Продолжение. Начало ссылки на все части рассказа тут
И тут же продолжила:
— Есть бабушка, Мария Ивановна. Живет одна. Соседка ей помогает, но бабушке очень не хватает общения. Не с кем поговорить, некому рассказать.
Анна стала серьезной, внимательно посмотрела на Ангелину.
— Случай, мне кажется сложный. У Марии Ивановны есть сын. Но там какая-то темная история. От него бабушку защищает соседка, которая купила квартиру бабушки. Вместе с бабушкой. Но я подробностей не знаю. Думаю, старушка сама тебе все расскажет.
— Неужели у Марии Ивановны нет больше никаких родственников, кто мог бы ее защитить? — спросила Геля.
— К сожалению, нет. Вот только соседка Светлана и вступилась за бабушку. Она и попросила помочь. Не успевает одна. Поэтому твоя задача приходить к старушке, приносить продукты, может, что-то по дому сделать. Но главное — разговаривать. Может быть, куда-то вместе сходить: на прогулку, в театр. Если у Марии Ивановны будут силы и желание. А прямо сейчас вот тебе список продуктов и банковская карта. На нее будут перечислять суммы, которые ты сможешь тратить на клиенток. Иди в магазин, купи все по списку и отправляйся знакомиться со своей подопечной.
Из кабинета руководителя Ангелина вышла, глубоко задумавшись. История Марии Ивановны оказалась страшной. К сожалению, далеко не единичной. Геля это знала. Ей приходилось сталкиваться с подобными историями.
Так, погрузившись в свои невеселые мысли, Ангелина зашла в супермаркет, купила все, что было в списке. Расплатилась и поехала к бабушке.
Поднявшись на четвертый этаж обычной хрущевки, она решительно позвонила в нужную дверь. За дверью стояла тишина. Геля подождала несколько долгих, как ей показалось, минут. И уже собралась позвонить еще раз. Но вдруг услышала шаркающие шаги. Она прильнула ухом к двери, чтобы убедиться, что ей не послышалось.
Нет, не послышалось. В квартире действительно слышались шаги и негромкое бормотание. Звуки медленно приближались к двери.
— Кто там? — наконец-то раздался старческий, слабый голос.
— Меня зовут Ангелина, — представилась женщина. — Ваша соседка, Светлана, должна была вас предупредить, что я приду.
Послышалось щелкающие звуки открываемого замка. Геле даже показалось, что старушка сняла цепочку. Этот забытый атрибут охраны квартиры. А в 90-е года цепочка была очень популярна и распространена. Считалось, что она убережет от непрошенных гостей.
Дверь открылась. На Ангелину смотрели очень добрые, когда-то ярко голубые, глаза пожилой женщины. По ее лицу от уголков глаз и губ разбегались глубокие морщины. Мария Ивановна плотно сжимала губы, но они все равно подрагивали. Как будто рот стремился открыться, а женщина с трудом удерживала его от этого.
Геля смотрела на пожилую женщину и ей казалось, что годы и испытания камнем лежали на плечах и пригибали ее к земле. Руки Марии Ивановны постоянно потрясывались. Не сильно, но вполне заметно.
— Да что ж мы на пороге-то стоим, — засуетилась хозяйка. — Пойдемте, пойдемте.
И старушка заторопилась, зашаркала старыми домашними тапочками. Ангелина закрыла дверь. Навесила цепочку. Раз уж так заведено, то нужно соблюдать установленные в этой квартире законы. И двинулась вслед за хозяйкой.
Вместе они вошли в кухню. Геля поставила пакет с продуктами на стол. А Мария Ивановна метнулась к плите, на которой стояла большая кастрюля.
— А я тебя сейчас борщом накормлю, — приговаривала она, звеня тарелками и ложками.
Несмотря на возраст, старушка проворно и быстро налила суп в тарелку. Повернулась к столу:
— Убери-ка пакет, потом разберем. Садись, поешь.
— Да я не голодна, спасибо. Я откажусь, — Ангелина была не готова к такому повороту. Чувствовала себя не в своей тарелке. Ну как она вот сейчас сядет у незнакомого человека борщ есть. У старушки, которая едва сводит концы с концами, на одну пенсию живет. Нет, неудобно было Геле объедать бабушку.
— Как же? Я готовила. Старалась.
Мария Ивановна подняла глаза на Ангелину. Слезы мелкими искорками собрались в уголках глаз и медленно друг за другом катились по щекам старушки.
Глядя на эти слезы, Ангелина нерешительно сняла пакет с продуктами со стола и переставила на буфет. Сама же медленно опустилась на табуретку, стоявшую тут же. Мария Ивановна просияла, в глазах зажглись искорки счастья и заботы. Она бережно взяла тарелку и поставила ее перед Гелей.
— Ой, ложку-то забыла, — она метнулась к кухонному столу у раковины, открыла ящик, достала ложку и подала ее гостье.
Тут же она положила на тарелку несколько кусочков хлеба, из холодильника достала баночку сметаны:
— Вот, кушай, кушай, — поставив все это перед Гелей, приговаривала Мария Ивановна.
Сама же она присела напротив гостьи на такую же видавшую виды табуретку. Сцепила пальцы в замок и безвольно опустила руки на колени. Нерешительно взглянула на Гелю и тут же отвела глаза. Остановила взгляд на холодильнике, стоявшем напротив.
— Он был таким милым мальчиком, мой Боренька, — голос звучал по старчески тихо и неуверенно. — Это я виновата. Я его упустила. Вот он и стал таким.
Мария Ивановна тихонько всхлипнула. Ангелина так и пребывала в состоянии нерешительности и растерянности. Она была не готова к тому, что вот так сразу окажется в эпицентре каких-то событий, ей непонятных. Старушка как будто не замечала ее. Вернее, замечала, но воспринимала как-то странно. Геле даже показалось, что бабушке неважно кто перед ней, главное просто сидеть и говорить. И чтобы ее слушали.
Ангелина крутила ложку в руках и напряженно думала, как ей поступить. Решение нужно было принять быстро. И не упустить нить рассказа старушки. Есть борщ и внимательно слушать — самый очевидный выход в этой ситуации. Так Геля и поступила. А борщ был вкусный.
— Мой муж рано нас оставил, Бореньки всего 10 лет было. Александр погиб, и мы с сыном остались одни. А у меня больше никого из родных. Как так получилось, даже не спрашивайте. Сколько себя помню, мои родители никогда ни с кем из родственников не общались. А когда родители ушли, я уже замужем была. Но так получилось, что и у Саши родственников не оказалось. Он в детдоме вырос. Ох, каким же он был заботливым.
Мария Ивановна тихо всхлипнула и смахнула слезинку.
Ангелине было жутко не по себе. Как будто она без спросу в чужую жизнь влезла, и подглядывает в замочную скважину. Она даже не понимала, как диалог построить. Что она могла сказать этой пожилой женщине, раздавленной жизнью?
— Бореньку я очень любила. Все лучшее старалась ему дать, все, что просил — покупала. Трудно было. Денег-то не было. Я всегда на двух, а то и на трех работах работала. Но мой сын никогда ни в чем не нуждался. И выглядел всегда достойно. И джинсы ему покупала, когда их еще не достать было. А я нашла нужные связи, доставала. Когда он школу закончил, я все сделала, чтобы он в университет поступил. Правда, пришлось взятку дать. Ну так тогда многие так делали.
Бабушка посмотрела на Ангелину своими старческими выцветшими голубыми глазами. От этого взгляда у женщины мурашки по спине пробежали. И так ей стало жалко эту одинокую ни кому не интересную старушку. Захотелось что-то сказать, как-то поддержать, подбодрить. Только не нашлось нужных слов. Она просто улыбнулась в ответ на взгляд. От души улыбнулась, искренне.
— А он вырос и вон чего устроил, — Мария Ивановна тяжело вздохнула, подавив всхлип. И снова смахнула слезу. — Но вам, наверное, уже все про моего сына рассказали, да?
— Нет. Мне не рассказали. Но, если вам тяжело об этом говорить, давайте и не будем, — Геля снова улыбнулась старушке.
— Да что тут долго рассказывать. Пить он начал. Деньги у меня все забирал, иногда и бил, чтобы денег выбить. А потом и вовсе потребовал квартиру продать, да все деньги ему отдать. Спасибо Свете, купила она мою квартиру, да деньги за нее у себя сберегла. И мне разрешила тут свои дни дожить. Помогает, часто приходит. Только я же понимаю, что лишняя обуза Свете. У нее ж и своя семья, свои дети. А тут я еще. Она где-то про ваше агентство услышала и попросила помощи.
Пока Мария Ивановна говорила, Ангелине послышалось, что открылась входная дверь. И только она собралась ответить бабушке, как в кухню вошла статная женщина. И как-то сразу заняла всю кухню.
— Ну, здравствуйте, вы Ангелина? — насела она на Гелю. Но тут же повернулась к Марии Ивановне — Хорошо, что пришли. А ты чего расселась, давай, иди, собирайся, мыться будем.
Та под взглядом соседки вся сжалась, даже в размерах стала меньше. В глазах засветилась растерянность. Руки затряслись еще больше, чем обычно.
— Так ты же говорила, что вечером, — почти шепотом, нерешительно проговорила старушка.
— Планы у меня поменялись. Иди, иди, собирайся. А я Ангелину пока провожу.
Она посторонилась, чтобы пропустить Марию Ивановну, направившуюся в свою комнату. И получилось так, что в этот момент бабушка оказалась рядом с Гелей. Та нежно взяла старушку за руку:
— Я завтра обязательно к вам приду. И мы будем разговаривать.
Мария Ивановна с благодарностью посмотрела на Гелю и вышла из кухни.
— Ну, пойдемте, я вас провожу, — это уже Светлана обратилась к Ангелине. — Вы ей очень-то не верьте. Она еще та артистка, наговорит вам с три короба. Сына я отвадила. В остальном поддерживаю, как могу. А она, знай, сочиняет, что не попадя.
Женщины уже вышли в прихожую.
— Так что, вы к ней по утрам приходите. Это только сегодня у меня планы поменялись. А так я по вечерам у нее бываю. Она за день без присмотра тут такого успевает натворить, что я потом весь вечер разгребаю. Ой, ладно, некогда мне тут с вами долго разговаривать. Потом поговорим.
Светлана чуть ли не вытолкала Гелю и захлопнула дверь. Слышно было, как она накинула цепочку.
Ангелина вдруг почувствовала себя такой уставшей. Как будто ей на плечи повесили рюкзак, набитый булыжниками. Так тяжело и грустно ей не было давно. До боли было жаль Марию Ивановну. Очень хотелось помочь. Но как, Геля пока не знала. Она побрела вниз по лестнице, с трудом переставляя ноги. А мысли так и вились, крутились, закручивались, бились в черепную коробку и не хотели выстраиваться в логические цепочки.
Она вышла из подъезда и отправилась домой. Надо было все внимательно обдумать.
Продолжение следует...