В 2023 году исполняется 270 лет со дня рождения героя Отечественной войны 1812 года, графа, донского атамана М.И. Платова. Указом Губернатора Ростовской области В.Ю. Голубева № 97 от 23.09.2022 г. 2023 год на Дону объявлен «Годом атамана Матвея Ивановича Платова». В связи с юбилеем знаменитого донского атамана я продолжаю поглавно публиковать свою книгу «Атаман Платов», вышедшую в ростовском издательстве «Мини-Тайп».
После поражения девятнадцатого октября у Колоцкого монастыря боеспособность корпуса Даву несколько упала. И хотя маршал пытался неоднократно организовать отпор казакам Платова, из этих попыток ничего не получилось. Пришлось снова отступать.
Двадцатого октября измученные переходом колонны французов подобрели к Гжатску. Следом неотступно следовали казаки Платова.
…Вечерело. На небольшой высотке недалеко от города Даву укрепился пехотой; его стрелки заняли лес, мрачной стеной стоявший по обе стороны дороги. Изготовилась к бою и французская артиллерия. Матвей Иванович внимательно изучил расположение противника и велел открыть огонь по позициям французских пушкарей. Егерские полки, приданные корпусу, атаман направил в обход неприятеля. Разгорелся бой. Враг был силен и опытен и в течение двух часов выдерживал мощный натиск Платова. Но атаки казачьего корпуса, егерей и огонь Донской артиллерии становились все страшней и неудержимей, и Даву отдал приказ отступать.
Атаман устроил короткий привал, накормил казаков и солдат. Затем посадил егерей на казачьих лошадей и начал снова теснить изнемогающего противника. Всю ночь продолжалось преследование, а наутро казакам открылась захватывающе-страшная картина: везде вдоль дороги и на поле валялись трупы людей, лошадей; в повозках лежали раненые, которых французы бросили в надежде оторваться от вездесущих казаков.
«Никакое перо историка не в состоянии изобразить картину ужаса, которую оставляет неприятель на большой дороге, - писал Платов главнокомандующему. – Поистине сказать, что нет и десяти шагов, где бы не лежал умирающий, мертвый или лошадь… Он поражаем везде». (Донские казаки в 1812 году. С.210). Слова казачьего атамана подтверждаются воспоминаниями офицеров и генералов отступающей Великой армии. Уже упоминаемый нами Цезарь Ложье писал о тех тяжких днях отступления его корпуса: «Смелость казацких отрядов невероятна. Они устроили засаду в лесах, невдалеке от места, где мы провели ночь, и поджидают, когда подойдут последние солдаты, чтобы нападать на изолированные группы, на отставших, которые не могли идти непосредственно за войсками». (Французы в России. Ч.2. С.125.
Об ужасе, который внушали отступающим французам неутомимые в преследовании казаки, говорит в своих записках бригадный генерал Антоний Дедем: «Как только армии стало известно, что мы отступаем, - писал он, - всеми овладела тревога и уныние. Поминутно слышались крики: «Казаки!» Тогда люди, лошади,, повозки стремительно двигались вперед, толкая и давя друг друга».3 (2 Французы в России. Ч.2. С.146).
Ему вторит полковник Комб, также участвовавший в походе в Россию. В своих воспоминаниях о несчастьях французской армии во время отступления из Москвы он отмечал: «Казаки, которых наши солдаты до сих пор презирали, внушали им теперь ужас партизанскою войною, которую они с нами вели с невероятным ожесточением и непостижимою деятельностью, врасплох нападая на отряды, которые сбивались с дороги, выходя, как стая свирепых волков из густых лесов и находя в них убежище, благодаря своим превосходным маленьким лошадям, после того, как причинили нам возможно более вреда, никогда не давая пощады». (Французы в России. Ч.2. С.157).
Впрочем, последнюю часть утверждения Комба можно поставить под сомнение. Беспощадные в бою, донские казаки проявляли удивительное великодушие в обращении с безоружным врагом. Об этом встречаются данные в воспоминаниях самих французов, участвовавших в походе в Россию. Так, к примеру, французский автор «Походного журнала», принявший участие в десятках боев с русскими, писал о великодушии донцов: «Наша артиллерия была взята в плен в битве под Тарутино, артиллеристы обезоружены и уведены. В тот же вечер захватившие их казаки, праздную победу..., вздумали закончить день - радостный для них и горький для нас – национальными танцами, причем, разумеется, выпивка не была забыта. Сердца их размягчились, они захотели сделать участниками веселья, радости, вспомнили о своих пленных и пригласили их принять участие в веселье. Наши бедные артиллеристы сначала воспользовались этим предложением, как отдыхом от своей смертельной усталости, но потом, мало-помалу, под впечатлением дружеского обращения, присоединились к танцам и приняли искреннее участие в них. Казакам это так понравилось, что они совсем разнежились, и когда обоюдная дружба дошла до высшей точки – французы оделись в полную форму, взяли орудия и после самых сердечных рукопожатий, объятий и поцелуев расстались с казаками – их отпустили домой и таким образом артиллеристы возвратились к своим частям». (Верещагин В. Пожар Москвы. Казаки. М.,1895. С.62).
Отступление Великой армии под ударами русских войск, жутких погодных условий медленно, но неуклонно, вело к разложению дисциплины в рядах наполеоновских войск. Солдаты кое-где перестали подчиняться офицерам, а офицеры бросали на произвол судьбы своих подчиненных, голодных и озлобленных, оберегая лишь имущество, награбленное в Москве. В рядах армии вспыхнула межнациональная рознь. Французская гвардия грабила вестфальские части, отнимая у них провиант и лошадей. Французы, пруссками, поляки, голландцы и испанцы смертельно враждовали между собой за кусок хлеба, из-за теплых вещей, за место у ночного костра. Ночью обкрадывали друг друга, уводили лошадей у вчерашних союзников, раздевали и забирали одежду умирающих, убивали, отнимая кусок хлеба, Стыд, совесть, сострадание были забыты, как ненужные понятия. Когда отступающая французская армия проходила мимо Колоцкого монастыря, обращенного в лазарет, раненые, находившиеся там, узнав об этом, выползали на дорогу и умоляли солдат и офицеров взять их с собой. Наполеон – железный характер! – не выдержал этого ужасного зрелища, и хотя сам же приказал оставить в Москве тысячи больных, разрешил забрать раненых из Колоцкого монастыря, положив по одному человеку на каждую обозную повозку и на экипажи, груженные награбленным в Москве добром. Днем все шло нормально, но ночью, когда Наполеон, довольный проявленным состраданием к раненым бойцам, уехал вперед, обозники, интенданты стали сбрасывать прямо в грязь, под колеса телег и копыта лошадей героев недавнего сражения при Бородино. Дикие мольбы о сострадании и проклятии людей, оставленных на мучительную смерть от холода и голода, на растерзание волкам и диким собакам, неслись вслед убегающей Великой армии, оглашая безмолвные и холодные пространства грозной во гневе России.
Ярость и возмущение казаков, как и всей русской армии, вызвали варварства цивилизованного французского войска, которое уничтожало безоружных и беззащитных русских пленных. По дороге отступления наполеоновской армии казаки Платова все чаще находили трупы русских солдат с размозженными головами. Пленных русских, которых французы вели из Москвы, изнуренных, полуодетых, приказано было убивать, если они отставали от обоза более, чем на пятьдесят шагов. А откуда взяться силам и резвости у пленных, если их никто не кормил?! Силы с каждым днем пути покидали несчастных солдат, они брели все медленней и медленней, отставая на шаг, два, пять, десять. Многие, завидев деревни, тянулись к ним, чтобы не умереть в открытом поле и не быть растерзанным волками и одичавшими собаками. Их друзья, еще державшиеся на ногах, помогали изможденным собратьям дойти до стоянки, но когда уже совсем невмоготу было идти, люди опускались на холодную осеннюю землю и покорно ожидали рокового удара прикладом или штыком от безжалостного конвоира.
Двадцать второго октября Платов соединился с авангардом генерала Милорадовича. Знакомый с Михаилом Андреевичем еще по кампании 1808 года против турок, Матвей Иванович был рад новой возможности совместно сражаться против неприятеля с войсками такого храброго и любимого в русской армии генерала, как Милорадович.
Первый удар объединенными силами Платов и Милорадович нанесли по войскам маршала Даву у Вязьмы. Потерпев поражение под стенами этого старинного русского города, Даву вошел в Вязьму, решив дать в нем бой. Чтобы создать суматоху и тем облегчить себе оборону, Даву приказал поджечь город. В результате пожара взорвалась артиллерийская лаборатория, придав еще большую силу огню. Мощное пламя перебросилось на большой военный госпиталь, в котором находилось много раненых солдат и офицеров Великой армии. Треск горящих домов, крики наступающих солдат и казаков, вопли погибающих в огне раненых – все смешалось на улицах горящей Вязьмы.
Покинув город, французы сумели быстро установить на городском кладбище, находившемся на окраине Вязьмы, орудия. Мгновение спустя по русским войскам, сосредоточившимся на главной площади города, был открыт артиллерийский огонь. Платов приказал роте Донской артиллерии подавить орудия противника. Артиллерийская дуэль, вскоре начавшаяся, длилась недолго: Даву не выдержал напряжения боя и приказал трубить отступление. Двести пленных французов достались казакам. Среди них оказался секретарь наполеоновского министра иностранных дел Г.-Б.Маре (герцога Бассано) Шарль Камюзе со своей канцелярией. Здесь же находился доктор саксонской гвардии Гаузе, интенданты корпуса маршала Нея Сенсер, Ренье и Шарбонье. (Донские казаки в 1812 году. С.212).
В сражении за Вязьму участвовали и отличились казаки генерала Орлова-Денисова, захватившие несколько десятков пленных и «канцелярию Наполеона». Лейб-гвардейские казаки были награждены за дело у Вязьмы: ротмистр Чеботарев – орденом Святой Анны 2 степени, ротмистр Рубашкин – Золотой саблей «за храбрость», корнет Коньков 2-й орденом Святого Владимира 4 степени. (Хрещатицкий Б.Р. История лейб-гвардии казачьего полка. С.355).
После серии боев с войсками Платова и Милорадовича, завершившихся вяземским сражением, корпус Даву уже не мог успешно сдерживать напор казаков. Наполеону пришлось вместо войск Даву поставить в качестве арьергарда отступающий армии пока еще боеспособный корпус маршала Нея.
Из Вязьмы атаман повернул свой корпус в сторону Духовщины. По данным казачьей разведки туда направлялся парк тяжелой артиллерии французов, отправленный в Можайск перед выступлением Наполеона из Москвы. Обремененный громадным обозом, состоявшим из повозок с канцеляриями штабов, экипажами множества чиновников, парк медленно тащился по большой дороге. Прикрытием его являлись войска корпуса Богарне.
Сойдя с большой дороги, французы считали себя в безопасности и не соблюдали необходимого в походе порядка и осторожности. Внезапное появление казаков во главе с Платовым явилось полной неожиданностью для них. Никто не помышлял о защите, всякий искал спасения в бегстве, но повсюду были неутомимые казаки. Шестьдесят три пушки, масса солдат, один генерал и богатая коллекция топографических карт попали в руки к донцам. Генерал Ермолов, участвовавший в этом нападении, писал, что «наше депо обогатилось такими съемками, каковых тогда уже, конечно, не было во Франции».
Наполеон еще бодрился, считая, что он «планомерно» отступает, а не бежит под натиском русской регулярной армии и партизан. Особенно надоедал императору казачий корпус атамана Платова. Еще под Вязьмой исполнительный Бертье от имени императора потребовал от маршалов объяснений «как могло случиться, что неприятельский корпус, который покусился перерезать сообщение между французскими дивизиями, не был взят в плен». Маршалы в душе роптали: хорошо императору задавать подобные вопросы, он прекрасно питается; одетый в соболью шубу, покрытую зеленым бархатом и украшенную золотыми шнурами, в теплой меховой шапке и теплых сапогах, он видит перед собой еще полную сил гвардию, а они, маршалы, вынуждены воевать вместе с солдатами, изможденными от непрерывной погони за ними со стороны казаков, с солдатами голодными и раздетыми! Но о разложении своей армии под ударами наступающих русских корпусов Наполеон не знал, а, скорее всего, делал вид, что не знает. Поэтому его и удивляло, почему корпус Платова до сих пор не взят в плен?!..
Атаман тем временем стремительно следовал за отступающим корпусом маршала Нея – арьергардом Великой армии, корпусом сильным и боеспособным, во главе которого стоял талантливый, опытный и храбрый командующий.
Дойдя до Семлева, Ней остановился, чтобы дать роздых изнуренным солдатам, собрать продовольствие и фураж. С этой целью маршал отделил от корпуса несколько гвардейских эскадронов. Разведка Платова, как всегда, была начеку, и скоро атаман знал о намерениях Нея. Навстречу гвардейским эскадронам французов атаман выслал две бригады казаков. Обе они блестяще выполнили поставленную задачу, наголову разгромив гвардейцев. Под вечер в распоряжение своего корпуса казаки привели около трехсот рядовых гвардейцев и троих офицеров. Лошади, упираясь, тащили несколько пушек, к ногам своего атамана казаки бросили два знамени и несколько штандартов.
Пушки, знамена и штандарты Платов отправил в штаб Кутузова, коротко сообщив об успехах своего корпуса. Получив этот подарок атамана, главнокомандующий тут же отписал ему: «Милостивый государь мой Матвей Иванович! За знамена, штандарты и пушки много благодарствую. Сегодня же отправлю я донесение императору о всех ваших подвигах и не сомневаюсь, чтобы его величество не удостоил всемилостивейшего оных внимания…». (Донские казаки в 1812 году. С.220). Сердце старого атамана заволновалось от давно жданной похвалы светлейшего…
Двадцать четвертого октября, сдав дальнейшее преследование неприятеля с тылу авангарду генерала Милорадовича, Платов с корпусом двинулся к Смоленску. Главнокомандующий приказал атаману «устремиться в голову французской армии и нападениями замедлять движение неприятельских войск». Поэтому, оставив столбовую дорогу, Платов ускоренным маршем двинулся к Соловьевой переправе, стремясь опередить противника.
Два дня спустя атаман настиг корпус Богарне у деревни Марковой, стремительным ударом разрезал его на две части. Одна, под непрерывными ударами казаков, потянулась к Духовщине, а другая стала отступать к Дорогобужу. Платов напал на ту часть французов, где находился Богарне. В течение двух дней атаман беспрерывно громил измотанные переходом части вице-короля. «В двоедневное поражение, - писал атаман Кутузову, - неприятель потерял множество убитыми, а том числе есть и генералы, в плен взято более трех тысяч человек, в том числе есть и полковые начальники… Брали в плен мало… Отбито в бою шестьдесят четыре пушки». (Донские казаки в 1812 году. С.223). Сам вице-король Италии едва не попал в плен к казакам.
Продолжая преследовать остатки корпуса Богарне, Платов почти полностью разгромил этот, некогда боеспособный и сильный итальянский корпус. Весьма довольный успехами атамана и его казаков, Кутузов отправил письмо императору Александру в Петербург, в котором отмечал, что «казаки делают чудеса, бьют на артиллерию и пехотные колонны». (М.И.Кутузов. Документы. Т.1У. Ч.2. М.,1955. С.229).
О победах казаков над французами Кутузов велел объявить в приказе по армии. В нем говорилось: «Генерал от кавалерии Платов двадцать шестого и двадцать седьмого числа сего месяца, сделав двоекратное нападение на корпус вице-короля Италианского, следовавший по дороге от Дорогобужа к Духовщине, разбил оной совершенно, взял шестьдесят две пушки и более трех с половиной тысяч пленных. По замешательству, в какое был приведен неприятель нечаянною на него атакою, продолжается по сие время поражение рассеявшихся сил его. Генерал от кавалерии Платов полагает число убитых чрезвычайно великим… Между пленными находится много высших чиновников и инженерный генерал Сансон. …После таковых чрезвычайных успехов, одерживаемых нами над неприятелем, остается только быстро его преследовать, и тогда может быть земля русская, которую он мечтал поработить, усеется костьми его. …Железная грудь ваша не страшится ни суровости погод, ни злости врагов, она есть надежная стена отечества, о которую все сокрушается».3 (3 Отечественная война 1812 года. Сб.документов. С.165).
Имя Платова и его казаков в это время находилось на устах всей русской армии, об успехах донцов писали не только в официальных реляциях, но и в личных письмах. Так, генерал-лейтенант Петр Коновницын, дежурный генерал при штабе Кутузова, в письме супруге писал: «…Отбиваем неприятельские знамена всякий почти день и пленных пропасть. …Не бывал Бонапарт в такой беде: сам улепетывает кое-как, чуть его казаки не схватили, авось попадет еще в руки…». (Отечественная война 1812 года. Сб.документов. С.164-165).
Отступая, французы всеми силами пытались приостановить стремительное движение корпуса Платова, чтобы дать возможность основным силам, обозам и артиллерии оторваться от преследования. Но это, несмотря на очевидную храбрость французских солдат и офицеров, не удалось.
Очередную попытку задержать движение казаков Платова французы предприняли у деревни Ярцево при переправе через реку Вопь. Атаман сокрушительными ударами с обоих флангов вогнал французов в реку, захватив при этом двадцать три пушки и несколько десятков пленных. Захваченные пушки Платов с небольшим отрядом казаков отправил в Духовщину, пленных поручил местным жителям, которые стали выходить из лесов и совместно с казаками колотить солдат и офицеров Великой армии.
«Осмелюсь донести, что неприятель наш в прошедшие дни очень много расстроен, - сообщал в очередном рапорте Кутузова донской атаман, - как объявляют мне пленные офицеры их, которых у нас столько, что за скоростию не могу сделать им счету. Отправляю их сколько успеваю вместе с нижними чинами, которым также за скоростию верного счету сделать нельзя. Донские казаки, подобно орлам, несмотря на несносную холодную и снежную погоду, с рвением к службе и к защите любезного отечества, нападают на неприятеля, поражают его на каждом шагу». (Донские казаки в 1812 году. С.226).
Успешно действовали и казаки генерала Орлова-Денисова. Казачьи партии, посланные им двадцать восьмого октября в район Ляхова, обнаружили здесь остатки бригады генерала Жана-Пьера Ожеро (младшего брата маршала Франции Пьера Ожеро) численностью около двух тысяч пехоты и кавалерии. Но тут казакам в тыл ударили французские кирасиры из дивизии генерала Луи Бараге-д,Илье.* (Бараге-д,Илье Луи (1764-1813)- сын маршала Франции, в данное время дивизионный генерал. Губернатор Смоленска. После поражения у Ляхово отстранен Наполеоном от командования и сослан в свое поместье. но по дороге умер от огорчения в Берлине).
В завязавшейся схватке казаки уничтожили до 700 кирасиров, практически обескровив дивизию Бараге-д,Илье. «Одержав блистательный успех, - записано в летописи Лейб-гвардии казачьего полка, - граф Орлов-Денисов послал в Ляхово к Ожеро требование сдачи и велел уведомить его, что кавалерия Бараге-д,Илье уничтожена. Ожеро выехал лично для переговоров: они окончились сдачею нам в плен 60 офицеров и 2 тысячи солдат. Дело при Ляхове замечательно в истории Отечественной войны тем, что тут в первый раз положил оружие целый неприятельский отряд». ( Попов А.И. Дело при Ляхово 9 ноября 1812 года. // «Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы. 1997 г).
Наполеон, узнав о разгроме дивизии Бараге-д,Илье и капитуляции генерала Ожеро, возмущенно говорил Коленкуру: «Со времен Байлена* (*Байлен. испанский город. У которого 22 июля 1808 года капитулировала окруженная испанцами 18-тысячная (в т.ч. 22 генерала) французская армия генерала Дюпона) не было примера такой капитуляции на открытом поле!» (Попов А.И. Дело при Ляхово 9 ноября 1812 года. // «Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы. 1997 г.)
Продолжая движение по главной дороге в сторону Красного, Орлов-Денисов первого ноября атаковал скопление отступающих французов в селении Клементино. Казаки «совершенно истребили целый отряд, взяли в плен 1300 человек, захватили 400 продовольственных фур, 200 голов скота и 1000 лошадей, шедших к Наполеону в Смоленск для запряжки под артиллерию. В этом погроме неприятель потерял одними убитыми 1500 человек». (Хрещатицкий Б.Р. История лейб-гвардии казачьего полка. С.359).
Михаил Астапенко, член Союза писателей России,
академик Петровской академии наук (СПб).