Копия с секретной грамоты или письма английской королевы Елизаветы к русскому царю Ивану Грозному, 1570 г.
Елизавета, Божьей милостью Королева Англии, Франции и Ирландии, защитница Веры и проч. Великому и Могущественному Государю, нашему дорогому Брату, Великому Государю всея Руси и проч., привет, здравие и мир во Господе Иисусе Христе.
Как в других наших письмах, переданных послу Вашего Величества, именитому человеку, Андрею Григорьевичу Савину, мы ответили на большую часть Ваших посланий, так теперь мы заблагорассудили послать Вашему Величеству в знак нашего расположения и участия, принимаемого нами в делах и безопасности Вашего Величества, наше тайное письмо, о котором, кроме нас, известны лишь самые ближние нам советники.
Мы принимаем к сердцу здоровье Вашего Величества, Царя и Великого Князя, и если б когда-нибудь Ваше Величество, наш Брат и Великий Князь, был принужден каким ни есть случаем, вследствие ли тайного заговора, или внешнего нашествия, оставить свою страну и переселиться в наши Королевские владения, вместе с Государыней Царицей, супругой Вашего Величества, и Принцами, дорогими детьми Вашими, мы обещаем принять Вас с таким почетом и чествованием, какое подобает столь Великому Государю, и я изо всех сил постараюсь устроить все согласно желанию Вашего Величества, для свободного и спокойного пребывания Вашего и тех, кто с Вами прибудет.
И будет свободно Вам, Царю и Великому Князю, держать свою Христианскую Веру, как Вам заблагорассудится, так как мы не намерены оскорблять в чем бы то ни было Ваше Величество, или кого-нибудь из Ваших, и не хотим вмешиваться в Вашу религию, ни отдалять от Вас Ваших придворных людей; и не попустим, чтобы кто-нибудь из Ваших был удален от Вас насильно.
Кроме того, мы назначим Вам, Царю и Великому Князю, на сколько Вам заблагорассудится остаться с нами, местопребывание в нашем Королевстве, которое устроите на Ваши собственные средства; и если б вздумалось Вам, Царю и Великому Князю, удалиться из наших владений в Ваше Московское Царство, или другое место, мы дозволим Вам беспрепятственно проехать по нашим владениям, буде бы Вам так лучше показалось, и никоим образом не будем Вас задерживать, а, напротив, со всяким почетом отпустим Вас, наш дорогой Брат, Царь и Великий Князь, в Вашу страну, или другую, по Вашему желанию.
Обещаем Вам это настоящим нашим письмом и словом Христианского Государя. В подтверждение чего и для полнейшего засвидетельствования этого нашего письма, мы, Королева Елизавета, подписываем его нашею собственною рукою в присутствии наших вельмож и советников:
Николаса Бэкона, кавалера, великого канцлера нашего Королевства Англии; лорда Уильяма Парра, маркиза Нортгемптона, кавалера нашего ордена Подвязки, графа Генри Арунделя, кавалера нашего ордена Подвязки; лорда Френсиса Расселя, графа Бэдфорда и кавалера нашего означенного выше ордена; Роберта Дадле, лорда Дэрби, графа Лестера, министра нашего двора и кавалера того же ордена; лорда Эдуарда Этона и Ге, лорда адмирала Англии и кавалера нашего выше сказанного ордена; лорда Уильяма Говарда Эффингема, лорда камергера и кавалера того же ордена; Фрэнсиса Ноллиса, кавалера, смотрителя нашего дома; Уильяма Сесиля, кавалера, нашего главного секретаря.
К сему мы приложили нашу собственную печать, обещая Вам, с обоюдного согласия и одним мечом сражаться против общих врагов, и делать все, помянутое в этом письме, насколько Господь продолжит нам жизнь. В этом мы даем Вам наше слово и поруку.
Дано в нашем дворце в Хэмптон-корте, 27 дня месяца мая, в двенадцатое лето нашего царствования, а от рождества Спасителя 1570.
Письмо английского посланника Джерома Горсея о сожжении Москвы крымским ханом Девлет-Гиреем в 1571 году
24-го мая, в день Вознесения, крымский хан пришел к городу Москве с более чем сто двадцатью тысячами конных и вооруженных людей. Так как царские воеводы и воины были в других городах как охрана, а москвичи не приготовлены, то сказанные татары зажгли город, пригороды и оба кремля.
Все деревянные строения, какие там находились, были обращены в пепел, и я убеждён, что Содом и Гоморра не были истреблены в столь короткое время. Я думаю, это было наказание, посланное людям за грехи народа.
Утро было чрезвычайно хорошее, ясное и тихое, без ветра; но когда начался пожар, то поднялась буря с таким шумом, как будто обрушилось небо, и с такими страшными последствиями, что люди гибли в домах и на улицах.
На расстоянии 20 миль в окружности погибло множество народа, бежавшего в город, и кремли, и в пригороды, где все дома и улицы были так полны народа, что некуда было протесниться; и все они погибли от огня, за исключением некоторых воинов, сражавшихся с татарами, и немногих других, которые искали спасение, через стены, в реке, где некоторые из них потонули, а другие были спасены.
Большое число сгорело в погребах и церквах, между прочим 30 человек в погребах Английской Компании; из них 3-е служителей сэра Томаса Бентама; умерли также Томас Фильд, Джон Уэресли, ремесленники, Томас Чефин, Томас Карвер, аптекарь и некоторые другие.
В соседнем погребе спаслись, по милости Божьей, Роули, Джон Спаркс и Уильям Гловер. Это великое и внезапное разрушение, постигшее москвитян, сопровождалось сильной, невиданной бурей, а под конец погода снова прояснилась и стала тихой, так что люди могли ходить и видеть великое множество трупов людей и лошадей, не говоря уже о тех, которые обращены были в пепел.
Молю Бога не видеть впредь подобного зрелища. В ночь после того, как собака татарин учинил это злодейство, он бежал со всею ратью к реке Оке, отстоящей от Москвы… верст: 8 верст приходится на 3/4 английской мили.
Место, где живет Царь, зовется Слободою. Крымский хан, данник Царя, напал на лучшую часть его владений. Восемь часов после того, как я выбрался из Москвы, в чем я вижу перст благого Провидения, городские ворота были заперты, никому не дозволено выходить, и такое пламя поднялось в 7 милях от города в одной из Царских палат, что пожар можно было видеть со всех концов Москвы, имеющей около 20 миль в окружности.
Вскоре после того строение было истреблено огнем, так что не осталось и бревна. В одном доме погиб Томас Бентам, Томас Фильд, Джон Уэресли, Томас Карвер, аптекарь: все они, вместе с некоторыми другими иностранцами, всего 25 человек, погибли в нашем доме. Число погибших при разорении Москвы показывают такое громадное, что я не решаюсь передать его.
Скажу только, что из окрестностей Москвы, на 60 миль и более, и 3-м человекам не удалось спастись в городе. В два месяца едва будет возможно очистить от человеческих и лошадиных трупов город, в котором остались теперь одни стены, да там и сям каменный дом, словно головки водосточной трубы.
Так обстояло дело; в ту пору, когда я оставил Москву, она была занята вылазками воинов против крымцев, стоявших станом, как говорили, в 300 (?) милях от города. Крымские пожары исполнили сердца жителей такого ужаса, что когда мы проезжали Переяславлем, Ростовом (Rastonesswi) и Ярославлем (Irislaneskoe), они спешили скрыться со своим имуществом в погреба и пустынные места; так напугали их всех пожары, что от крымцев они готовы были убежать на небо.
Мне кажется, что тысяча вооруженных всадников легко могли бы овладеть всей страной до Вологды, которая отстоит от Москвы на 300 (?) миль. Крымцы окопались недалеко от Москвы. Какой будет исход этой войны неизвестно.