлечься от непрекращающейся работы и сосредоточиться на себе.
В начале 1880-х годов, измученный болезнью, Ницше остался в швейцарских Альпах, где совершал длительные прогулки. Мало того, что его физическое и психическое здоровье улучшилось, он также написал одно из своих главных произведений: «Так говорил Заратустра». Как он сам говорил, горы располагают к медитации и творчеству. Восхождение к цели возвышает дух к чистоте, свободе. Как только вы достигаете вершины, вы созерцаете красоту пейзажа, и ваша душа спокойна.
Если верить Платону, плавание очищает разум и возвращает нас на правильный путь. Никто другой как Жан-Жак Руссо, не мог бы понять достоинства прогулки по сельской местности. Ближе к концу своей жизни он месяцами ходил пешком, собирая по пути новые растения для своего гербария. Как и у Ницше, мысли Руссо направлялись ходьбой — его «Грезы одинокого путника» (1782) разделены на главы, называемые «Прогулки». Он нашел подлинность, когда был один в сельской местности. Вдали от шума и суеты городской жизни, где каждый играет свою роль на гигантской сцене, в сельской местности можно быть самим собой и не зацикливаться на суждениях других. Для Руссо прогулка была возможностью отпустить, наконец-то жить для себя, в своем собственном темпе, не беспокоясь о других и не ища их одобрения.
Современный пляжный отдых был изобретен в Британии. Люди не всегда считали пляж местом для отдыха и развлечений. Пляж может быть холодным, горячим, песчаным, мокрым, унылым или неудобным. Существует целая перспектива утонуть в море. Как и многие другие вещи, пляжный отдых стал популярным в Великобритании в конце 18 века и оттуда распространился по всему миру. С древности до 18 века пляж «вызывал страх и тревогу в народном воображении» и был «синонимом опасной дикой природы; именно здесь происходили кораблекрушения и стихийные бедствия» - пишет Даниэла Блей в своем эссе (https://www.smithsonianmag.com/history/inventing-beach-unnatural-history-natural-place-180959538/). «За немногими исключениями, — пишет Ален Корбин, почетный профессор современной истории парижского университета Сорбонна и автор книги «Соблазн моря»: открытие побережья в западном мире, 1750-1840 гг., «классический период ничего не знал о привлекательности приморских пляжей, эмоциях купальщика, ныряющего в волны, или удовольствиях пребывания в Приморье. Призрак Левиафана или Кракена придавал пляжу угрожающую ауру, но на берег прибывали и настоящие опасности: пираты и бандиты, крестоносцы и колонизаторы, Черная смерть и оспа. Неудивительно, что третий круг ада Данте выстлан песком. В этом круге заключены обжоры: здесь вечно льет ледяной дождь, души вязнут в грязной жиже, а демон Цербер обгладывает попавшихся под когтистую лапу заключенных. Наказание – гниение под солнцем и дождем.
На пляже ужас поражает Робинзона Крузо, первого из многих потерпевших кораблекрушение, столкнувшихся лицом к лицу с судьбой на песке. В западной литературе береговая линия служила границей; пляж символический край неизвестного.
Современное использование пляжа в целях оздоровления и гедонизма, отдыха и уединения пришло с появлением городского индустриального общества. Примерно в середине 18 века, по словам Корбина, европейская элита начала рекламировать целебные свойства свежего воздуха, физических упражнений и морских ванн. Особенно в Британии, родине промышленной революции, аристократы и интеллектуалы были озабочены собственным здоровьем и гигиеной. Они рассматривали рабочих, численность которых множилась на фабриках и в новых промышленных городах, как укрепленных трудом. По сравнению с ними высшие классы казались хрупкими и изнеженными: лишенными физической силы и обреченными на упадок. Родилось понятие «восстанавливающее море». Первый морской курорт открылся на восточном побережье Англии в крошечном городке Скарборо. недалеко от Йорка. Затем последовали и другие прибрежные общины, обслуживающие растущую клиентуру морских купальщиков, ищущих лечения от ряда заболеваний: меланхолии, рахита, проказы, подагры, импотенции, туберкулезных инфекций, проблем с менструальным циклом и «истерии».
Начиная с Канта и Берка, теории возвышенного превозносили природу за ее способность вызывать благоговение и ужас. Именно романтические писатели и художники на рубеже 19-го века добавили эмоций и удивления к прогулке по пляжу или наблюдению за отливом. Прибрежный пейзаж, когда-то опасный и смертоносный, стал местом преображающего опыта, где человек погружался в природу. Пляж обещал самопознание. Дж. М. У. Тернер и Каспар Давид Фридрих - создали новый живописный предмет: морской пейзаж, термин, который не использовался до 1804 года.
Непреодолимая, коллективная тяга к берегу, к 1840 году изменила представление европейцев о пляже, он стал местом потребления, желанной возможностью побега из города и рутины современной жизни. Развитие поездов и туризма способствовало этому культурному и коммерческому процессу. На жаргоне моряков «на пляже» когда-то означало бедность и беспомощность; оказаться в затруднительном положении или остаться позади. Теперь оно означало здоровье и удовольствие. Термин «отпуск», когда-то использовавшийся для описания вынужденного отсутствия на работе, теперь стал желанной интермедией. Морской курорт был британским экспортом, зародившимся в прибрежных городах Скарборо, Маргейт и Брайтон. В течение 1800-х годов это явление проникло через Европу в Нормандию, юго-западную Францию, Италию, некоторые части Скандинавии и северную Германию, принеся с собой культ здоровья и общительности. Джон Гиллис, почетный профессор истории Университета Рутгерса и автор книги « Человеческий берег: морские побережья в истории».. «Берег моря превратился из источника пищи и места, где начинались и заканчивались путешествия, в место развлечений и отдыха. В конце концов мы добрались до Кони-Айленда и спортивной части пляжа: серфинга и так далее». Проблема со всем этим, объясняет Гиллис, заключается в том, что «пляж популяризировался как не место. Он был денатурирован, хотя и был реконструирован как чистейшее выражение природы». В Европе пляж вошел в коллективное воображение как побег или бегство; отступление от современности. Он был «создан ex nihilo» и огражден от деятельности человека. «Нет ничего более эпического, чем море», — писал Вальтер Беньямин в 1930 году, ссылаясь на вневременные, универсальные качества. Привлекательность пляжа заключалась в этой первозданной пустоте; отсутствие истории и чувства места. «В отличие от сельской местности, — объясняет Жан-Дидье Урбен, профессор социологии Университета Париж-Декарт и эксперт по туристическим культурам, «пляж — это не столько место возвращения, сколько место новых начинаний. . .Это tabula rasa, чистый лист, абстракция». Эти современные значения лишили берег его собственной внутренней ценности, говорит Гиллис.
Роберт Бертон, английский ученый, написавший в 1621 году том «Анатомия меланхолии», описал меланхолию как одну из главных болезней человека, болезнь души, а также тела, связанную с селезенкой. Стратегия Бертона по борьбе с меланхолией заключалась не только в отдыхе на пляже — он считал, что меланхоликам следует придерживаться сухих мест, — его теории в конечном итоге привели к традиции отдыха на море. Бертон считал, что лучшим средством от меланхолии является смена окружения; он рекомендовал путешествовать, разнообразный пейзаж и вид на горизонт. В течение следующих двух столетий рецепты Бертона вдохновили других врачей рекомендовать своим пациентам отправиться на берег, полагая, что шок от погружения в холодную, соленую и бурную морскую воду полезен для здоровья. Врачи выписывали пациентам рецепты с подробным описанием того, как долго, как часто и при каких условиях им следует купаться, а научные трактаты, посвященные самым лучшим пляжам, множились по разным заболеваниям.