Такой жест князя невозможно было проигнорировать. У лидийской поэтессы сердце оказалось не каменным. Сердце у лидийки затрепетало и дрогнуло. Сейчас Аматтея уже не могла отказать Красавчику.
Ну, во-первых, её утончённая натура ценила всё романтическое и, конечно же, всё, что выглядело совершенным. Подобным образом устроены практически все женщины. А тем более, если они ещё молоды или, к тому же, ещё склонны и к творчеству.
Ну, а во-вторых…
А вот во-вторых, этот князь, такой, кстати, с виду привлекательный и настоящая душка, сейчас стоял перед ней на коленях и с таким искренним восхищением и с такой мольбой смотрел на неё с низу в верх, и терпеливо ждал. Он ждал её ответа. И потому она не устояла перед его благородным порывом. Он же столько сил отдал ради её победы! А по сути и ради неё!
Впрочем, вначале она покосилась на Великого царя, желая выяснить его мнение, и тот едва заметным кивком головы подтвердил своё одобрение. Халдейский князь показал в очередной раз себя сверх всякой меры обходительным. Он действительно умел нравится. Особенно женщинам. Женщины в него поголовно влюблялись.
– Хорошо, – произнесла лидийка, – я принимаю от тебя этот дар, князь!
Все присутствующие вновь пришли в восторг и вновь зааплодировали. Причём это сделали уже стоя. И громче всех за подругу обрадовалась маннейская принцесса, супруга генерала Ашшурадана.
У Аматтеи ещё больше поднялось настроение. И не только из-за победы в песенном состязании. Теперь она, к тому же, неожиданно становилась вполне состоятельной женщиной, так как помимо всех прочих призов ей перепадал и талант золота. Целый талант! А на него можно было безбедно прожить все отмеренные судьбой годы! И это было, конечно же, замечательно! Ведь ещё вчера Аматтея не могла об этом и подумать.
Впрочем, она никогда не стремилась к обогащению. Во всяком случае, к обогащению любой ценой. Для неё важнее было её внутреннее состояние, некая внутренняя гармония. А также возможность высказываться через творчество. Именно творчество было главным способом её самовыражения. И именно оно являлось для неё спасением от душевных терзаний и панацеей от прочих невзгод.
Ну а затем эта вечеринка продолжилась уже своим чередом.
* * *
Накия по-прежнему украдкой наблюдала за тем, как вели себя Аматтея и её вчерашний фаворит, юный халдейский князь. Красавчика она если и ревновала, то совсем уже немного. Она себе давно внушила, что он её вчерашний день. Да, когда-то у них всё было по-другому.
Накия сошлась с князем, когда тому только-только исполнилось семнадцать лет. Тогда он ещё был совершенно неопытным юнцом, и ей пришлось его многому научить. По всей видимости она вообще стала его одной из первых женщин.
Какие же у них были поначалу свидания?! Им есть что вспомнить! При воспоминании об этих свиданиях Накия до сих пор заливалась краской. Первое время Накия была от юного и очень пылкого любовника без ума и требовала, чтобы он ей хранил безусловную верность, и какое-то время у них был необыкновенно бурный и страстный роман, но так продолжалось сравнительно недолго.
Уже к концу первого месяца их знакомства она убедилась, что он всё равно ей изменял. Её это поначалу возмутило, однако уже вскоре она с этим вынуждено примирилась. А теперь ей и вовсе было достаточно того, что по первому её призыву он мчался к ней и выполнял все её желания, но удерживать его при себе, как раньше, она и не думала. Ну а зачем? Ведь пламя страсти, ещё вчера сжигавшее их, уже изрядно ослабло.
И так как Накия хотела, чтобы впечатлительная поэтесса увлеклась кем-нибудь другим помимо её внука, то и самой подходящей для этого кандидатурой ей показался этот князь. Безусловный красавец. Уже вполне опытный сердцеед и обольститель. Ну и совершенно неотразимый ухажёр. В нём всё сошлось.
Такой вот царица-мать сделала для себя вывод.
И задумка её кажется сработала. Причём сработала она быстро и вроде бы на все сто!
Но песенное состязание и знакомство Набуэля с лидийской поэтессой составляли только часть хитроумного плана царицы-матери, а помимо этого у неё было приготовлено и ещё кое-что.
И вот это было уже приготовлено не для Аматтеи, а для её царствующего внука…
* * *
За пару дней до песенного состязания Накия пригласила к себе свою провинившуюся фаворитку, на которую она одно время гневалась, но после всё-таки простила её. Это очень внешне привлекательное, но и совершенно развратное и циничное создание, поначалу возомнив из себя непонятно что, попыталось завлечь в свои сети Ашшурбанапала и возжелало покрепче привязать его к себе. При этом цель у разбитной девицы была одна: добиться от Великого царя не просто каких-либо особых привилегий, а заполучить статус пусть и младшей, но супруги.
Однако Накия быстро поставила на место зарвавшуюся безродную девку, и теперь эта прожжённая интриганка, побывав несколько месяцев в опале, стала послушной и не смела ни в чём ей перечить.
Представ перед Накией, Лурина склонилась в низком поклоне:
– Приказывай, госпожа!
– От тебя потребуется то, что ты лучше всего умеешь делать, – усмехнулась Накия. – Но учти, больше никаких мечтаний о супружеском статусе, а иначе… Ты меня знаешь! Второго прощения не будет! А будет даже не опала и изгнание из дворца, а кое-что и похуже!
– Я всё поняла, госпожа! Что мне сделать?
– Я тебе поручаю... Э-э-э... ты должна вновь соблазнить моего внука.
– То е-е-есть?! Со-облазнить?! Вно-о-овь?!
– Да!
- Я не ослышалась, госпожа?!
- Нет, не ослышалась! Но это сделаешь при всех. И как это будет происходить, я тебе сейчас во всех подробностях объясню…- подытожила многозначительно Накия.
* * *
Итак, после того, как песенное состязание для Аматтеи и халдейского князя завершилось триумфом, распорядитель и одновременно управляющий резиденции Накии объявил, что дальше выступят приглашённые танцовщицы и циркачи.
Пиры при ассирийском царском дворе этим и были характерны.
Первыми появились гимнастки, девочки одиннадцати-тринадцати лет. Это были юные гречанки с Кипра. Они выступали с различными предметами и поразили гостей своей гибкостью и умением жонглировать кубками. Затем между стоек протянули канаты и по ним стали ловко передвигаться и даже прыгать пятеро канатоходцев. А один из них двигался по наклонному канату с завязанными глазами! В качестве канатоходцев чаще всего выступали горцы из Киликии, так было и на этот раз.
После них развлекать гостей стали пожиратели огня и, наконец, наступила очередь дрессированных животных.
Появились маленькие гривастые лошадки, полугодовалые львята и две забавные и немного наглые обезьянки, подопечные дрессировщиков из индийской Гандхары. Ну а вслед за пожирателями огня, зверями и их индийскими дрессировщиками, вновь выпорхнули из-за кулис гимнастки, но это уже оказались финикийки.
И ближе к концу первой части представления перед гостями появилась ещё одна танцовщица…
***
На ней была чёрная маска, скрывавшая её лицо. Под звуки придворного оркестра танцовщица в маске начала исполнять знаменитый финикийский танец «Осы» (этот танец стал прообразом современного восточного танца живота). В нём девушка, как бы защищаясь от налетевшего на неё роя ос, постепенно освобождалась от всех одежд, и в финале она оказывалась...
Тут обычно было два варианта…
Либо она оголялась до набедренной повязки, либо на ней уже не оставалось ничего.
* * *
Танцовщица в маске была очень искусной, а когда в конце номера её уже ничего не прикрывало, то все увидели, что у неё тело очень нежное и с совершенными пропорциями.
Один из рабов, здоровенный, губастый и курчавоволосый нубиец, подошёл к ней и подал загадочной прелестнице кубок с каким-то напитком. Она его приняла, приблизилась к Великому царю и с низким поклоном преподнесла этот кубок.
Великий царь покосился на прелестницу, потом на царицу-мать, и Накия, склонившись к уху внука, успокаивающе прошептала:
– Прими кубок! Ну что ты заколебался и замер? Тебе ничего же не грозит. Это моя танцовщица, и она преподносит тебе мой подарок. Попробуй это вино. Пойми же, у меня всё проверяется. Так что нет повода для беспокойства. Выпей кубок прямо сейчас... Выпей его до самого дна! Ну-у-у!
Ашшурбанапал ещё немного поосторожничал, но всё же принял кубок из рук танцовщицы в маске, повторно покосился на Накию и осушил его.
И тут же он почувствовал, как какое-то тепло пробежало по его чреслам и вскоре оно вылилось в необоримое желание. Возникшему желанию плоти было сложно сопротивляться ещё и потому, что всего лишь на расстоянии вытянутой руки от Ашшурбанапала находилась сейчас таинственная и совершенно обнажённая танцовщица, обладавшая восхитительным телом.
Она приближалась и всё призывнее вертела бёдрами, и будто продолжала подразнивать повелителя, то сближалась с ним вплотную, то отдалялась от него на некоторое расстояние. Но она далеко не удалялась, а в такт музыки продолжала перед ним призывно изгибаться.
Вскоре дошло до того, что эта бесстыдница уже начала предлагать себя, причём делала она это совершенно откровенно и ничего не стеснялась.
Ашшурбанапал откликнулся и поманил её указательным пальцем.
Танцовщица по-кошачьи грациозно приблизилась и расположилась у ног царя.
– Кто ты?! – спросил её Ашшурбанапал.
– Я служанка царицы-матери, – ответила незнакомка.
– А почему скрываешь своё лицо?
– В нужный момент я скину маску!
– Я хочу, чтобы ты это сделала сейчас!
– Мне это запрещено!
– Кто смеет мне возражать?!
– Этого хочет царица-мать, и я не могу её ослушаться! Не гневайся на меня, повелитель! Я должна для тебя стать сюрпризом...
– А если я буду настаивать?!
– Я всё равно её не сниму! Не заставляй меня этого делать, государь, не то я прогневаю уже царицу-мать… И даже ты меня от её гнева не защитишь.
У Ашшурбанапала как будто наступило помутнение рассудка. И поддавшись нахлынувшему на него порыву страсти, он схватил танцовщицу в маске за руку и резким движением привлёк к себе.
Она не устояла на ногах и упала, причём упала прямо ему на колени. Впрочем, она этого и ждала.
– Ну не убегай же! Не убегай! - лихорадочно зашептал Ашшурбанапал ей на ушко.
– А ты хочешь меня? - спросила она его без стеснение и прямо.
– Да, я хочу тебя… – тяжело дыша подтвердил он.
– Прямо здесь? И прямо сейчас? – засмеялась нагая незнакомка, всё больше ёрзая на его коленях и всё больше его поддразнивая и возбуждая.
Ашшурбанапал увидел у этой девицы чуть повыше пупка небольшую родинку, и ему показалось, что её он уже у кого-то видел раньше.
– Да, да, да! Прямо здесь я хочу! – чуть не по-звериному зарычал Ашшурбанапал. – Я ждать уже не могу! Я тебя оч-чень хочу! Ты должна мне отдаться! Ну-у же! Я уже не могу ждать!!!
Незнакомка ещё не много поломалась, но, в конце концов, не стала сопротивляться. Она как будто только этого и ожидала.
Они слились в долгом и страстном поцелуе.
Танцовщица после этого ещё крепче обняла Ашшурбанапала, буквально обвила его руками за шею, и затем они вновь жарко поцеловались, поцеловались как страстные влюблённые, ну а после… она разжала объятия и начала сползать с царя и стала всё его тело бесстыдно и жадно облизывать.
У Великого царя от наслаждения закатились глаза и закружилась голова, и он, совершенно забыв про присутствующих, увлёк нагую незнакомку к ложу, предусмотрительно поставленному в некотором отдалении от сцены и бассейна.
Тут же откуда-то появившиеся два раба нубийца выставили полупрозрачную ширму.
По знаку Накии её музыканты вновь заиграли уже новую мелодию, и перед гостями продолжили выступать очередные цирковые артисты. Они открыли вторую часть представления.
А в это самое время…
***
Ну а в это время Ашшурбанапал, окончательно потеряв над собой контроль, неистово предался любви с неизвестной танцовщицей, однако многие не посмели оборачиваться в их сторону, хотя страсть у парочки этой выплёскивалась через край, и они очень громко периодически кричали.
Впрочем, ширма всё же хоть и немного, но их бесстыдство прикрывало. Однако она прикрывала уж не настолько надёжно, и кое что было видно.
Продолжалось это прямо скажем не очень приличное действо достаточно долго.
И оно всё никак не прекращалось.
***
Когда Великий царь уставал и обессиливал, незнакомка в маске становилась перед ним на колени и начинала всеми способами возбуждать его и настраивать вновь на занятие любовью.
Делала это она никого не стесняясь, ведь ширма их отчасти всё-таки закрывала. И все заученные приёмы эта незнакомка делала очень уверенно и старательно, используя при этом не только руки, но и свои груди, а то и рот.
Казалось, она хотела из Великого царя выжать как можно быстрее все силы и все его жизненные соки.
И так повторялось неоднократно. Причём повторялось у них это раз за разом. Незнакомка была неугомонна.
Однако больше всех случившееся задело и покоробило лидийку. Аматтея невольно всё увидела сама и, потеряв самообладание, вскочила со своего ложа и поспешно покинула вечеринку.
И уже за воротами дворца Накии, Аматтея не выдержала и её как прорвало.
Плечи у неё затряслись, и она разрыдалась. Ей было сейчас плохо. О, как ей было сейчас не по себе. Она ещё утром такое не могла даже себе представить. Чтобы у неё он бы прямо на глазах...
– А о-он… он… Я не ожидала такого от него… Он оказывается подобен животному… – сквозь всхлипы шептала разгорячённая лидийка. – И мне не надо от него ничего! Как же я в нём разочаровалась?! Он мне по-настоящему противен! - шептала вовсю рыдавшая лидийка.
Она всё никак не могла успокоиться.
* * *
У учёного мужа Набуахиарибы тоже остался неприятный осадок после той вечеринки, закончившейся демонстративным развратом. Набуахиариба через некоторое время последовал за подопечной, но нагнать её не сумел.
Запершись в своей комнате, лидийка три дня из неё не выходила и только ненадолго открывала дверь, чтобы получить еду.
Наставник Ашшурбанапала с трудом смог убедить свою подопечную выйти из добровольного заточения.
Когда Аматтея предстала перед ним, то он её не сразу узнал. Так она изменилась. От постоянных слёз её глаза были красными, и под ними проступили тёмные круги.
– Зачем так убиваться? – философски заметил Набуахиариба. – Нельзя надеяться на постоянную верность мужчины, девочка. Тем более такого, как Ашшурбанапал…
– Какого? – переспросила лидийка. – Отчим, и какого же? Чем он отличается от других мужчин?!
– Чем? Ммм... Ну у него... статус. Особый он у него. Он же наш царь! - ответил Набуахиариба.
– Ну и что?
Набуахиариба покачал головой и в сердцах даже цокнул языком:
– Ну ты не забывай, он же не с одного с нами поля ягода... Ведь он не простой смертный, как мы, к примеру, с тобой, а он- повелитель, владыка Ассирии. Он находится во главе огромной державы. А это почти что бог! Он распоряжается судьбами всех нас, всеми своими подданными! Безраздельно... И рано или поздно, но что-то подобное обязательно случилось бы…У вознесённых на такую немыслимую высоту людей меняется всё, в том числе и воззрения на окружающую их жизнь. И у них уже совершенно иные суждения. У них иная мораль. Непонятная таким как мы обычным людям…Ты это пойми! Пойми и прими...Ты, наверное, должна с этим смириться, и это всё-таки осознать.
– Но меня это нисколечко не успокаивает, отчим! И потом, это всё произошло прямо на моих глазах! Он же уподобился не человеку, а скоту! Он оказывается- чрезмерно похотлив! Похотлив и необуздан! Он - какое-то жи-во-отное! - возразила лидийка.
– Тс-с-с, – приставил палец к губам наставник, – за языком надо следить. Будь поосторожней. То, что случилось, ты это переживёшь. Прими это как неизбежное. И лучше за-а-аймись... А знаешь, что?.. А займись-ка творчеством! Да, им! Оно тебя отвлечёт от тягостных мыслей.
– Я этим и занималась, - ответила Аматтея.
– Молодец! И что-то написала?
Аматтея закивала головой.
– А можешь мне показать? – проявил интерес Набуахиариба.
Аматтея вынесла из своей комнаты папирус и подала его учёному мужу. Набуахиариба внимательно прочитал то, что там было написано. Стихотворение было очень большое и называлось «Время всё в нашей жизни развеет».
Было видно, что Набуахиарибе стихотворение понравилось. Он ещё несколько раз его перечитал, погладил окладистую курчавившуюся бороду и, не сдержавшись, покачал головой:
– Ну-у-у, что-о-о же, я всегда знал, что для творчества необходимо какое-то потрясение, чтобы душа творца пережила шок. До вчерашнего дня твоим лучшим стихотворением было «Соловей на ветке», про то как соловей влюбился в розу, и которое исполняют певцы по всей империи, но то, что ты написала вчера… Это выше! Это произведение можно отнести к самым совершенным. Нет, оно заслуживает ещё больших похвал! Какие сравнения! Какие речевые обороты! Это намного лучше и это... несравненно! Э-это… никто из смертных ничего подобного ещё не смог создать, я уверен в этом, так как разбираюсь тоже в поэзии!
Старый слуга прервал учёного, сообщив, что внизу находится халдейский князь, и он хочет повидаться с Аматтеей.
– Пусть войдёт? – вопросительно взглянул на лидийку учёный муж.
Аматтея жестом подтвердила своё согласие.
– Да, я не возражаю…Я с князем согласна поговорить, - произнесла лидийка.
***
На лице девушки появилась улыбка. Хотя и слабая, но всё-таки... Можно сказать, что появилась она впервые за все последние дни.
Вскоре появился князь.
Он учтиво поприветствовал и лидийку, и учёного, а затем сказал:
– Я уже сегодня к вечеру должен покинуть столицу. Я направляюсь на Юг, в халдейское Приморье, где займу пост наместника! Но прежде я хотел бы ещё раз выразить своё восхищение… Несравненная, божественная и неподражаемая Аматтея, я перед тобой преклонюсь. Бе-е-езмерно! И прошу... Я прошу разрешения хотя бы изредка… ну хотя бы раз в месяц тебе писать.
На лицо Аматтеи тут же опустилась тень. У поэтессы сошла с лица улыбка. Лидийка невольно смутилась под пылким взглядом князя. Аматтея не могла не признать, что этот князь ей всё больше и больше нравился, и в его присутствии она начинала понемногу оттаивать.
«Да, надо это признать, – подумала про себя лидийка, – он удивительно приятен, этот юноша. А ещё он воспитан и учтив. И даже можно признать, что до ужасного мил. Вообще, этот юноша-халдей воплощает в себе все те качества, о которых у своего избранника так или иначе мечтает встретить кажется каждая девушка. И сейчас он смотрит на неё с та-а-аким нескрываемым восхищением! С таким обожанием! С таким пиететом! Вот такой, как он, вряд ли когда-нибудь её предаст! И, наверное, он никогда не опустится до постыдного и скотского разврата! Тем более не станет ему предаваться в её присутствии и на её глазах!»
– Князь, – произнесла Аматтея, – ты был в последние дни настолько великодушен и вёл себя так благородно и безупречно, что я даже и не знаю, как тебя в ответ отблагодарить. Да я толком и не смогла этого сделать! Ведь это было всё неожиданно. Хо-о-отя... знаешь, что… Во-от, прими от меня это, – и лидийка протянула Набуэлю папирус.
– Что здесь? – удивился Красавчик.
– Это моё стихотворение… Я написала его вчера.
Набуэль прочитал его и тут же в восхищении покачал головой.
– Д-да-а, но это слишком дорогой для меня подарок!
– Однако я думаю, он не дороже таланта золота! – возразила лидийка.
– Отнюдь! Он как раз-таки намного дороже! Этот подарок - бесценен!
– Ты так считаешь?
– Ну, конечно! Никаким золотом вдохновение не измеришь! Этот стихотворный шедевр не должен принадлежать одному мне! Несравненная, пусть это стихотворение перепишут, затем ты его отошлёшь в Приморье, а я уже на слова этого по-настоящему выдающегося произведения попробую написать музыку, которая будет достойна твоего слога! Это будет хоть и печальная, но прекрасная песня! И я очень постараюсь, чтобы твоё произведение не испортить. Чтобы оно зазвучало как того и заслуживает! И чтобы оно стало самой лучшей песней в Ассирии! Я уверен, что эту песню будут исполнять все!
– У тебя это получится. Пусть будет так, как ты пожелал! – согласилась лидийка.
Видя, что красавчик-князь хочет что-то ещё сказать, но смущается, Набуахиариба понял, что он мешает гостю и своей подопечной, и, извинившись, учёный удалился.
***
Когда Набуэль и лидийка остались одни, халдей тут же приблизился вплотную к ней, и, набравшись смелости, взял её руку в свою и вновь встал перед Аматтеей на оба колена.
– О-о, несравненная, о, божественная, сейчас ничего не говори, а только выслушай меня! Я понимаю, что ты – возлюбленная самого государя, и я ни на что не могу рассчитывать, но… но если в твоей жизни произойдут какие-либо неожиданные перемены и е-если… по какой-либо причине ты с Великим царём всё-таки вынуждена будешь расстаться, то тут же вспомни обо мне… И оповести меня! И я сломя голову примчусь к тебе, где бы я на тот момент не находился! Я тут же буду у ног твоих… И я… я попрошу твоей руки! И ещё знай, несравненная… У меня до сих пор нет супруги, и ею… станешь либо ты, ли-и-ибо… – Набуэль вздохнул, – либо я вообще никогда уже не женюсь! Клянусь всеми великими богами! И Иштар, в том числе! Вот в чём я хотел тебе сейчас признаться! А теперь… не отвечай ничего, а только прими мои слова к сведению. И прости меня за мою быть может излишнюю дерзость! Я ни в чём не хотел тебя обидеть.
Князь по прозвищу Красавчик встал, несмело поцеловал руку золотоволосой лидийки и ещё раз поклонился и молча вышел из комнаты.
Уже через несколько часов со своими людьми он покинул Ниневию и направился в сторону Вавилонии.
***
Набуэль впервые не хотел задерживаться в Ниневии. И всему виной была лидийка.
Князь чувствовал, что он в неё влюбился, причём по серьёзному. А ведь прежде он ничего подобного ещё не испытывал, хотя у него и был уже богатый опыт во взаимоотношениях с противоположным полом. Шутка ли сказать, а в его списке побед насчитывалось не меньше трёхсот ассириек, вавилонянок, финикиек и халдеек. Да кого там только не числилось! Он уже их всех и не вспомнит. И имён-то их не назовёт. Но сейчас всё было по-другому...
Однако вот угораздило же Набуэлю влюбиться без памяти не в кого-то, а в фаворитку самого Великого царя! А это для него было чрезвычайно опасно.
И это халдейский князь-ловелас отчётливо понимал.
Однако ничего с собой он не мог поделать. И потому он бежал из Ниневии. Бежал подальше от той, в которую безнадёжно теперь был влюблён.
* * *
Занимаясь разнузданной и я бы даже сказал какой-то уж совсем извращённой любовью с танцовщицей в маске, Ашшурбанапал постепенно начал прозревать, что это кто-то из его знакомых, и что прежде он уже не раз с этой девицей предавался любовным утехам. Да, он предавался ими не с одной сотней девиц из своего обширного царского гарема, самого большого в ойкумене, но это оказалась особенно развратная и опытная девица.
У него всё не выходила из головы её родинка. Та, что была у неё над пупком. Совсем маленькая. И ещё одна на левом плече.
Представление закончилось, изрядно смущённые гости молча разошлись, а Ашшурбанапал всё не мог утихомириться. Он не отпускал от себя таинственную прелестницу, которая учила его всё новым и новым приёмам. Самым изощрённым по извлечению наслаждения. И можно сказать самым необычным и бесстыдным.
Многие из этих приёмов она почерпнула, ознакомившись с индийским трактатом, называвшимся «Камашастрой». Был такой трактат, который в единичных экземплярах уже проник и в Ассирию. Хотя в Ассирии он был под запретом. (Учение "Камашастра" являлось основой, на которой позже развилась "Камасутра".)
Но среди некоторых девиц в Ассирийской империи трактат "Камашастра" стал сверхпопулярным и уже ходил по рукам.
Когда же они остались наедине, всё по нескольку раз перепробовав и вконец оба выдохлись, Ашшурбанапал решил сорвать с незнакомки её чёрную маску, и она не стала этому уже сопротивляться…
***
– Ба-а-а! Лу-у-урина?! – воскликнул поражённый Ашшурбанапал. – Так зна-а-ачит это ты?! Как же я сразу то не догадался?
– Да, государь, это я! - ответила Великому царю раскрасневшаяся девица.
– Ну, надо же… А тебе удалось меня провести… Хо-о-о-отя, постой-постой! Это всё сделано было по желанию Накии! Ведь так? Это она всё подстроила? Это и есть её сюрприз?
Лурина промолчала.
– Но зачем ей это? Зачем же ей опять сводить меня с тобой?
– А ты сам догадайся… – не выдержала и усмехнулась Лурина.
Ашшурбанапал стал трезветь, и постепенно начал кое-что осознавать, для чего же был разыгран весь этот спектакль.
«Мда-а-а, а всё очень ловко подстроено царицей-матерью! Ничего по этому поводу и не скажешь. Она меня развела...развела, как какого-то мальчишку...» - подумал про себя Ашшурбанапал.
– Э-э-эх, государь, государь, мы с тобой уже не виделись почти полгода, - заметила Лурина, отставная фаворитка Ашшурбанапала.
– По-олучается, где-то полгода…
– А я так по тебе за это время соскучилась! – попыталась вновь приластиться к Ашшурбанапалу развратница из филистимской Газы.
– Отстань! – оттолкнул Лурину изнемогший и совершенно опустошённый Ашшурбанапал. – Ты опять делаешь то, что тебе велели... Это всё Накия! Ты подослана ко мне ею! И сделано это ею специально!
– А я и не скрываю этого, – ответила Ашшурбанапалу филистимлянка, – я делала всё, как мне велела госпожа…Но помимо этого… Я же тебя ещё и люблю, государь! Я с радостью пошла на это...
Дурман уже прошёл. Ашшурбанапал полностью удовлетворил свою похоть. Он поднялся с ложа, накинул на себя одежду и направился к колеснице.
– Государь, – окликнула его фаворитка Накии, – а мне завтра скрасить твою ночь?
– Можешь прийти… – ответил Лурине Ашшурбанапал и со злостью стеганул своих коней.
* * *
Всё-таки эта красотка знала своё дело, она как никто другая из его окружения могла завести. И хотя он, увлёкшись Аматтеей, на какое-то время совсем позабыл про неё, про её восхитительное и по девичьи белое и нежное тело и про её бешенный темперамент, но сейчас она опять ему напомнила, как же она может любить!
Ни одна другая женщина так ещё не заводила его! В умении добиваться наслаждения с Луриной никто не мог сравниться!
Расчёт Накии оказался выверенным.
Она знала, что золотоволосая Аматтея уже полностью завладела душой и разумом внука, и тогда она вновь ему подсунула свою чрезвычайно умелую в любовном искусстве фаворитку, чтобы с ней Ашшурбанапал хотя бы частично охладел к своей поэтессе.
Но одним только плотским влечением удержать надолго мужчину ещё никому не удавалось. Пройдёт месяц, ну даже два, ну от силы три или четыре, и к Лурине её внук постепенно вновь начнёт охладевать из-за её недалёкого ума, жадности и цинизма, и снова станет посматривать на сторону.
В итоге положение племянницы Накии так никем и не будет поколеблено, и единственная дочь её сестры как была, так и останется главной супругой Великого царя! И самой первой женщиной в царском гареме.
Чего и желала всем сердцем царица-мать.
Всё просто. И довольно-таки объяснимо. Надо только знать хорошо мужскую психологию. А в этом Накия-старшая как никто другой разбиралась.
Ведь она достигла самой вершины при таком неукротимом и трудноуправляемом правителе, каким был её супруг, царь Вселенной Синаххериб. Великий царь по прозвищу "Бесноватый".
* * *
Как я уже ранее говорил, резиденция Великих царей - роскошнейший Северный дворец, располагался в центре Ниневии и занимал огромную территорию. Треть её приходилось на Приречный парк. И в самом отдалённом его углу располагались знаменитая царская библиотека и дом Набуахиарибы.
Дом учителя Великого царя был достаточно скромным и его мало кто посещал, потому что Набуахиариба предпочитал уединение и встречался со своими многочисленными учениками обычно в библиотеке.
Аматтея тоже предпочитала одиночество.
Впрочем, рано или поздно, но лидийке пришлось выйти из своего добровольного заточения. Ведь всю жизнь у себя в комнате не просидишь.
Вначале лидийка, а вслед за ней и Набуахиариба появились на кухне. К этому моменту солнце скрылось и начало вечереть. Наступило время ужина.
Они о чём-то думали и по очереди вздыхали, и даже не смотрели друг на друга. Им не хотелось сейчас говорить. Они были оба не в настроении. Каждый из них не мог до сих пор окончательно прийти в себя от произошедшего в резиденции Накии. И оба они понимали, что после того, что случилось, в жизни у них всё изменится. И на круги свои ничего уже не вернётся.
Особенно напряжена была Аматтея.
Вообще все последние дни она от постоянных переживаний была совершенно не в духе. И даже творчество ей теперь никак не помогало отвлечься от них.
Они уже начали молча есть приготовленную им на кухне просяную кашу, когда без стука к ним вбежал раскрасневшийся слуга.
– Г-го-о… господин, – чуть не криком оповестил он, – у дома встала колесница…
– Какая колесница? Успокойся… – осадил возбуждённого слугу учёный.
– Колесница Великого царя! Он поднимается уже сюда!
Набуахиариба, вскочив со своего места, ошалело бросился навстречу Ашшурбанапалу и тут же столкнулся с ним уже в дверях.
– Приветствую тебя, государь! – поклонился учёный Ашшурбанапалу.
Великий царь ответил учителю жестом и прошёл к столу.
Аматтея тоже встала и в молчаливом поклоне поприветствовала повелителя Ассирийской империи и всей Вселенной. Его никто не ждал.
***
Набуахиариба предложил гостю вина, но тот от него отказался.
– Я ненадолго! – заметил Ашшурбанапал. – Я хочу поговорить с твоей подопечной, учитель…
Набуахиариба всё понял и потому вновь поклонился, и тотчас же покинул кухню.
– В ногах правды нет... Садись! – Ашшурбанапал предложил лидийке присесть напротив него.
Аматтея подчинилась и присела, но только осторожно и на самый краешек стула. Она очень не хотела предстоящего разговора, потому что понимала о чём он будет. Она была напряжена и ждала, что же скажет Великий царь. Но не смотрела ему в глаза, ведь они могли сейчас выдать её.
Ашшурбанапал не стал ходить вокруг да около, а решил поговорить с Аматтеей откровенно:
– Я понимаю, что тебе не понравилось то, что ты недавно увидела…- заговорил он. - Ну я имею ввиду… ну то, что произошло… во дворце... У царицы-матери. Во время той вечеринки и песенного состязания.
– А что такое? – деланно удивилась словам Ашшурбанапала лидийка.
– Ну как что? Ты же всё ... ну ты стала свидетельницей... Ты своими глазами всё увидела…
– А-а-а-ах, ты, государь, об этом?! Ну, да, я видела. А что? Разве я могу выражать какое-либо недовольство? – смиренно заметила лидийка. – Ты- кто? Ты же Великий государь! Ты наш господин! Ну а я кто? Как я смею быть тобой недовольна?!
– Перестань! – в ответ произнёс примирительным тоном Ашшурбанапал.
Поэтесса вообще не поднимала глаза. Она по-прежнему не хотела выдавать те чувства, которые её переполняли. А её охватила не только обида, но и кое-что и посильнее чем обида и разочарование.
– Я повторяю- ты наш господин! А значит, ты всё можешь себе позволить! И казнить! И миловать! Ну и всё остальное...
– Ну перестань же! – оборвал язвительную тираду лидийки Ашшурбанапал. – И хватит на меня держать обиду!
Брови у лидийки взметнулись:
- Обиду? Какую же?! Я вовсе её не держу!
– Ну я же вижу, что это не так! – не выдержав, вскипел Великий царь. – Я же это вижу. Ну пойми же, я всё-таки мужчина, а не только повелитель Ассирийского царства… И меня до сих пор заводят молодые женщины. Вот представь! И волнуют они. Особенно те из них, которые… ну оч-ч-чень привлекательны…
– Ты хочешь сказать, повелитель, ещё и к тому же совершенно распутные... И ничего не стесняющиеся... Ну-у-у, ко-о-онечно же… А ещё тебе приятны и те, которые под рукой… – как бы насмехаясь уже над Ашшурбанапалом, желчно добавила Аматтея.
– Д-да. Да! И такие… – по инерции поддакнул ей Ашшурбанапал.
– Ну вот, и ради благосклонности твоей готовые на всё… Получается, тебе нужны женщины, которые умеют доставлять удовольствие, и при этом ни от чего не отказывающиеся… Которых не останавливает даже самый разнузданный разврат. В общем, тебе нужны женщины, которые обыкновенные развратницы и потаскухи! Впрочем, у тебя же из подобных и состоит весь твой многочисленный гарем! – подвела итог Аматтея.
– Ну и что? Может ты и права, наложниц у меня в гареме хватает, их там собрано со всей ойкумены без малого тысяча… – согласился Ашшурбанапал. – Но учти, так не мной заведено! Это не я придумал. Это- уже давняя традиция. Ей придерживались до Саргонидов. Этой традиции много-много лет. И ты что, хочешь, чтобы я распустил в угоду тебе царский гарем? А-а?
– Что ты, что ты, я совсем не требую этого от тебя! И потом, у тебя же там и сейчас целая орава девиц! И куда они пойдут, если ты распустишь его? Пошлёшь их на все четыре стороны? Как они будут жить? И на что? А кстати, ты хотя бы всех их помнишь на лицо, государь?
– Наверное, не всех... Хо-о-отя , я не всех-то и видел девиц из своего гарема.
– Ну тогда уж точно не со всеми наложницами ты удосужился переспать, государь.
– Такие тоже, наверное, в гареме моём ещё попадаются… Однако к сведенью твоему, в царском гареме наложницы не только ждут свиданий со мной. Их там ещё многому и учат. А знаешь, чему их там учат? Их учат грамоте. А ещё и шить, и танцевать, и, в том числе, с недавнего времени их обучают "Камашастре". Науке любви…
– О-о! Даже такая есть наука?!
– Есть. Точнее она не у нас есть…
- А чья эта наука?
- Её индийцы проповедуют. Эту самую "Камашастру"… А ты что, об этой "Камашастре" ничего не слышала? Её создал один брахман. Кажется, его звали Шве-е... Шветакету. А потом продолжили её разрабатывать и дополнять другие индийские брахманы, его ученики. Это было, кажется, два века тому назад. И они в этой особой науке так преуспели, они в ней достигли та-а-акого совершенства и таких заоблачных высот, что и самые опытные наши жрицы из храмов богини Иштар этим брахманам и их прислужницам и в подмётки не годятся! Так что наложницы в моём гареме почти всё умеют, им это положено, и вот ещё что… Напрасно ты над этим насмехаешься, но те, кто находится в гареме… они на самом деле ко всему готовы. Их так воспитывают. И что же в этом плохого? Такие женщины ещё не дряхлым мужам необходимы! – заметил Ашшурбанапал.
– О-о-о, ну это же даже неплохо, когда такие обученные потаскухи у тебя оказываются под рукой, – уже не выдержала лидийка и наконец-то подняла глаза. – Захотел и тут же всё с ней сделал, не прибегая к ненужным усилиям, и даже не спускаясь с ложа! И не стесняясь никого. В том числе и меня! Вызвал - и велел ей исполнить всё, что взбрело тебе в голову! А что кого-то стесняться? И зачем? Ведь хотелось же! Ну и скажи, зачем тогда какая-та любовь, государь?! Зачем рассказывать про свои чувства ко мне?! И о них при наших встречах постоянно говорить и даже писать про эти чувства послания? И посвящать мне зачем стихи? Получается всё это – враньё! Сплошное и постыдное! Лучше уж уподобиться необузданному животному… – весь гнев Аматтеи вылился наружу. Она уже ничего не скрывала.
Лидийка отбросила какой-либо этикет и непривычно смело заговорила с Ашшурбанапалом, однако тот пропустил мимо ушей её тон и все её слова, и как ни в чём не бывало спокойно продолжил:
– Да пойми, я к тебе отношусь не как к какой-нибудь наложнице из своего гарема, ты для меня не бездушная кукла! Ты... ты совсем другое дело! Ты не только женщина для приятного времяпрепровождения!
- А кто я?
- Ты – моя женщина! Именно мо-оя! И ты мне необходима. Для души! И для ума! И знаешь…зна-а-аешь, что? - Ашшурбанапал запнулся.
– Что?! – с вызовом переспросила лидийка. -Ну что?!
– Я хочу тебя, да-да, именно тебя объявить своей супругой! Своей новой законной женой!
- Же-е-ено-ою?!
- Да! Я уже об этом задумывался! И окончательно принял решение...
– И какой по счёту я у тебя стану? – усмехнулась в ответ Аматтея. – Кажется, восьмой?
– Ты не расслышала, что я сказал? – удивился реакции Аматтеи Великий царь.
– Государь, – покачала головой лидийка, – я не хочу становиться твоей супругой. Пусть лучше всё между нами останется, как и прежде… Ну тебе же от этого будет как-то проще.
– Ты что, ты не хочешь стать моей женой? – удивился Ашшурбанапал. Он был сбит с толку реакцией лидийки. Такой реакции с её стороны он совершенно не мог ожидать.
– Я не хочу быть твоей супругой! – Аматтея совсем осмелела, дав совершенно немыслимый и дерзкий ответ Великому царю. То есть она посмела отказать ему, величайшему владыке и повелителю всей Вселенной! Подобного ответа даже нельзя было ещё вчера представить.
– Ну, как знаешь! – обиделся Ашшурбанапал и порывисто покинул комнату.
Так же сбежав по лестнице, он оглянулся, махнул досадливо рукой и, вскочив на свою колесницу, огрел вожжами коней и стремительно отъехал.
– Что это было? – спросил лидийку появившийся Набуахиариба. – Государь был совершенно не в духе… И чем-то рассержен.
– Кажется, я потеряла Ашшурбанапала, – ответила учёному лидийка. – Но так, наверное, будет и лучше. Для нас обоих… Да и по-другому я уже не хочу. Я поняла, что он не мой человек…
- Ты считаешь, что он не твой мужчина?
- Да! – и как бы ставя уже точку, лидийская поэтесса добавила: - Я его не люблю. И мы- совершенно с ним разные. Я это поняла.
(Продолжение следует)
Сайт автора: vbartash.kz
Одноклассники автора: ok.ru/...443
